Белые одежды

   
          …Она сидела на открытой веранде кафе и ждала официанта. Это было её любимое место. И каждый свой день на отдыхе она начинала здесь.

          Решётчатая стенка в торце веранды заросла клематисом и плетистой розой. Яркие бело-сиреневые краски клематиса нежно сливались с алым цветом  прозрачных лепестков необычно маленьких цветов розы и хорошо подчёркивали рисунок и летний фасон её полупрозрачного платья.
          Легкомысленная шляпка своими полями кокетливо прикрывала лицо от загара, и от неприятного облупления бархатной кожи на переносице. Едва заметный изящный макияж и сумочка в тон лёгкой обуви удачно заканчивали её наряд.
          Пока она с интересом разглядывала, как клематис цепляется за плети розы и вьётся по ним, словно по опорам, вверх, официант принёс чашечку чёрного кофе.


          Группа из трёх мужчин южной наружности устроилась за соседним столиком, заказала себе завтрак из яичницы с ветчиной, и в ожидании заказа, бесцеремонно громко начала обсуждать приключения на ночной дискотеке.
          Гул их разговора внезапно стих до шёпота, и она догадалась, что мужчины говорят про неё. Но никаких знаков внимания в свой адрес она не дождалась.


          Её отвлёк детский голос. Чумазый мальчишка-цыганенок, перегнувшись с улицы на перилах веранды, настойчиво бубнил.
          - Тётенька! А тётенька! Дай десять рублей! Ну, дай десять рублей! Что тебе жалко? Жалко десять рублей? Всего десять рублей.

          Она открыла сумочку, достала купюру в десять рублей и протянула цыганёнку. Мальчишка схватил денежку и скрылся.
          Она положила сумочку на край стола и принялась за кофе.


          Взгляды мужчин за соседним столиком становились всё более откровенно наглыми и назойливыми. Понятно, что одинокую, симпатичную женщину на курортах все местные мужчины считают лёгкой добычей.
          Она пересела на другой стул так, чтобы не видеть их похотливых глаз. В этот момент загорелая рука мальчишки молнией выскочила из-за перил веранды и схватила со стола сумочку.
          Только по хохоту за соседним столом она поняла, что цыганёнок ловко стащил у неё деньги вместе с сумочкой.
          Ни один из южан не бросился в погоню за воришкой. Она растерянно посмотрела на официанта. Даже за кофе ей заплатить нечем.

          Официант подошел и вполголоса сказал.
          - Не волнуйтесь! Я всё видел. Кофе пройдёт за счёт заведения, как компенсация морального ущерба.

          Она встала и, гордо приподняв красивый подбородок, направилась к выходу. Проходя мимо ленивых южных кавалеров, резко взмахнула подолом платья, на прощание, одарив мужчин лёгким ароматом дорогих духов.


          У выхода из кафе её окликнули.
          - Извините! Вас можно на минутку задержать?

          Она оглянулась. Возле угла здания стоял высокий мужчина средних лет.

          Он резко отличался своим видом от всех других постояльцев санатория, которые встречались ей здесь, на отдыхе у моря.
          Здесь все мужчины ходили в сандалиях, шортах и безобразных сетчатых майках. Не стеснялись демонстрировать лысины,  выпирающее брюшко и кривые волосатые ноги.
          А он был воплощением лондонского аристократизма. По крайней мере, так, как она себе это представляла.
          Безукоризненно белый, строгих линий, легкий костюм, дополняли такие же белые дорогие туфли и белая летняя шляпа. Модная сорочка небесно-голубого цвета оттенялась такого же цвета носовым платком, с продуманной, изящной небрежностью выглядывающего  из нагрудного кармана пиджака.

          В руках он держал её сумочку.

