Двустишия

Свобода, демократия, а только
Слышишь гад иль вор известный.
Ах, власть советская как сладкий сон.
На власть советскую нам не хватило честности.

Я по утрам гимн слушаю все сутки,
А выхожу, идут домой с работы проститутки.

Мы – русские! – кричат. Такая нация.
А правил ею Горбачев. О как это безнравственно.

Я против памятника Ельцину,
Что он глядит, а лучше б пернул,
И не тащили бы так, что в России кризис,
С хода черного.

Вот ящик пуст и не включаю все одно
И достиженья с горбачевскою свободой как говно.

Вот Горбачев вновь в кадре, к бормотанью страсть
И не решится все никто его проклясть.

Без Сталина мы пьянь, а то что врут,
То разработано нас против в ЦРУ.

Москва лужковская застыла в пробках.
Свобода давит, чтоб сказать тому, кто их устроил:
«Будь ты проклят!»

Нам православие так невтерпежь,
Что в жизни только ложь.

Чубайс о православии толкует нам,
А вывернул карман бы,
Раздал бы деньги нищим сам.

От слова свободы нету пользы,
Раз пользуется ею подлость.

Медведев и Путин путь прямо,
А либералы копают яму.

Ах, перестройка. Выпустили из бутылки джин,
Как до семнадцатого вновь
На шею нам посадили господина.

Ах, демократия, свобода.
Гайдаров и Чубайсов столько появилось – челюсть сводит.

Ах, наша допотопная история,
Разбили Белый дом, чтоб не мешал,
И перестроились. Олигархов столько.

С кавказцами нас учат вежливыми быть,
Как жить в своей стране,
Теракты вновь и вновь как на войне.

В Белоруссии бьют дубинками оппозицию.
Зато на теракт никто не решится.

Фильм получается теперь про шантрапу,
А мне б не про шантрапу, а то как раньше,
А то - как Родину люблю.

Ах, наша пятая колонна
Правозащитников в законе.

Ах, девяностые забыть бы их от срама,
Тех супостатов так глядящих,
Будто бы они из храма.

Надежды все на Путине, Медведеве сошлись
И в этом жизни смысл.

Теперь поговорить свобода
За то, что морят нищетой и годом.

С деньгами грязными из грязи
Ах сколько поднялось той мрази в князи.

Вот памятник воздвигли Ельцину
Как будто бы кроме семейки ценен,
А я всем говорю то, что мне неприятен Ельцин.

Вот памятник воздвигли Ельцину и плохо стало
От чувство каменного, если
В сердце Ленин, Сталин.

Как долго же нас Ельциным дурили
И крах страны Гайдар или Чубайс.
Как хорошо, что не успел загнать Курилы
И только памятник сейчас.

Нас упрекают в том, что такое радиация, не знаем,
Как вращается Луна вокруг Земли сейчас,
А основное, что мы не знаем, что враг Отечества Чубайс.

Ельцину памятник молчит.
Как раньше не говорит.
А Ленин нас поднял с коленей
И не заткнуть рот всегда живому Ленину.

Хотят Кавказ приучить понимать русскую культуру,
А они как увидят Чубайса, который ее представляет,
Говорят – дура.

Игорь Чубайс по РСН ведет программу,
Такого бреда я бы не придумал спьяну.

У коммунистов заповеди Божьи,
На деле же зюгановские рожи.

У нас нет культуры объединиться теперь вместе,
Нас разъединяют Чубайсы, Гайдары
Как наше бескультурье и бесчестье.

Не существует национального вопроса,
А коррупция, что у кого-то набит карман.
Но чтобы скрыть от народа криминал, твердят
О национальном вопросе. Это обман.

Фашисты вдарили с бесчеловечною жестокостью
Так, что солдаты в панике сдавались, но опомнились
Как Сталиным приказ был издан
Трусов чтоб расстреливать на месте.
И зазвучал войны гимн: «Вставай, страна огромная».

При Сталине мы были выше, чище всех
И к человеку шли от обезьяны,
Теперь наоборот мы снова те –
Воруем, прячем друг от друга мы бананы.

Ах, демократия, как жрут и срут. На нас.

Вот памятник Ельцину с улыбкой-наклейкой,
Обнародовали б счета за бугром семейки.

Как русская культура, что сказать, во что одеть вещественно,
А нет во что одеться, когда оклад такой Чубайса,
Что нету денег ни на что нам
И это вот на целый мир невежество.

Боятся господа в нас Пушкиных увидеть,
Его разящих слов,
Хотят безнравственностью Евдокимовых,
Задорновых в нас воспитать бомжей, ей-ей,
Чтоб видеть в нас рабов.

Что натворили, а все либералы. Как же,
Лет через сто, когда мы осмелеем, что творили скажут.

