Один лишь взгляд

Если у тебя есть все, и даже больше, это еще не значит, что ты счастлив. Счастье живет в душе! И если она превратилась в камень, если нет в ней места состраданию и милосердию, никогда ты не узнаешь счастья!..

Первый раз я встретил их на улице. Просто пробегал мимо, увидел и … остановился, замерев на одном месте! Я часто видел людей, просящих милостыню, всегда с жалостью и тревогой смотрел я на них, но теперь!.. Теперь невыносимо больно защемило мое сердце, завыло в душе, я даже застонал тихо, на глазах навернулись слезы.

Увидел я их и забыть уже не смог! Мама с дочкой у ворот рынка. Обе худенькие, с какими-то серыми лицами, в серых одеждах. Девочка в инвалидной коляске. Бедняжка, на вид ей лет десять-двенадцать, бегать бы ей сейчас, веселиться. На табличке, на груди у мамы написано: «Помогите, люди добрые, у девочки порок сердца, нужна дорогостоящая операция». Но не это так ошеломило меня, не это заставило забыть обо всех делах своих. Их взгляды! Боже мой, сколько можно было прочесть в их глазах! Девочка… Она смирно сидела в своей инвалидной коляске, а ее глаза блуждали где-то по земле… и такая боль, такое мучение, такая тоска наполняли их! Видно, была она очень гордой, но такой кроткой и еще по-детски очень слабой. И каждый раз, когда опускались в шапку на ее коленях деньги, душераздирающая мольба о помощи и защите вперемешку с покорной благодарностью озаряли ее милое и не по возрасту умное личико. И молчала, бедняжка, и молча переносила удары судьбы.

А мама ее стояла рядом и улыбалась, но как-то виновато и безнадежно. И ей было мучительно больно… Нет, не за себя, за дочь! Сжимала она ее плечо, будто успокаивала, показывала, что сама-то она сильная, постоит за дочь, а в глазах слезы накапливались… и высыхали, сдерживались внутри, и только виноватая улыбка, как маска, покрывала ее измученное лицо. И пусть это не было унижением, пускай пришлось им таким образом собирать деньги на лечение, но видно было, что никогда бы они не пошли на это, а жизнь-то заставила.

Нет, не жизнь заставила! Не судьба заставила! А те, кого лишь бог может осудить, лишь бог может простить!

Вырубаются по всей нашей стране леса, и растут на их месте дома… Нет, не дома, дворцы, купленные ценой тысяч погибших сердец! И сытно где-то, и тепло, а у ворот рынка девочка в инвалидной коляске кричит душой, кричит во всю силу, пытается купить свою жизнь, которая должна была и так принадлежать ей, да вот только никто ее не слышит. Я услышал, да толку вот мало… и, боюсь, еще долго будет продолжаться это жертвоприношение во имя чей-то «счастливой жизни»!

Я подошел тогда к девочке, хотел что-то сказать, а не смог, не существует слов, которые могли бы ей помочь. Потом я узнал, где они живут, проводил их до дома, заглянул в окно. Но никто меня не увидел, а я все-таки смог помочь девочке тем вечером.
Так вот, заглянул я в окошко, а она там за столом сидит, все в той же коляске… На столе стакан молока и пирожок. Напротив сидит мама, просто сидит и смотрит на дочку. Я вижу, женщина хочет заплакать, но не может, не хочет сделать дочурке больно. А девочка и сама все понимает, и умные глазки тихо гаснут. Изредка она посматривает на маму, будто говорит: «Ничего, мамочка, ничего! Я потерплю еще, потерплю…» И вот она разламывает свой пирожок пополам, протягивает половинку маме, и тут женщина не выдерживает, выскакивает из-за стола, закрывает лицо руками и беззвучно рыдает. Привычно опускаются глаза девочки вниз, привычная щемящая тоска и боль освещают ее лицо, но на щеках ни слезы… Научилась она не плакать. Как это ужасно! Ребенок научился не плакать… Она медленно подъезжает к окну, всматривается в ночное небо… Я вздрогнул, но она меня не заметила. И вдруг я вижу, как слегка посветлели ее глаза, но улыбки нет и следа, будто она никогда не улыбается. Тогда я слегка стукнул веткой по стеклу, она вздрогнула, подкатилась ближе, напряженно вгляделась в ночную темноту. Пошел дождь. Я подхватил с земли самый большой и красивый кленовый лист и прислонил его к мокрому стеклу. Девочка протянула руку и дотронулась кончиками пальцев стекла.

Вдруг мама подбежала к ней, отчего-то заволновалась: «Что там, дочка?» Девочка посмотрела на маму: «Там Он! Он разрешил мне еще пожить!» — проговорила она и слегка улыбнулась. И такой светлой, такой чистой, такой ангельски-прекрасной была ее улыбка, будто солнышко взошло в тусклой холодной комнате.

Ну вот, она улыбнулась! Я сделал все, что мог сделать для нее. Ведь я всего лишь… ветер! Но все-таки смог я подарить ей улыбку, смог подарить надежду, смог сделать невероятное, невозможное: смог заговорить с ней на ее языке, смог подарить ей искорку счастья!..
«Друг мой», взгляни на нее, и тогда, быть может, не станет ангелом еще одна детская измученная душа, а сможет эта девочка встать на ноги и побежать, побежать, пока не поздно, навстречу своему счастью…

Один лишь взгляд…