          - Это ваша сумочка?
          - Да. – Растерянно произнесла она.
          - Вам испортили настроение?
          - Да. – Как автомат повторила она.
          - Я предлагаю вернуться в кафе, и выпить чашечку кофе на брудершафт. Для знакомства. - Пошутил он.   - Не возражаете?
          - Нет.
          - «Нет» - это нет, не хотите возвращаться?.. Или это «да» и мы идём пить кофе?
          - Да. Я согласна. Идём пить кофе.

          В кафе он проводил её до того же самого места.

          - Я знаю, это ваше любимое место. Сидите спокойно, мальчишка больше вас не побеспокоит.

          Услышав хамоватые реплики от группы завтракающих мужчин, он подошёл к ним и, наклонившись над столом, что-то сказал.
          В ответ они загудели встревоженными осами.
          Он похлопал по плечу одного из них и что-то прошептал ему в ухо. Тот сразу же встал.
          - Извини, дорогой! Так бы сразу и сказал! Мы уже уходим!

          Бросив деньги за завтрак на стол, мужчины вышли из кафе.

          Он сделал знак официанту и подошёл к ней. Снял шляпу и церемонно попросил.

          - Разрешите представиться? Владлен Яблоновский! В настоящее время – отдыхающий.

          Она, как женщина вот уже более десяти лет имитирующая блондинку, сразу оценила натуральный тёмно-каштановый цвет его слегка вьющихся волос. Тёмно-коричневые глаза светились добротой и радостью.

          - Надежда Ткачёва. – Почему-то солгала она, не назвав свою истинную фамилию.

          - Очень приятно! Разрешите присесть? – Он показал на стул напротив её.

          - Да, присаживайтесь. Спасибо вам за сумочку. И, вообще, за всё.
          - За что – за «всё»?
          - Ну, поддержали меня, сумочку вернули, а с ней и настроение хорошее возвратилось. Как у вас так ловко все получается? И с мужчинами договорились, и цыганёнка поймали.
          - Мелочи! Ерунда. Но мне ваше лицо кажется удивительно знакомым.  Такое впечатление, что мы где-то уже встречались, и я вас видел. Причём, совсем недавно!
          - Навряд ли! Я здесь всего лишь несколько дней, а живу далеко отсюда.
          - Погодите, погодите! Я сейчас вспомню и угадаю, чем вы занимаетесь!
          - Попробуйте!
          - Минуточку. Значит так. Вы – актриса и я вас видел в театре на последней постановке «Трёх сестёр»? Так?
          - Нет, не угадали.
          - Но я вас определённо где-то видел! Это точно!
          - Это не возможно!
          - Всё! Я понял, где я вас видел!  На фото. Вы скрыли свою настоящую фамилию и представились псевдонимом. Так? Вы писательница. Мастер умирающего вида литературы – эссе и новелл. Ваши великолепные очерки о яркой любви туземцев на коралловых островах, о живности в голубых лагунах я читаю в каждом новом «Вестнике Моряка». А история про девочку и акулу, которая её спасла во время бури – вообще фантастика!

          Надя не знала, существует ли на самом деле такой журнал – «Вестник Моряка» и голубые лагуны видела только в телефильмах, но такое сравнение ей было лестно. Приятно было слышать, что Владлен может предположить для неё столь интересную жизнь.

          - Ну, не очень точно! Но уже теплее!  А вы чем занимаетесь?
          - Я?.. Ну, как бы вам сказать? Думать всё время про деньги мне иногда становится скучно. И я пускаюсь в путешествия.
          - Интересно как! Вы знаете, я тоже люблю иногда попутешествовать.
          - Значит, я на правильном пути? И вы даёте мне шанс?
          - Шанс на что?
          - Шанс поужинать с вами в городе. Я знаю там один замечательный ресторан. Шеф-повар в этом ресторане – кудесник. Мы с ним давно знакомы. И каждый год он меня балует чем-то новеньким.
          - Вот как! Вы меня совсем заинтриговали! Я подумаю.
          - Надя! Мне можно вас так называть?
          - Называйте.
          - Надя! Я не шучу. Здесь в санатории тоже кормят хорошо. Но вкус к хорошей еде прививает только хорошая еда!  Вы попробуете стряпню моего знакомого и согласитесь со мной.
          - Ладно. Вы меня уже убедили. Я согласна. Но до вечера надо...
          - А до вечера я предлагаю вам прогулку на яхте.
          - У вас яхта?
          - Нет, это не моя яхта. Я взял в аренду её у друга на несколько дней.
          - Но мне надо переодеться!
          - Вы согласились?
          - Да.
          - Встречаемся через полчаса у большого фонтана в сквере санаторного комплекса?
          - Через час!
          - Надя! Я начинаю чувствовать, как вокруг меня сгущаются волны счастья. Через час я жду вас у фонтана.


