Калевала kalevalaan runoutta

Карело-финский эпос
Авторизованный перевод

от автора
      Архипу Перттунену
Тронув трепетные струны
На серебряном кантеле
Мы начнём седые руны,
Так споём, как раньше пели.

Славным словом древних предков,
Нежным звуком тихой песни
Мы расскажем без секретов
Всё, что с тех времён известно.

Дай же руку, друг мой милый,
Голос слей с моим созвучно.
Вспомним всё, что раньше было,
Нам с тобой не будет скучно.

Раз начнём, второй продолжим,
Вместе третий раз затянем.
Кто не вспомнит, мы поможем,
Кто забудет, не обманем.

Эти песни носят люди
Сотни лет из устья в устье.
Мы споём - и с нами будет
Больше счастья, меньше грусти.

Всё готово, сели чинно,
Руки воссоединили.
Песни рун поют мужчины.
Память предков в нашей силе.

ЧАСТЬ I

Происхождение вещй
(рождение глубин)

Ночки ходят в одиночку,
Дни одни идут за днями,
Пишется за строчкой строчка
Одинокими словами.
Лишь один родился Вяйнё,
Молвят древние напевы,
От красотки первозванной,
Илматар - прекрасной девы.
Эта дева - дочь пространства -
От природы появилась.
Манит деву ветер странствий,
Хочет, чтобы порезвилась.

Сучно во дворе высоком,
Столь широком, сколь и длинном.
Очень деве одиноко
В царстве мрачном и пустынном.
Больше деве не сидится
На безрадостном просторе.
Хочет дева опуститься
на хребет солёный моря.

Вот уже и вниз шагнула
На волны широкой спину,
Гладь морскую изогнула...
Вдруг озлобилась пучина.
Ветры деву подхватили,
Вдаль по волнам покатили.

Где ты, неба колесница?
Горе Илматар, ой, горе!
Поздно плакать, поздно биться,
Поглотило её море.

Нет для дочери небесной
Смерти, как для человека.
Коротко поётся песня.
Всё сказать - не хватит века.

Лет семьсот её носило,
Ураган вовсю бесился,
Духом дул, и этой силой
Плод во чреве зародился.
Восемь лет с тех пор минуло,
Ровно десять урожаев.
Бремя чрево оттянуло,
Только дева не рожает.
Плачет, мучится, бедняжка,-
Больно ей, несчастной, тяжко!

Мимо уточка летела,
Пролетал нырок небесный,
В даль широкую глядела,
Ищет для жилища место.
Глянет там, сюда ныряет,
Так при этом размышляет:

"Где мне отыскать жилище,
Где же гнёздышко совьётся?
На просторе ветер свищет,
Здесь волна с волною бьётся.
Как поставить среди моря,
Как построить среди шири?
Горе мне, бедняжке, горе,
Нет мне места в этом мире!"

Мать воды те звуки слышит,
В даль широкую взглянула,
Подняла колено выше,
Руки тихо протянула,
Чтобы птица посидела,
Отдохнуть бы прилетела.

Вдаль глядит нырок уставший,
Видит землю в отдаленьи,
Он летит, крылами машет,
Прямо к деве на колени.
Вот уселся на колено,
Место выбрал где почище,
Наносил земли и сена,
Как на кочке свил жилище.

Вот он в гнёздышко садится,
Прижимается плотнее.
Согревает яйца птица
Всё сильнее и сильнее.
Греет день, второй день греет,
Третий день сидит на месте,
А под нею горячеет
Гнёздышко с коленом вместе.

Плавятся у девы жилы
От такого потепленья.
Всё колено растопило,
Нет у Илматар терпенья.
Затряслись её колени
И под воду опустились,
Яйца треснули мгновенно,
Друг за другом покатились.

Не пропали яйца в море,
Хоть и на куски разбились,
Но в волнах игривых вскоре
Презабавно изменились:
Яйца нижней половины
Стали твёрдою землёю,
Яйца верхней половины
Всплыли в небо голубое.
Стал желток на небе солнцем,
А белок луной сияет.
С тех пор солнышко смеётся,
Месяц ночи освещает.
В небе светят ясно звёзды -
Это яйца были пёстры,
Тучей небосвод задёрнут -
Это яйца были чёрны.

Так проходят год за годом,
Илматар плывёт упорно.
Ласковы под нею воды,
Небеса над ней просторны.

Наконец, десятым летом,
Надоело ей скитанье.
Дева как-то на рассвете
Приступила к созиданью
Посреди равнины моря
На безрадостном просторе.