Как быстро в девяностых становились мы бомжами:
И академики, и инженеры
Кто раньше пятилетки выполняли с нами.

Мой дядя самых честных правил,
В стране устроивши дефолт, что так и надо
В то поверить нас заставил,
И уважать себя заставил. Смог.

Качнулся маятник.
Как в одну сторону, так крах Отечества.
В другую так как деятелю памятник.

Оклад учительницы лишь четыре тысячи,
А говорит нам об Отечестве,
А у того такие миллиарды на счетах,
Что вымирает человечество.

Что Россия великая – крик не уляжется,
А мы уже чье-то удельное княжество.

Ельцин что-то хорошее говорил о Родине,
А с хода черного была распродана.

Ельцин дал полную свободу слову,
Но перед тем расстрелял в Белом доме тех, кто не сломлен.

Не затоптать вам Ленина, что жил лишь на оклад чиновника,
И был народ велик той честью безусловной.

Ах, демократия, свобода, так как вор известный,
А Ленин как совесть наша тем, что честен.

Ах, памятник тот Ельцину как беломраморный, но с графами,
Чтоб дописать коррупцию, и беспризорщину,
И проституцию, и демографию.

Народ что вор или дурак как монолог Задорнова,
Вот юмор для меня он самый черный.

Как много светлого осталось от советской власти,
Что Сорокина
Воспринимаю мерзостной свиньей
Во всех его пороках.

Ах, в памятнике этом олигархическом
Господской столько дерзости,
Семейка что живет одна,
А вся страна как в свинстве, мерзости.

В писательстве Сорокина наука:
Взошел топтать на том, чтоб светлое,
Что создали мы – сука.

Как хочется во власть советскую опять
Быть светлым, чистым, добрым,
Когда свобода, демократия с экрана
Жалит так, как кобра.

Ах, оттепель и чем так заманила,
Что мы как обормоты в том хлеву, куда
Загнали олигархи, сгнили.

Ах, оттепель я помню прогуляли школу,
Вернулась, а она не та советская,
А мерзости в ней сколько.

Свобода, демократия, а что ни вождь – предатель
Сует что нас в ту мерзость, чтоб растлить
Нас как бомжей, как стадо.

Нас Евдокимов юморист так низкопробно
Веселит, что веселей
Всех кто как сука низкопробней из бомжей.

Кричал писатель Веллер: «Не надо Пушкина,
Я за потребление людей».
Но кто-то жрет во власти так,
Что нищ народ ему так как игрушка.

Мне снится Ельцин все как призрак с той улыбкой,
Семейка что живет, а я не шибко.

Вот под кредит квартиры отымают
Трудящихся чтоб обратить в бомжей.
Как страшно жить, что нету
Ленина и Сталина – людских вождей.

Тот памятник хоть беломраморный, но
Не царю, а лишь уроду
В том смысле, что семейку он любил
Больше, чем остальных, а значит, Родину.

Вот бьются так богатыри, что вся земля
Дрожит как бьется каждый,
А этот Родину всю заложил,
Лишь подписав бумажку.

Чем более говорят: «Свобода»,
Тем более Россию грабит чиновничья сволочь.

Вот в Екатеринбурге так памятник воткнули
Ельцину так в милость,
Так, что казалось можно,
В Москве же не решились.

Так топчут Сталина, а Ельцина нельзя,
Но это олигархи, люди Сталину друзья.

Точечные застройки нажиться, от них пробки,
И слова Лужкову: «Будь ты проклят!»

Памятник Ельцину из Белого мрамора,
И слова коммунистов Екатеринбурга матерные.

Наина Ельцина смотрит как Чингисхан,
Прошлась по Руси, детишкам на молочишко
Своим собрала. А сколько беспризорных ее сан.

Мы при Ельцине были свободные,
Что никто теперь без прав бесплатной медицины,
Учиться, работать и голодные.

Я мечтаю о Сталине как о свободе,
Чтобы как в Китае расстреляли всю сволочь.

Мне белый мрамор в памятнике Ельцину
Кажется не белым при этом,
Что это памятник как на кладбище
Какому-то авторитету.

В стране, где больше чем в войну лиц беспризорных
Я думаю, в ней олигархом быть позорно.

Поесть давал я кошке в подворотне
В стране при Ельцине сам чувствуя себя безродным.

На день Победы не мы победители,
А победившие в стране бандиты.

Ах, Ларионова великая такая с нами
И нищей более тем с нами,
А мы все Ельцину хотим поставить памятник.

Воспринимают русские Хрущева
Оттепелью, а на Западе
Как стал он башмаком стучать, так о трибуну,
Что весь зал замолк,
Что превратились русские вновь в лапти.