          Яхта оказалась небольшим судёнышком с косым парусом, но с любовью выкрашена и надраена до блеска.
          Владлен умело справлялся с управлением, и они без приключений вышли в море. Там легли в дрейф и начали загорать.
          Её опасения, что Владлен начнёт приставать с поцелуями и непристойными предложениями оказались напрасными. Владлен вёл себя как настоящий джентльмен.
Он много рассказывал о море, морских приключениях, цитировал наизусть отрывки из морских повестей Пикуля, читал на память стихи Пастернака, Блока, Бальмонта, Фета и Тютчева. Приглашал её к дискуссии.
          Но Надя слабо разбиралась в поэзии и с шутками переводила разговор на знакомые ей темы. Говорили о направлениях в современной моде, о знаменитых мастерах в этой области и способах самовыражения через цвет и покрой одежды.



          Поздно вечером, после ужина в ресторане,  Владлен проводил Надю до двери комнаты.
          - Наденька! Позвольте поцеловать вашу ручку?

          Она удивилась старомодности желания, но разрешила. Он поцеловал.

          - Наденька! Сегодняшний день для меня самый счастливый день всей моей жизни! Спокойной ночи и самых приятных снов вам!

          И ушел.



          Они специально не договаривались о месте и времени свиданий, но каждый их день начинался в том же кафе и в то же время.

          Владлен ненавязчиво завладел её сердцем, её мыслями, её временем. Надя постоянно думала о нём, о его манере пить кофе, говорить мягким баритоном и его стремлении к чистоплотной аккуратности.
          За две недели Владлен ни разу не надел одну и ту же сорочку.  Сорочки у него были дорогие, но одинакового покроя и качества. Отличались только нежными оттенками. И к каждой сорочке всегда был такого же цвета платок в нагрудном кармане белого пиджака.

          Но срок путёвки заканчивался, и ей надо было готовиться к отъезду.

          А  Владлен влюбился в неё сразу.
          В тот первый день их встречи, стоя за углом, он любовался Надей осторожно, не привлекая к себе внимания. Но не знал, как подойти к ней, представиться, как начать разговор. Она – такая... Неземная, воздушная, а он? Кто он?




          Коллеги на работе звали его просто – Тимка. Сокращённо - от имени Тимофей. В автобазе, где он работал водителем-дальнобойщиком, его не любили, но уважали.

          Не любили за прижимистость, за жадность к работе и деньгам.
          Никогда, даже в конце рабочей пятницы, в «водительский день», он не оставался «погудеть», расслабиться с коллегами по «баранке» и находил любой повод, чтобы увильнуть от приглашений на дни рождения, свадьбы и прочие семейные радости водителей.
          И принципиально не скидывался на подарки для начальства.

          А уважали за то, что даже после тяжёлой смены, он мог остаться на всю ночь, чтобы помочь товарищу «переобуть» тягач и полуприцеп в новые «галоши».  Двенадцать колёс, почти в рост человека, снять с машины, разбортировать, смонтировать новые покрышки и поставить все колёса на место – это не сушки с чаем жевать в бытовке! Здесь «пахать и пахать» надо!

          Свою фуру «Вольво» Тимка любил так, как любят девушку-одноклассницу в школе. Нежно и беззаветно! И машина его никогда не подводила.