Если дна ногой достанет -
Рыбья тоня возникает,
Если руку где протянет -
Мыс туманный вырастает.

Где земли коснётся боком -
Там выходит гладкий берег,
Если вниз опустит ногу -
Омут сумрачный отмерит.
Где коснётся головою -
Там залив с травой морскою.

В море место отыскала
Среди волн неторопливых,
Подняла морские скалы,
Сотню рифов молчаливых,
Где корабль нырнёт в пучину,
Где моряк найдёт кончину.

Вот уж волны в берег плещут,
Мир вокруг установился,
Уж устроены все вещи,
Весь порядок сотворился,
Только песнопевец вещий -
Вяйнямёйнен - не родился.

Плачет дева, причитает:
"Горе маленькой беглянке!
Солнце с неба согревает
И опушки, и полянки,
Только мне, девице бедной,
Быть до веку несогретой.
Лучше мне б на небе было
Жить царицею воздушной,
Чем теперь блуждать уныло
По пучине непослушной.
Боль мне чрево разрывает,
Холод в сердце проникает.

Ой, ты, Укко, бог верховный,
Сущего отец духовный,
Ты сойди сюда скорее,
Принеси мне облегченье!
Боль во чреве всё острее,
Нету сил терпеть мученья.
Я одна здесь дожидаюсь,
В помощи твоей нуждаюсь!"

Вяйнямёйнен в чреве ходит
Лет и зим, наверно, тридцать.
Ищет он и не находит
Путь наружу, чтоб родиться
На воде неторопливой,
На волне её ленивой.

Думает он, размышляет:
Чем бы этаким заняться
Там, где света не бывает,
Там, где солнцу не подняться,
Где луна не засияет,
Небеса не прояснятся?

Наконец он молвит слово,
Произносит речь сурово:
"Месяц, солнце золотое
И Медведица Большая!
Слово слушайте святое,
Муж молитву совершает.
Отворите дверь скорее,
Дайте выход из темницы
В мир, где солнце землю греет,
Где трава росой искрится,
Где луна ночами светит,
Где звезда дорогу метит!"

Солнце отворять не хочет
И луна поджала ноги.
Старцу нету больше мочи
Ждать со стороны подмоги.
Он к дверям заторопился,
Всунул пальчик безымянный.
Костяной замок открылся -
Вот и выход долгожданный!
Поднатужился немного -
И свалился в мир с порога.

На хребет волны упал он,
На вершину синей бездны.
Колыбелью море стало,
Покрывалом - свод небесный.
Так пять лет его качало,
По морю шесть лет носился -
Всё не виделось причала,
Берег всё не находился.

Так семь лет в волнах качался,
Восемь вёсен миновало
До того, как показался
Дальний берег Калевалы.

Вот упёрся он руками,
В первый раз напряг он ноги,
Обойдя морские камни,
Вышел на берег отлогий,
Чтоб глядеть, как солнце всходит,
Как луна по небу бродит,
Как Медведица ночами
В небе звёздочки качает.

Так родился Вяйнямёйнен,
Род сказителей могучих.
Морем вспоен, ветром вскормлен,
Выношен волной кипучей
От небесной королевы -
Илматар - прекрасной девы.

ЛЕСНОЙ ПОСЕВ

Много дней прошло, иль мало,
Вышел он на берег дикий.
Перед ним земля лежала,
Материк весьма великий.
Но земля была пустою -
Ни травинки, ни кусточка.
Нет ни деревца с листвою,
Ни единого цветочка.
Он задумался однажды,
Так и этак он прикинул:
Кто бы здесь устроил пашню,
В землю зёрнышки бы кинул?

Пеллервойнен, мальчик пашни,
Сампса, мальчуган проворный -
Он поможет в деле важном,
Он закинет в землю зёрна!

Сеет землю он охотно,
В землю зёрна опускает
На равнинах и в болотах -
Ничего не пропускает.

На пригорках - бор сосновый,
Над холмами - лес еловый,
Вереск - в сумрачных ложбинах,
Сеет кустики в долинах,
Сеет березняк в лощинах.
Сеет ольхи в рыхлой пашне,
А черёмуху - на влажной,
Липу на места пустые,
А рябину - на святые,
Можжевельник над песками,
Иву - низкими местами,
А дубы вдоль синих речек
Сеет Сампса-человечек.

Вот лесной посев окончен.
Быстро дни летят за днями.
Вырастают кроны сосен,
Ольхи с пышными ветвями,
Густо вырос тёмный ельник
И рябины не отстали,
Подтянулся можжевельник,
Стройные берёзки встали.

