Песнь о княгине Ольге. Пролог. Вещий Боян

Во Киеве стольном задумчивый князь
Владимир пирует с дружиной.
Могучие витязи, силой хвалясь,
Златые подъемлют кувшины,
И, гордые ратным своим чудесам,
Льют мёды и вина по буйным усам.

Вскипает волнами раскатистый смех,
Что стены трясутся гридницы;
Дубовые полы от буйных потех
Грозятся вот-вот провалиться.
Так с Киева пир богатырский окрест
Разносится дале за тысячи верст.    
               
По правую руку от князя, презрев
Веселье, скучает княгиня.
С ней обок, густую браду подперев,
Сидит княжий дядька, Добрыня.
Недвижен и грозен, молчанье хранит,
И чаша нетронута с мёдом стоит.
               
По левую руку предревний старик;
Он мирною дрёмою дремлет.
Уж к звонкому шуму застолья привык,
Сквозь сон свои гусли объемлет.
И видятся старцу младые года,
И тянется к полу седая брада.

Невесело князю, и в думах поник
Он властной своею главою.
Вдруг встал, сдвинул брови, и гридницу миг
Объял тишиной гробовою.
Очами сверкая, важно подбочась,
Дружинникам молвит нахмуренный князь:

«Вояки вы добрые, спору тут нет!
Опора вы княжеской длани!
Немного тех в свете, кто бросить дерзнет
Вам вызов на поприще брани.
Но, верные други, кто ныне готов
Равнять свою славу со славой дедов?

Упились вы брагою, меру забыв!
Слагаете всё небылицы,
Бахвалитесь силою, жиром заплыв,
А истая слава пылится -
Та слава, что гром, облетела весь Мир;
Тех слава, кто в небе уж празднует пир...

Почили навек, тридевятые сны
Внимают под сводом кургана.
Но живы преданья седой старины
И вещие гусли Бояна!"
И в сторону старца челом обратясь,
С глубоким почтением вымолвил князь:

"Старик снежнокудрый! Лихую провел
Ты младость в походах с дедами!
Пред битвами грозными глас твой гремел
Пред их боевыми рядами!
Уважь мою волю: воспомни те дни!
Поведай, всемудрый, как жили они!"

И, к княжьим речам благодатности полн,
Боян гордо станом воспрянул.
Он князю покорный отвесил поклон
И в гусли крылатые грянул:
Полился серебряный глас по устам,
Струны заискрились, послушны перстам.