          И начальство его тоже любило. Тимофей никогда не отказывался от самых далёких и неудобных рейсов. А что ему?  Живет один. В свою «однушку» в спальном районе города даже кошку не может привести. Неделями дома не бывает. Всё на колёсах, да на колёсах. Не одну сотню тысяч километров уже намотал.

          А в дороге всё случается. И спать приходится на задней полке в кабине «Вольво» или, в лучшем случае, в дешёвом номере придорожной гостиницы, со стоянкой во дворе для большегрузных автомобилей.
          Жевать приходится тоже, что придётся, и когда придётся. Тут не до деликатесов! Бутерброд запил чаем из термоса и в путь!
          Проблема с женщинами  решалась просто.  «Плечевые» заполонили все трассы, в любом конце страны. Как его коллеги, он таких проституток не возил неделями в кабинке машины.  Быстрый секс за занавеской на стоянке – и всё, получила свои деньги, гуляй дальше. А ему некогда – ехать надо. Заказчик не ждет!

          Но один случай всё же запомнился.  На трассе «тормознула» его худенькая женщина. Он сжалился, подобрал. Потом уже в кабинке разглядел, что это не женщина вовсе, а подросток, совсем ещё не успевший оформиться до конца в женщину.

          Девчонка попросила подвезти до ближайшего города. На околице города приказала остановить машину.

          - Дяденька! У меня денег нет расплатиться за дорогу! Хочешь, я тебе сделаю минет, а ты мне за это денег дашь!
          - Тебе сколько лет, шмакодявка?
          - Пятнадцать. А что?

          Он вышел из машины, обошёл кабинку и, открыв пассажирскую дверку, сдернул «плечевую» на землю. Зажав её голову себе между ног, увесисто и смачно шлёпнул ее несколько раз по тому месту, которое у людей называется «ягодицы», а у женщин – «попой». Но у девчонки не было ни того, ни другого.  Так, два кукиша на этом месте, обтянутых драными джинсами.

          Он отпустил её. Но она не убежала и не заплакала.

          - Ты чего, дядька,  драться полез?  Не хочешь денег платить, так и скажи. А биться не надо.
          - Малявка! Брысь к своей мамке и чтобы я тебя здесь на трассе больше никогда не видел!
          - Ага! А мамку кто кормить будет? Болеет у меня мамка, две недели уже не встаёт! И дома жрать нечего!
          - Все вы так говорите! А отец где?
          - А отца я совсем не помню. Вдвоём мы с мамкой живём.
          - Садись в машину! Поедем…
          - Куда? В милицию? В милицию я не поеду – хоть режь!
          - К тебе домой поедем, мамку кормить.



          Жила девчонка с «мамкой» на краю города в маленьком частном доме.

          В тот день фура Тимофея была загружена овощами. Он затащил в дом два мешка картошки, капусту, морковь и лук.
          Дал девчонке денег и приказал выкупить все лекарства по рецепту, который лежал на столе после визита врача. И за одно купить в магазине хлеба и какой-либо крупы.
И уехал. Больше девчонка ему на этой трассе не встречалась.



          Отпуск он брал всегда в августе. Начальство не возражало. С этим его маленьким капризом считались.
          К отпуску Тимофей готовился весь год. Посещал дорогие бутики и, рассчитывая на скопленные средства, покупал модные вещи, дорогую парфюмерию. Носки, обувь и рубашки он мог выбирать неделями.
          В последний день перед отъездом на юг, заливал ванну горячей водой, размешивал пену и несколько часов растворял в изысканном запахе пены водительский дух.
          Потом шёл в салон, делал модную стрижку и маникюр.
Утром спешил к самолёту.