Старый мудрый Вяйнямёйнен
Сам тут посмотреть выходит,
Что посеял Пеллервойнен,
Хорошо ли семя всходит?
Видит, весь посев удался
Хорошо, да и не очень.
Дуб один не поднимался,
Божье древо встать не хочет.

Тут он видит: из прибоя
Четверо девиц поднялись,
Занялись они косьбою,
Травку выкосить собрались
На тенистом островочке,
На туманном том мысочке.

Тут из моря вышел Турсас,
Богатырь весьма великий.
Он на дне морском проснулся,
Встал ногой на берег дикий.

Сено он поджёг сухое.
Ярко сено запылало,
Стала вся трава золою,
Вся солома пеплом стала.
В пепел он кладёт листочек,
Жёлудь на него дубовый.
Вскоре молодой росточек
Потянулся к жизни новой.

Дуб поднялся на свободу
Множеством широких веток,
Кроной взмыл до небосвода,
Ветви во все части света.
Ночью месяц закрывает,
Днём свет солнца затмевает.

Вечная тут мгла настала,
Сумрак наступил ужасный.
Никому житья не стало
На такой земле несчастной.
Не найдётся ль, кто сумеет
Этот дуб свалить огромный,
Дерево срубить посмеет,
Край освободить бы тёмный?

Тут великий Вяйнямёйнен
Сам так слово произносит,
Мать воды, которой вскормлен,
Юоноотар он просит:
"Мать, ведь ты меня носила,
Твоего я родом чрева,
Из воды пошли мне силы,
Помоги свалить мне древо!
Истребить бы дуб ужасный,
Да помочь земле несчастной.
Он днём солнце затмевает,
Ночью месяц закрывает!"

Вот из моря вышел витязь,
Богатырь из волн поднялся
Ни велик, ни мал он с виду,
А как раз не выше пальца,
Не длиннее женской пяди,
Был топор в руках у дяди.

Вяйнямёйнен тут со смехом
Произносит человеку:
"Разве годен ты, мальчишка,
Жалкий ты богатыришко!
Мертвеца ты чуть сильнее,
Чуть погибшего мощнее!"

Но как кончил он смеяться,
Только бросил выражаться,
Стал малыш тут изменяться,
Богатырь преображаться.
Головой упёрся в тучи,
Широко расправил плечи,
Великаном стал могучим,
Грозный вышел человече!

Заточить топор он хочет
О точильные о камни,-
Он шестью камнями точит,
Да острит семью брусками.

Вот идёт он по равнинам
Да шагает по долинам.
Раз шагнул он по равнине -
Затряслись в округе скалы,
Два шагнул он по долине -
С дуба вся листва опала.
Три шагнул он по лощине -
И нога у дуба встала.

Он на дубе выбрал место,
Размахнулся, распрямился,
Стукнул раз, второй раз треснул,
Сразу третий раз врубился.
Брызжут искры из поруба,
Пламя вырвалось из дуба.

Наконец, при третьем разе
Древо злое наклонилось,
И сто крон упали наземь,
Веток тысяча свалилась.
Комель на восток толкнулся,
Кроны к западу упали,
Ветками на север ткнулся,
Листья все на юг попали.

Кто найдёт хоть ветку в чаще -
Тот найдёт большое счастье,
Кто верхушечку достанет -
Колдуном великим станет,
Кто поднимет лист зелёный -
Станет навсегда влюблённый.

Щепки дуба оказались
На хребте открытом моря,
На волнах они качались,
Ветер гнал их на просторе,
К Похьёле они помчались.

Похьёлы служанка-дева
В море свой платок стирала,
На мыске она сидела,
Пяткой камни подпирала.

Собрала все щепки в море,
Много их насобирала,
Побежала к дому вскоре,
Братьям старшим показала.
Братья щепки взяли в дело:
Добрые с них вышли стрелы.

Так был сломан дуб ужасный,
Каких не было на свете,
Стало днём на небе ясно,
Ночью месяц в небе светит.
Тучам снова путь свободен
На лазурном небосводе.

Травы вновь зазеленели
Там, где раньше было пусто,
Птички певчие запели,
Разрослись деревья густо.
Рады и зверьё, и птица.
Будем с ними веселиться!

ПЕРВЫЙ ПОСЕВ ЯЧМЕНЯ

Дружно подрастают травы,
Весело цветут цветочки,
Зреют ягоды в дубравах
По опушкам и по кочкам,
Лишь ячмень не расцветает,
Добрый хлеб не вырастает.

