Летаю

Тяжело порою тяжко
сознаваться по весне,
что приладил грубо пряжку
на игольчатой сосне.
Ей до фени атрибуты
из солдатской крутизны.
У меня слова не трутся
без застенчивости, мзды
ухожу в печаль глухую
за весенний поворот.
Мне не хочется плохую,
или же наоборот
пусть останется, как было
много, много лет спустя.
Волосатым стало рыло,
перманентным. У плетня
я стоял в надежде сизой,
словно в дымке луговой
любовался не карнизом,
а крапивой и травой
без названия в метельном
одичанье строгих дат
на меня глядели бельма
лунной прихоти, набат
раздавался звоном грусти
под весёлый смех пурги.
Я сидел и дико трусил,
не казал в избу ноги,
а смотрел на чудо это –
быть беспечным до зари,
что подарит вскоре лето
и... сдадутся январи
с холодами посерёдке
и с ветрами в феврале,
отомкнутся загородки.
Счастье снова на нуле
ощетинилось тревожно
смотрит искоса во тьму.
Я шагаю осторожно
по надраенному льду
предвесенними ветрами
в послесловии степном.
И летаю вечерами
в измерении ином.