Кричат чтоб за своих вступились
В Белоруссии как оппозицию,
Что там на власть нарвались,
Но там они стучатся в дверь правительства,
А здесь же нас взрывают.

Нас учат говорить красиво будто в детском саде,
А жизнь такая, что не выразить без мата.

Либералы не народ, закинули крюк
И тащат. И народ уже: «Хрюк. Хрюк».

У Сталина такая стать,
Ельцину как памятник.
Вот супостат.

Своровали сколько – крах России в памяти,
Ельцину как идолу воткнули памятник.

Вот памятник воздвигли Ельцину,
Но ничего, что свято
К камню тому, а лишь проклятье.

Семейка, но какие чувства.
Там пусто.

Кобзон поет про День Победы, а лишь страх.
Ему-то хорошо. Почти что олигарх.

Вы памятник последний видели?
Как краха России на благо семейки идолу.

Ах, памятник Ельцину как воздвигнуть его нелегко,
Что не пройдет сквозь игольное ушко.

Ах, Родина звучит как онанизм,
Взял взятку – сволочь и феодализм.

Вот памятник Ельцину от народа готов,
Но нету от народа ему цветов.

Звучит гимн, царь величественен так,
А если царь дурак?

Вот по каналу РСН радиослушатель
Так Горбачева хвалит как иерея,
А Горбачев Россию развалил.
Но ведь канал не русский, а еврейский.

При Сталине был на учете колосок и каждая копейка,
Но для страны. Жила семья. Теперь семейка.

Пирует так в Москве семейка,
Что нам остались лишь копейки.

Вот черный квадрат как грязь.
Не дай Бог из него и князь.

Квадрат же черный тоже как презумпция
коррупции.

На канале РСН Иванов ЛДПР,
Чаркин правозащитник на канале РСН
Спорят кто к русским добрее,
Спорят два еврея.

Ельцин памятник смотрит на Россию
С улыбкой, натужась,
И вспоминается как жила семейка
Так, что России крах и ужас.

«Рожайте!» - власть кричит, но мы такого сорта,
Такой оклад что у Чубайса,
Что нам остались не то чтобы растить детей,
А только на аборты.

По продаже меда в этот год
На Манежной сделали рекламу,
Что Лужков не Москву спасал от пожара,
А своих пчел,
И теперь не оберется сраму.
Пчел. А москвичей не учел.

Латынина выступает и сколько России сраму,
А как жить положительный пример Израиль.

Латынина Юля вылетала в Израиль из Домодедово,
Чтобы сесть, столкнулась с бедами,
А прилетела в Израиль,
Столкнулась с порядком, как победою.

На РСН канале евсюковщину открыли,
А надоели Евсюкову эти рснэновские рыла.

Канал РСН зазвучал милицию топтать готовый,
Милицию загнали в Евсюкова,
А Ходорковский хоть бандит, но ближе,
Заплатит – жопу лижут.

Как комментатор РСН безапелляционен
Но Ходорковскому так жопу лижут
И не тронут. Он в законе.

Лужков, рекламируя зарядку,
Подпрыгнул вверх, нас дернул
Жопой подпрыгнул, лучше б пернул.

Ах, пропаганда против алкоголя - убедительны все так,
Спиваются из-за Чубайса, что в умных он, хотя дурак.

Вот демократия, свобода
Чиновничья авторитарна сволочь.

Ах, девяностые, как жили, тужась,
Хоть демография, хоть порнография,
Зарплаты не давали и жилья,
Ведь надо ж, ужас.

Вот памятник так Ельцину стоит
С улыбкой для народа
Из мрамора белого,
А с черного какой он с хода.

Ах, Ельцин в памятнике беломраморный и дернуло ж
Опять прикрыть дела по разграблению
России с хода черного.

Батурина утверждает то, что богатая,
А мне она кажется рогатою.

Лужков в рекламе зарядки подпрыгнул пробкою,
А опустился на Москву всей жопою.

Я из церкви переступил порог,
А там криминала столько.
И Чубайс говорит о Боге, заслоняя его,
Так будь ты проклят.

Программа НТВэшники: Руцкой
Сказал так о Гайдаре в сделке
Окорочка на нефть однако
Определить Гайдара надо было знаком
Кто он, но влез Семаго
С той тавтологией как быстро богатели
Те либералы, а по делу
До года девяносто третьего назвали негодяем,
Теперь же, друг на друга глядя,
Хоть рассуждать, а назвать боится
Гайдара так. И экономика не в лицах.
Смысл слов тех, что он негодяй в том словоблудьи тонет.
Для негодяев стала та страна притоном.
Им ставят памятники и сказать боится
Всяк каждый то, что негодяй
И каменные лица.

