Воспоминание о первой любви

I
Бесаме, бесаме, муча...
Старий мотив на пластинке звенит и звенит.
Бесаме, бесаме, муча...
Память о первой любви душу мне бередит.
Нежный мой мальчик с губами горячими,
Что же случилось с тобой?
Помнишь наш берег и нашу незрячую
Пылкую нашу любовь?
Бесаме, бесаме, муча...
Где-то над морем горит голубая звезда.
Бесаме, бесаме, муча...
Этот рассвет нам уже не вернуть никогда.
Долгие встречи, короткие проводы,
Горькое слово "прощай",
Были с тобой мы наивны и молоды
И не умели прощать.
Бесаме, бесаме, муча...
Жизнь пролетела, мечты и надежды губя.
Бесаме, бесаме, муча...
Нежный мой мальчик, но я не забыла тебя.
Первый мой мальчик, ну как я забуду тебя?...
II
Был апрель, может быть. Мне 13 лет. Ослепительный голубой день, и мы с подружками прыгаем по каким-то новым «классикам». На мне модный плащик-болонья, прическа- "конский хвост", завязанный очень высоко, на макушке, и волосы закрывают мне глаза. И чей-то пристальный взгляд... Я оглядываюсь и ловлю восхищение в глазах незнакомого мальчишки, высокого, худенького, с русыми волнистыми волосами, уже длинноватыми ( в городах «хиппуют», мода докатывается и в наш сельский уголок), стоящего с нашим приятелем Колькой , милым неуклюжим увальнем. Резко останавливаюсь и уже не могу скакать, краснею. Они подходить к нам не собираются, Колька кивает только. Это злит почему-то, и я убегаю домой , несмотря на оклики подружек. И вот начинается… Ближе к вечеру: Валя, выйди! Жаркий шепот Клавушки, 14-летней Колькиной пассии: он хочет с тобой познакомиться. Да кто он такой, вообще? Из соседней станицы, Колькин двоюродный брат, девятиклассник, с мотоциклом, зовут Володька … Ну, я не знаю… Давай,приходи на остановку...
О, эта остановка: будка со скамейками, где можно посидеть близко друг к другу, осторожно найти в темноте руку, разгоряченное дыхание, какие-то игры «я садовником родился, ой, я влюблен… в кого? В ромашку (а это я!),смешки, хихиканья... Этой весной он приезжал почти каждый вечер, провожал меня, это было так робко, так невинно… А он уже тебя обнимал? Целовал? Нет. Нет?! А мы с Колькой (Борькой и т.д.) уже… Я ничего никому не рассказывала, нечего было, да и не хотелось разрушать словами то неуловимо-прекрасное, что составляло суть наших отношений: взгляды, молчание, улыбки, обещание чего-то чудесного, состояние полета, которое я испытывала, когда мы носились с ним иногда по вечерним кубанским нивам на его стальном друге. А потом было лето, а он все робел, помалкивал, а потом он обиделся, как передал Колька, хравнитель всех моих секретов – ты долго каталась где-то на мотоцикле с Гришкой , а он ждал. И я не стала оправдываться, потому что этот шестнадцатилетний Гришка (он  был мой почти "родственик", потому что его сеста ждала из армии моего брата, считалась невестой) чуть ли не на следующий день после нашей сумасшедшей гонки, застрелился, и я впервые так близко почувствовала дыханье  Смерти: он лежал на берегу, с пробитой напрочь головой… Он как раз и позвал меня, чтобы выговориться, рассказывал о своей любви к взрослой двадцатитрехлетней (ужас!) девице, которая прогнала его. И во мне укоренилось чувство вины, наверно, я не нашла нужных слов утешения, не удержала его. И моя Первая Любовь показалась мне какой-то бесцветной, что ли... А потом в меня, типа, влюбился, взрослый 19-летний парень, по прозвищу Граф, с его братом мы учились в одном классе. "Она моя!" – сказал он грозно, и все мальчишки  послушались, и стали звать меня Графиней. Он покупал мне конфеты, приглашал на какие-то концерты, в кино, возил на районные соревнования по футболу,хвастался забитыми голами и всё порывался поцеловать, а я отчаянно сопротивлялась. Помню его проводы в армию, осенью, которые мы праздновали всей поселковой  молодежью в чьей-то  квартире. Он затащил меня на кухню и снова попытался "сорвать поцелуй" с моих нецелованных (все еще!) губ. Ну, как же я могла позволить, когда в комнате был Он, Володька, и так смотрел на меня! Чмокнув-таки меня в  пылающую щеку, Граф сказал: «Ладно, после армии замуж тебя возьму, но не вздумай с кем-нибудь гулять – и его, и тебя убью!» И мы вышли в комнату. А Его уже не было, и это был конец моей Первой Любви. Он перестал приезжать по вечерам, да и я  успокоилась: наверно, мне хотелось романтических действий и страстей, драки, может быть. Когда я приехала в поселок своего детства через 35 лет, оказалось, что он живет теперь здесь, болеет, женат на какой-то приезжей. А Клавушка -  Колькина вдова, уже бабушка. Я не захотела увидеть Его. И о Графе   забыла спросить у таких же , как и я, постаревших подружек.