Старый мудрый Вяйнямёйнен
Раз гулял в часы прилива
Вдоль одной рыбацкой тони,
Вдоль глубокого залива.
Отыскал шесть зёрен мелких,
Семь семян в земле нашёл он,
Положил их в лапку белки,
Спрятал в беличью кошёлку.

Время сева, знать, настало.
Посадить решил он семя
На равнине Калевалы,
В пашне Осмо их посеять.

Тонко тенькает синица:
"Нету места в Калевале -
Там ячмень не уродится,
Поле там не расчищали,
Лес под пашню не повален,
Да огнём ещё не спален."

Вяйнямёйнен старый, верный,
Заточил топор скорее,
Принялся рубить усердно
На поляне все деревья.

Избежала острой стали
Лишь берёзка средь завала,
Чтобы птички отдыхали,
Чтоб кукушка куковала.

Вот летит орёл - царь-птица,
Что в огонь глядит не жмурясь,
На берёзку ту садится,
Старца спрашивает, хмурясь:

"Отчего ты среди прочих
Это дерево не рубишь,
Почему свалить не хочешь,
Чем его ты больше любишь?"

Вяйнямёйнен отвечает:
"Для того я это сделал,
Чтобы птичка, уставая,
Отдыхать сюда летела."

Молвит царственная птица:
"Хороша твоя забота,
Чтобы было где садиться
Нам, уставшим от полёта.
Дал ты сердцу мне отраду.
Вот за то тебе в награду."

Высекла огонь царь-птица,
Высекла одним ударом.
Грозно пламя стало виться,
Поднялось большим пожаром.
Ветры пламя подхватили,
В пепел брёвна превратили.

Старый мудрый Вяйнямёйнен
Тут шесть зёрен вынимает,
Сеет семь семян ячмённых,
Так при этом напевая:

"Есть старуха под землёю,
Что землёй владеет всею.
Ты сожми своей рукою
Эти зёрна, что я сею!
Тысяча взойдёт колосьев,
Сотня саженцев ветвистых
Там, где зёрна в землю бросил,
Там, где поле я расчистил.
Ой, ты, Укко, бог грозящий,
Облака в руке держащий!
Ты пролей на землю воды,
Ливень мне пошли для хлеба,
Чтоб кучней вставали всходы,
Чтобы вырос хлеб до неба!"

Тут же Укко, бог могучий,
Слыша громкую молитву,
Собирает в небе тучи,
Словно воинов на битву.
Он сзывает злые ветры
С запада, с востока, с юга,
Чтобы дождик лился щедро,
Гонит тучи друг на друга.
Тучи сдвинулись над пашней,
В небе гром раздался страшный.

Полилась вода на землю,
Мёд из облаков пролился.
Высоко поднялись стебли,
Хлеб богатым уродился.

Вот ближайший день проходит,
Ночи две иль три, не боле,
Вяйнямёйнен сам выходит
Посмотреть на своё поле.

Он хотел взглянуть на землю,
Где он столько потрудился,
Глядь: стеной поднялись стебли,
Весь ячмень уж уродился.
Каждый колос уж налился,
Каждый стебель растроился.

Он поднялся на опушку,
Осмотрел свои посевы,
Вдруг весенняя кукушка
На берёзку в поле села:
"Для чего, скажи, на воле
Здесь стоит берёзка в поле?"

Вяйнмёйнен отвечает:
"Для того она здесь встала,
Чтобы не было печали
Над полями Калевалы.

Прокукуй на ней, кукушка,
Пой, серебряная шейка,
Чтобы было жить не скучно
По лесам и перешейкам,
Чтобы рощи молодели,
Был бы край всегда цветущий,
Берега бы богатели,
А хлеба стояли гуще!"


РОЖДЕНИЕ МЕДВЕДЯ

Где медведь на свет родился,
Мишка с шубою богатой?
На соломе появился,
Или в бане конопатой?

Не в соломе, не в мякине
И не в бане, не в овине.
Так родился зверь бедовый,
Мишка с лапою медовой:

Где луна бредёт ночами,
Там, где солнышко садится,
Меж Медведицы плечами
Шла небесная царица.

Шерсть она несла в лукошке
По границе небосвода
И горстями понемножку
Волоски кидала в воду.

Там их ветры подхватили,
Закружили их проворно,
Вдаль по волна покатили
К берегу из вод просторных.
Прямо к дальнему мысочку,
Прямо к тёмному лесочку.

Миэликки, лесная дева,
Леса верная супруга,
Те шерстинки разглядла
На морской волне упругой.
Из воды всю шерсть достала,
До клочка всю подобрала.