          Раньше двухнедельный флирт с женщинами на курорте его ни к чему не обязывал. Тимофей про них забывал уже в обратном самолёте.
          Но в этом году его система дала сбой. Он влюбился!  По-настоящему, без вариантов выскользнуть из объятий этого засасывающего чувства.
          Но признаться Наде в том, что он не Владлен, а обычный водила – Тимофей, у него не хватило смелости.
          Она его не поймёт. Надя женщина не его круга. Она всю жизнь общается только с «владленами». Она его унизит жалостью или, ещё хуже, насмешками. А он этого не переживёт!




          Надя сильно удивилась, когда в один из дней не дождалась в кафе Владлена. Такой галантный, предупредительный, вежливый и, вдруг, исчез, даже не попросив номера её телефона. Не попрощавшись, не сказав ни слова накануне.



          А дома Надю ждала однокомнатная «гостинка», заставленная большим раскройным столом, гладильной доской и профессиональной швейной машинкой.
          Во всех углах маленькой комнаты лежали лекала, выкройки и подшивки модных журналов.
          Для узенькой тахты нашлось скромное место в углу, за шкафом.
          Огромный трёхстворчатый шкаф тёмной полировки Наде достался в наследство от родителей. Все полки шкафа были забиты современной, модной фурнитурой. Любая мелочь в любой кофточке или платье должна быть изысканной, неповторимой.
          Надя следила за течениями в моде и не жалела времени на посещение фирменных магазинов, чтобы подсмотреть какую-либо «изюминку» заморских закройщиков. Ведь даже отделка изнаночного шва имела большое и, порою, решающее значение.
 
          Дома вся память автоответчика была заполнена недовольными высказываниями богатых, но капризных клиенток. В «бархатный» сезон её все хотели видеть и слышать. Всем срочно надо было что-то пошить, подогнать, переделать. Платили за эксклюзивный профессиональный пошив клиентки хорошо, но и нервы выматывать тоже умели профессионально.

          Но всё равно, бурча и чертыхаясь, выказывая недовольство вслух и задабривая мелкими подарками за качество и скорость, они все шли к Наде.
          Надя умела из одних только намёков клиентки, понять, что именно ей надо, где клиентка хочет что-то спрятать, а где, наоборот, показать чуть-чуть лишнего. Но в меру!

          Её номер домашнего телефона передавали из рук в руки, как некую священную тайну. Влиятельные клиентки, с приличными мужьями с неприличным «баблом», хранили Надю от всех посягательств официальных и неофициальных контролирующих структур. Работы и заказчиков хватало. Только работай.

          Так закончилось лето, пришла осень с плаксивой погодой. А отопление в доме ещё не включили.
          Надя передвигалась по дому в толстых вязаных носках и в старой шерстяной кофте.
          Холостяцкий холодильник пугал своей арктической пустотой, а в хлебнице одиноко валялась скукоженная засохшая корочка батона.

          Надо идти в магазин.

          На улице сеял мелкий противный дождь. Старенький плащ, накинутый поверх кофты, не спасал от сырости. Хорошо хоть догадалась надеть резиновые сапоги.

          Огромная машина, пырхая отработанной соляркой, пыталась задним ходом вписаться в угловой тупик двора. У машины это получалось громоздко, и большим крытым прицепом она загородила и тротуар и проезжую часть улицы.

          Наде пришлось постоять под дождём, ожидая, пока водитель закончит манёвр.

          Магазин был в доме напротив. В вечернюю пору скучал без покупателей. Надя купила кефир, батон, пачку масла и кусок сыра.

          Проходя мимо грузовика, она увидела, что водитель, изогнувшись в неудобной позе, пытается достать что-то из-под кабинки. И кряхтит так, будто он намертво застрял в этом узком пространстве.

          - Вам как-то можно помочь?
          - Тётка, ну как вы мне поможете?  Здесь, к чёртовой матери, шланг, кажется, лопнул!
          - Извините, но вы так кряхтели, что я подумала...
          - Подумала она! Это мне с утра надо думать, что делать! Машина «по уши» гружёная. Стоять – себе в убыток.

          Водитель вывернулся из своей «западни», подтянул задравшиеся рукава кожаной куртки и повернулся к Наде.

