Накануне тридцатилетия

В пустынном скиту живет поп Сирах.
На этом попу - лишь ряса в дырах.
Но в руках его - толстый том.
Много сказано в томе том.
И о том, и о сем, и неведом страх.

Сираху прелестно смотреть вокруг.
Сираху повсюду - сестра иль друг.
Но вокруг - рубежи войны.
Он везде - не с той стороны.
И осталось одно - навострить свой струг.

Да куда же плыть? Вот ведь земля.
Чьим пастырем быть? Вот ведь семья.
И Сирах встает в полный рост.
И Сирах идет на погост.
И с руки питает хор воронья.

Сбираются смерды вокруг оград.
И каждый надменен, и каждый рад.
И каждый может плюнуть на крест.
И каждый может трахнуть невест.
Но у Сираха нет мысли, что он есть гад.

А вот летит камень - прямо в висок.
А вот его тело дает свой сок.
И вот уже - земля возле глаз.
И рядом с ней - рябиновый Спас.
И наступает время уйти в песок.

А за Сирахом - поп, трубящий вниз.
Он знает акафист, на нем сто риз.
Но чернь скучающе смотрит наверх.
Над ней летит окровавленный стерх.
Но он не станет для вас воскресать на бис.

     20. 12. 94