Реальность которую не перенести никуда...

Реальность которую не перенести никуда -
то, что есть здесь и сейчас...
Стих ирреален - его можно прочесть
где угодно и когда угодно -
если он есть...

Так выпасть из жизни,
что сохраняя дыхание -
стать достоянием жизни над смертью,
квинтессенцией чувства и мысли
с широким диапозоном живых ощущений,
уже независимых от распада,
грозящего телу...

Поэт над строкою
в час предрассветный,
когда большинство окружающих
сушествование жизни его,
спят беспробудно -
безвестен и одинок,
но именно это
и есть та возможность
милости Божьей -
впадать в состояние,
дышащих жизнью нетленной,
реставрирующих реальность заранее
и пост.фактум
строк...

Кому это надо?! -
Знать, что крассулы хоббита
двух налево-направо разлапистость крон,
над красной керамикой
формы обычной
горшка для цветов -
напоминает орла,
что каждый листочек -
мясистый, зелёный -
похож на трубу оркестровую,
что воздуха много в просветах
между трубящими молча
о жизни стеснённых корней
оркестрантов лишь трубы свои
показавших -
незримых, но сущих -
жизнь в глиняном склепе
наполовину -
голубь выныривающий
из колодца
цилиндра
фокусника-смерти -
орёл поднимающий
воздух бессмертия
пред гильотиновой рамой окна,
пред распятием крестовины
с прозрачным,
но мёртвым стеклом -
за ним -
редких, свет излучающих окон
иконы,
дворовых фонариков янтари,
александриты,
топазы,
одуванчики и бульденежи
изумрудных,
коралловых,
фиолетовых
украшений гирляндных
рекламных,
ветки белесые карагачей -
инопланетными гнёздами
существований былинных,
караваны верхушек пирамидальных
тополей, навострившихся на восток -
не разродившийся перистым пламенем,
но готовым к рассвету
в час этот,
журчание в холодильнике белорусском,
в китайском дешёвом будильнике
тиканье времени - измерения
жизни, идущей на убыль,
гуденье в компьютере,
выход дающем на сцену
общения безграничного -
в смысле географическом -
аура проникновения
в прошлое, настоящее,
будущее - одновременно -
можно играть поцелуями
умозрения на клавишах
тоненьких пальцев
трепета девочки,
поцелованной робко, впервые -
в лагере пионерском
среди живописной природы
Алатау предгорья -
да мало ли что?!

Можно маме - три года,
как спящей в могиле
возле отца,
что ушёл, когда было пятнадцать
мне полвека прожившему -
что-то сказать
и услышать ответ...

Можно видеть себя -
в самоволку идущего пьяного,
по оврагу глухому,
под лаем собачьим,
над кустами колючими -
в сорока километрах
от Китая враждебного,
у озера Ханка,
в посёлке с заводом,
живущем засолкой
ханкайской горбуши -
единственной в мире...

Можно всё воскресить,
можно переместиться
в пространстве и времени,
можно деда расстрелянного
в тридцать седьмом - увидать
неубитого в рясе, с крестом -
отрицающего отречение от Христа...

Можно врезать Кривицкому -
журналюге в этапном вагоне,
поднявшему руку
на Мандельштама,
можно устроить побег -
можно спасти
величайшего из поэтов
двадцатого века
и не только двадцатого...

Это надо кому-то,
где-то, когда-то -
узнать мои мысли,
фантазии, бредни
об этом?!

Надо мне!

Под пение птиц,
что названием
связаны с Афганистаном -
заливаются так,
что невольно подумаешь
о соловьях...

Я люблю ворожить
шевелением губ
с фразой, сердце раздвинувшей
ощутимо,
нежданно...

Я люблю не считать себя -
крепко привязанным к Казахстану,
чьих корней - никогда -
не позволю
злословью рубить!

Я люблю -
над землёю
духом парить,
обнимая века
и уже навсегда -
моим телом наверное -
непосещённые страны...

Но ведь тело, заведомо -
станет частью Шара Земного...

Я люблю говорить,
так, как скажется -
время рассудит...

Я люблю исцелять
раны времени,
но для этого -
их приходиться бередить...

Ястреб Бродского
над долиной Коннектикута -
его голосом
может парить -
видя Норенское
при этом
и степь Казахстана -
в котором,
сильно хочется пить
из упоминаний
о Марине
и Анне...

Я люблю сам с собою -
бессмертием человеческих
душ -
над строкой
хороводы водить...