Старая сказка на новый лад. Часть 2

Дедок побежал спотыкаясь домой,
Чтоб поделиться проблемой с женой.
Не выдумал сам никакого желанья.
Эх, старый ты пень. Эх, дедушка Ваня.
Домой прибежал на родное крылечко,
Попил, поел и полез спать на печку,
Болтая с бабулей о том и о сём,
А рыбка как будто бы здесь не при чём.
Сказать ей о чуде как то всё не решался,
В психушку отправят, вот чего забоялся.
Всё медлил с беседой, тянул дед резину,
Кряхтел, ворочался, косил глаз на Зину.
Его Зинаида – хорошая баба,
Но часто насмешлива и грубовата.
Но как не притворствуй, а всё ты не спишь,
Да, шило в мешке, видно, не утаишь.
Почмокал губами, почесал в затылке,
Всё вспоминая слова чудной рыбки.
Позвал нерешительно: «Пойди, Зинаида.
Оставь ка ты стирку свою и корыто.
Не просто от дел я хочу оторвать,
О чуде хочу я тебе рассказать.»
Старуха прислушалась к голосу мужа,
Приблизилась к печке: «Я слушаю, ну же.»
Уж деду нельзя тут назад отступать:
«Была- не была, надо ей рассказать.»
Помедлив ещё, рассказал всё открыто
И рыбке заказано было корыто.
Пока не достирано в кухне бельё,
Замочено бабкой в корыте тряпьё,
Вода через дырки и щели бежит,
Таких поискать ещё старых корыт.
В что ещё можно так вдруг пожелать,
Когда без конца надо воду таскать.
Набегалась с вёдрами уж на колонку,
Замучила стирка такая бабёнку.
Не сразу поверила бабка то деду,
Когда он завёл с ней такую беседу.
Сначала « Дыхни» ему строго сказала,
И только потом уж заказ заказала.
Приказ отдала своему супругу:
«Иди и найди свою рыбью подругу.
Корыто а нас уж совсем прохудилось,
Пусть рыбка поможет, окажет нам милость.»
Пришлось ему с печки нагретой подняться,
В дорогу неблизкую вновь собираться.
А рыбка на отмели верно скучала
И честно желания все выполняла,
Когда дед являлся к ней с низким поклоном,
К треске обращаясь, как к старой знакомой.
Быть может она с ним от скуки играла?
А может её так среда воспитала?
Да, кто разберёт эту рыбью породу,
Жизнь может хотела облегчить народу?
Старуха, признаться, всё больше наглела,
Чем больше имела, тем больше хотела.
Она не была, как дедуля, забита,
Её растравило лишь это корыто.
Такая вот мелочь устроит кого то?
И стала она набирать обороты.
После корыта автомат «Аристон»,
Был рыбке заказан и в дом привезён.
Специально и воду к нему подвели,
Чтоб пользоваться тут без труда им могли.
Стирается быстро теперь в нём бельё,
Но хочется бабке чего то ещё.
Так домик садовый в дачном  посёлке,
Участок в шесть соток, где пни лишь, да ёлки.
Со светом ещё даже не проведённым,
И кстати от станции весьма удалённым.
Как долго о даче с Иваном мечтали,
И вот наконец те мечты оправдали.
Но они проживали в столетнем бараке,
Конура конурой, как у сельской собаки.
Воды в доме нет, туалет на дворе,
И теснота, точно, как в конуре.
На жизнь не роптали всю жизнь прожив тут,
Да, сколько у нас так ещё, блин, живут.
Наверно в стране дела ещё плохи?
Век космоса, а как при царе всё Горохе.
И так не нормально в наш век людям жить,
Но сейчас не хочу я о том говорить.
Барак не стоял пока в планах на снос,
А самим не решить им  жилищный вопрос.
Для этого нужно такие деньжищи,
А у них только пенсия – жалкие тыщи.
И вот выпал шанс, счастливый им случай,
С рыбьей помощью сразу жильё вдруг улучшить.
С просьбой дед семенит вновь поспешной трусцой,
Туда, где о берег бьёт моря прибой.
Просит старуха любую квартирку,
Просит слёзно об этом волшебную рыбку.
«Хорошо»,-только рыбка лениво сказала,
И опять с сытым брюхом на дне задремала.
И зажили дед с бабой в отличной «однушке»,
Где есть всё, красота, только спи на подушке.
Но старуху внутри червячок уже гложет,
И спокойно заснуть она с дедом не может.
В бок храпящего мужа локтём толкает,
Снова к рыбке его быстренько посылает:
«Собирайся опять к государыне-рыбке,
Мы живём без гроша, в нищете и убытке.