          - Вы?.. Не может быть! Вы - Надежда Ткачёва? Писательница?
          - Вы?.. Владлен Яблоновский?
          - Ну, надо же!  Надя, вы даже мою фамилию запомнили?  Обычно её сразу забывают.

          И он, смеясь, заговорил бархатным голосом Владлена.

          - Разрешите представиться ещё раз?  Тимофей Смирнов. Путешественник. Как видите, я вас не обманул. Путешествую вот на этом чуде техники по всей нашей замечательной стране.
          - А я вас обманула! Моя фамилия не «Ткачёва». И я не писательница. Но тогда вы меня сразу «раскусили». На псевдоним эта фамилия «тянет». Я швея-надомница.
          - И живёте где-то рядом?
          - А вот мой подъезд.
          - Так я тоже в этом доме живу. Вон, в углу входная дверь. Третий этаж…
          - Вот и познакомились!
          - Познакомились. Не знаю, как вы, Надя, а я рад нашей сегодняшней встрече. То-то мне ваше лицо тогда сразу показалось таким знакомым. Встречались, видно, случайно на улице, в магазине.

          Тимофей критически осмотрел её мокрый плащик, резиновые сапоги и старую шерстяную кофту.

          - Если бы вы сейчас не подошли, я бы прошёл мимо вас, даже не заметив. К чему вам такой маскарад?
          - Мне удобно и тепло. А наряжаться мне не для кого.

          От Тимофея пахло соляркой и каким-то машинным перегаром. Потёртая кожаная куртка, дешёвые джинсы и китайские кроссовки – всё это было так не похоже на наряд Яблоновского.
          Но она ему не сказала, что тоже вряд ли его бы узнала, на фоне памяти о том, южном щёголе.

          - Надя! Вы, конечно, меня презираете. За маскарад, за обман. Но там всё было по-честному!  И мои ухаживания, и моё внимание к вам. А не признался я тогда потому...
          - Не надо, Тимофей. Я не презираю вас ничуть! Наоборот, отлично понимаю. Я хотела в жизни сказку! Вы мне её подарили. Честно, без обмана и обиды. И я вам за это благодарна. Те две недели были волшебным сном, о котором я мечтала с девичьих времён. Знаете, как все девушки? Принц на белом коне, алые паруса, красивые вечера, умные разговоры, ленивый плеск прибоя и уходящее за горизонт закатное солнце. Всё это у нас было! Красиво! Возвышенно!
          - Надя, я всё это время думал только про вас! Ругал себя за то, что не рискнул признаться сразу. За то, что сбежал, как последний трус. За то, что не вымолил у вас надежду на продолжение наших встреч.
          - Нет, Тимофей! Вы запутались! И думали вы только о «Ткачёвой», и испугались вы тоже «Ткачёву», и не рискнули попросить номер телефончика тоже у «Ткачёвой»!
          - И всё-таки вы обиделись, что я не «Владлен»?
          - Наверное. Но эта «Надя», которая сейчас перед вами, и думать бы не посмела о «Владлене»! А та, «Ткачёва Надя» своего «Владлена» нашла.
          - Вы хотите сказать, что у водителя Тимофея и Нади-швеи ничего не может получиться?
          - Я так не говорю. Но это будет уже совсем другая история. Без яхт и алых парусов. Без закатных вечеров и красивых стихов.
          - Но почему же? И яхта, и стихи – всё было настоящим!
          - Да, это было настоящим. А мы были придуманные!
          - И что теперь?
          - Ничего. Вам завтра с утра в рейс. У меня с утра клиенток куча. И вообще, я уже вся промокла. Прощайте, Яблоновский! Как у вас говорят – ни гвоздя, ни шурупа?
          - Ни гвоздя, ни жезла. Не уходите, Надя! Мы обязательно...

          Но дождик уже зачертил косыми линиями её уходящий силуэт.


               *         *          *