Ив Бонфуа. Родной дом VII

VII

Я вспоминаю, это было утро, лето.
Окно было приоткрыто, я подошел к окну
И заметил отца в глубине сада.
Он был неподвижен, он смотрел
Куда, на что, я не знал, куда-то в никуда,
Тело его было уже согбенным,
Взгляд же его был устремлен к чему-то, несовершенного вида или невозможному.
Он отставил кирку, лопату,
Воздух был прохладным в это утро мира,
Но непроницаемость и свежесть были жестокими
Воспоминаниями утра детства.
Кем был он, каким он был в лучах света,
Я его не знал, я все еще не знаю.

Но я также вижу его на бульваре,
Медленно идущим, и столько усталости
Выказывают его давнопрошедшие жесты;
Он опять отправлялся на работу, что же касается меня,
То я бродил с кем-то из моего класса
Сразу пополудни все еще без ощущения времени.
И этому идущему человеку, наблюдаемому издалека,
Посвящены мои слова, которые не умеют говорить сами за себя.

(В столовой
Во второй половине дня, летним воскресеньем,
Ставни закрыты, чтобы защитить от жары;
Когда стол был убран, он предложил сыграть в карты,
Так как в родном доме не было ничего иного, что могло бы
Вызвать сонливость. Но он выходит.
И тотчас же ребенок неуклюже берет карты,
Подменяет их на другие,
Выигрышные, затем в лихорадке
Ожидает, когда же игра возобновится,  чтобы тот,
Кто проигрывал, выиграл, и так триумфально,
Что он увидит в этом знак, который будет иметь смысл
И который будет питать надежду, еще не известную ребенку.
Потом два пути расходятся, и один из них
Почти сразу же погибает, и это будет
Все-таки забвение, ненасытное забвение.
Я сто раз вычеркивал эти слова в стихах, в прозе, но я не могу заставить их не возвращаться.)

Перевод с французского
« La maison natale »,
© 2001, Yves Bonnefoy
Les planches courbes
Mercure de France, Paris, 2001