Пусть она нам подняться немного поможет,
В малый бизнес дорогу пусть нашу проложит.
Я хочу чтобы фермеры мы с тобой стали,
Чтоб хозяйство подсобное крепко держали.»
Снова топать к треске на такую беседу,
Поручается бабкой полусонному деду.
Раз зашёл разговор о крестьянской здесь ферме,
Хочет бабка теперь уж усадьбу в деревне.
И в придачу хозяйство, теплицы, курятник,
Участок в сто соток, конюшню, телятник,
А также пасеку, пруд, лесопилку,
Мини-трактор с насадками, сеносушилку.
«No, problem.»-со сна вяло молвила рыбка,
На английский язык перейдя по ошибке.
Она  языки иностранные знала,
Но часто не к месту их употребляла.
Бывало начнёт говорить так по русски,
И вдруг перепрыгнет с него на французский,
А то залопочет вообще по латыни,
На котором и не говорят уже ныне.
Не рыбьими вроде владела мозгами,
Но и у волшебниц есть сбои в программе.
Мы сами едва языками владеем,
И осуждать её в этом не смеем.
Вот так старики наши фермеры стали,
Им в банке кредит на развитие дали.
Дедку уже некогда и порыбачить,
На ферме приходиться день весь ишачить.
Разительные в жизни пришли перемены,
Они теперь числится- мелкие бизнесмены.
На рынке имеют свою палатку,
Дела у них движутся в горочку гладко.
Имеется прибыль, а значит и деньги,
И бабка купила себе кольца и серьги.
В сельмаг стала ездить на новенькой «Ниве»,
Но вот погнала вновь дедка к чудо-рыбе.
У бабки повыше стремления стали,
Коровы и куры её задолбали,
И денег уже вроде бы маловато,
Чем больше имеешь, тем больше их надо.
Такая наверно у всех нас порода,
Так видно устроила мать нас природа.
Дед бросил в телятнике тачку и вилы,
И снова поплёлся с заданьем к заливу.
Петляет знакомо лесная тропинка.
«Ой, что то «мудрит» моя старая Зинка.
Ох, не к добру эти бабьи желанья.»,
Всё размышлял в пути дедушка Ваня.
Предчувствия деда не добрые гложут,
Но воле жены он перечить не может.
Заказан коттедж, особняк на Рублёвке,
Треска исполняла всё быстро и ловко.
Теперь у бабули  одни лимузины,
Ей Никас Сафронов писал две картины.
Ей зубы вставляли супер-дантисты,
На празднике пели лишь звёзды-певицы.
Совсем уж старуха чумная взбесилась
И на «Харлее» по трассам носилась.
Теперь всё по высшему только разряду,
Причислена «Forbes»ом к элитному ряду.
По рейтингу где то примерно тридцатой,
Среди олигархии нашей богатой.
К ней все обращаются как к светской даме,
Одежду она покупает в Милане,
Хватает поклонников у светской львицы,
Она то в Париже, то в Вене, то в Ницце.
В любовники выбран богач-итальяшка,
В Швейцарии сделана лица подтяжка.
Накачены груди, сокрыты морщины,
Готова на всё ради страсти мужчины.
Они с ним на лыжах в Альпах катались,
Пейзажами горными там наслаждались.
Бывают же людям такие подарки,
Подняли старуху со дна в олигархи.
«Как говорится из грязи да в князи».-
Подумал старик,-«Всё ей мало, заразе».
Он был при поместье дворником-садоводом,
Жена не нашла ему лучше работы.
Пока его Зинка в Европе моталась,
С метлой отдыхал от неё он хоть малость.
Но страсть быстротечна и вновь пол шестого,
За деньги не купишь ведь чувства большого,
И старость, увы, не за что не обманешь,
Хоть дай миллиард, а моложе не станешь.
Набили оскомину ей Куршавели,
Где многие так побывать бы хотели.
У алчной старухи росли аппетиты,
Наскучило жить средь рублёвской элиты.
Денег полно, власти ей не хватает,
Такое у нас очень часто бывает.
Всю жизнь только мужем одним ей что ль править?
Нет так не пойдёт, надо это исправить.
Всё больше она старика пилила,
Ругала по всякому, раз даже побила.
« Иди,-говорит,-к своей рыбке с поклоном.
Да, прежде побрызгай харю одеколоном.
Имею я новое теперь к рыбке желанье.
Очнись, старый олух.Ты, слышь меня, Ваня?»

Продолжение следует....