Любовь моя. Не дать бы маху,
Перед безденежьем я в страхе.

Не улыбается уже, молчит, как идол.
Уж лучше бы тебя не видел.

Кричат, что русские, но всуе,
Что Горбачеву в морду лишь один решился плюнуть.

Все браться в девяностые вмиг разбежалися от нас,
Что нам великая Россия, а им
То ль Ельцин, то ли Горбачев,
То ли Гайдар, то ли Чубайс.

Вот выступает Гозман, сколько звона,
Свобода слова, свобода Ходорковскому,
А о простом народе ни полслова.

У нас что кадр, то про бандитов, олигархов,
Про девочек в бассейне их
И чтобы не убили – страха.

Ах, ты, любовь, что сотрясаюсь от оргазма
И слово клятва в верности ей, сладки спазмы.

Советская власть - труд, честь, молодость.
А демократия – ложь, подлость.

Суд черных ястребов так Абельцев ЛДПР
Кричит, что государство правовое.
А как вершить по-сталински дела
Кричит, что мы слабы.
Так рот закрой свой.

Мы идем к рынку,
Где в лапти уже нас обувают,
А не в ботинки.

Либералы, а как обобрали.

Азы, буки, веди нам внушают
Путин иль Медведев,
А для меня не Ельцин с Горбачевым,
Как беды, а Путин вместе с Медведевым.

Вот демократия свободы и вождей,
В стране что больше все бомжей.

У тети Фелиции рука в милиции,
Чиновник – эта тетя Фелиция.
При нем не было милиции.
Не будет и полиции.

Землетрясение в Японии
О помощи заговорили все,
Живут там люди, стань сам человеком –
Помоги в беде.

Любовь моя, весь мир – оргазм.
И сотрясаюсь в верности тебе
От сладких спазм.

Передача «Сто вопросов» так наивна,
Так хороша, что противно.

Нам дали говорят, свободу,
Чтобы самовыразиться,
А посмотришь фильмы – одни уроды.

Вот Ельцину воздвигли памятник.
А кто он сам, если не праведник.

Только и слышится, что рыба гниет с головы,
Что Сталин, что не гнал, топчете вы.

Ах, РСН, что натащила новостей в ней столько,
Устроила что из страны помойку.

Вот демократия казалось бы откуда взяться,
Что включишь телик, хочется плеваться.

Ведь надо же народ как обокрали гады,
Теперь же сверху и хотят загадить.

Кричат: «Свободу Ходорковскому!»
И за свободу мне неловко.

Семаго сказал, что нефтедоллары мы проели.
Кроме хлеба мало что ели,
А сколько истратили на проституток, виллы
Вверху – это дело.

Наверху деньги из бюджета берут пачками,
Жрут, срут и не стыдно перед народом,
А чтоб не глядели на них, так хотят перепачкать.

При Сталине народ прямой и гордый
При демократии с конца какого-то там сорта.

Ах, власть. Кому б ее проклясть.

Вот памятник молчит как праведник.
А сам туда-сюда качается, чтоб гадость совершить,
Как маятник.

Семаго говорит, что нефтедоллары проели в шутку,
Как будто бы не знает то, что все ушло на проститутку.

Ах, демократия, что кто нас не ограбил самый,
И памятники только ставим хамам.

Свободой, демократией мне голову морочили,
Пока о ней в толпе я спорил,
Демократы к кассе прошли без очереди.

О демократии, свободе нам твердят с упрямством,
По головам шагает к благам кто сам хамством.

Ах, экономика к нам нищим экономна,
А тот, кто демократ – карман бездонный.

О рынке нам твердят кто грабит беззаботно,
Нам Сталина б что пару расстрелял
Таких и рынок б заработал.

Вот рынок, на котором волки
По ценам чувствую я кровожадности в них сколько.

Беда России дураки, что люди так в накладе,
Что раз дурак, то проявляется в окладе.

Но не могу понять того, что тресни
Чубайс Россию разодрал, а получил оклад
Как лауреат. Что противоестественно.

Бороться что с наркотиком,
Такой раз существует кто-то.

Мы жили при Сталине в братстве,
Теперь иной толк
Сталина топчут, человек человеку волк.

Легионеров в Латвии перебирают в популизме.
Гайдар мне кажется страшней фашизма.

Бегут все от России к черту.
Россия как Гайдара морда.

Приобрести б стране презумпцию
Сталина –
Победить коррупцию.

Наказывает Бог за безнравственность нас,
А высшая наша безнравственность – Гайдар и Чубайс.

Как памятник воздвигнуть Ельцину,
Так хочет, все напрягая силы,
А для меня тот памятник – позор России.

Ах, этот памятник, качнулся маятник,
Один момент, второй момент.
И то бандит, то президент.