За клочком затем клочочек
Складывает она скоро,
Скатывает их в комочек,
Да кладёт в кленовый короб,
В расписную колыбельку
На верёвочку витую,
На пуховую постельку,
На цепочку золотую,
Позолоченный крючочек,
Да на толстенький сучочек.

Закачала колыбелью,
Словно мать дитя родное
Под раскидистою елью,
Под цветущею сосною.
Выпестовала сыночка,
Родился большеголовый
У медвяного лесочка,
Возле рощицы медовой.

Вырос мишка очень складный,
Был на редкость он пригожий:
Низконогий, косолапый,
Тупоносый, плоскорожий,
С мягкой да пушистой шубой,
На загривке шерсть густая,
Не росли одни лишь зубы,
Когти всё не прорастали.

Миэликки, лесная баба,
Потихоньку произносит:
"Я б зубов ему дала бы,
Когти бы дала - пусть носит,
Да, боюсь, он в ход их пустит -
Поцарапает иль кусит..."

Стал медведь хозяйке клясться,
Повалился на колени,
Что не будет он кусаться,
В жизни когтем не заденет!

Что ж, хозяйка ему верит,
В лес идёт она скорее,
Чтобы сделать когти зверю,
Зубы выбрать поострее.
Смотрит крепкий можжевельник,
Смотрит плотную рябину,
Оглядела стройный ельник,
Перебрала все дубины -
Но зубов там не находит,
Для когтей всё не подходит.

Вот сосёнка на опушке,
Стройная на горке ёлка,
В золоте сосны верхушки,
Ель в серебряных иголках.
Их с собою забирает,
Думает, соображает,
Когти зверю собирает,
Зубы в челюсти сажает.

Отпускает тут любимца,
Гонит лапушку на волю
В рощах ласковых резвиться,
Поваляться в чистом поле,
По опушкам и болотцам
Наслаждаться тёплым солнцем.

Но велит идти красиво
И вести себя достойно
Среди волн неторопливых,
Посреди берёзок стройных.
А во время зимней стужи
Укрываться под ветвями,
Залезать куда поглубже
Под кореньями иль пнями,
Одеялами из шерсти
От мороза укрываясь,
Тихо спать в укромном месте,
До весны не просыпаясь.


РОЖДЕНИЕ ОГНЯ

Как-то Укко, бог верховный,
Высек искру в непогоду.
Он достал свой меч огромный,
Рубанул по небосводу.
Спрятал огненную искру
Не далёко и не близко:
В золотистый кошелёчек,
В свой серебряный мешочек.

Неба юная девица
Эту искорку достала
И давай играть, резвиться,
В люльке нянчить её стала.

Так и сяк её качала,
Вверх кидала и ловила,
Только вдруг не удержала
И на небо уронила.
Ветры искру подхватили,
На край неба покатили.

И пока искра катилась,
Добела её раздуло.
Зашипела, раскалилась,
Небо всё насквозь проткнула.
Шесть небес пронзила высших,
Семь слоёв небесной крыши.

Молвит мудрый Вяйнямёйнен:
"Брат, кователь Илмаринен!
Поглядим давай-ка, сходим,
Что творится в небе синем.
Странный свет там появился,
Там огонь с небес свалился."

Оказавшись за порогом,
Призадумались тут братцы:
Как верней найти дорогу,
Чтобы до огня добраться?

Берег им речной открылся.
Широка река, как море.
Вяйнямёйнен не смутился -
Начал лодку ладить вскоре.
Илмаринен тоже смело
Валит ёлочки и сосны.
Руль еловый в лодке сделал,
Смастерил из сосен вёсла.
Шла работа очень споро,
Лодка появилась скоро.
Лодку на воду спустили,
По реке-Неве поплыли.

Илматар, царица-дева,
Старшая на небе вечном,
В мире водном королева,
Выплывает им навстречу.
Говорит она мужчинам:
"Далека ль у вас дорога?
Горе, радость, иль кручина
Вас позвали от порога?"

Вяйнямёйнен отвечает:
"Слушай, вечная царица!
Не от счастья, не с печали
Мы решили в путь пуститься.
Таковы у нас стремленья,
Вот, что с нами приключилось:
Увидали мы знаменье,
Диво странное явилось.
Ярко небо запылало,
Гром великий разразился,
Пламя с неба вниз упало,
С облаков огонь свалился.
Ты, быть может, нам поможешь,
Рассказать об этом сможешь?"

Им царица отвечает:
"Очень зол огонь тот страшный.
Вред великий причиняет,
Жжёт и избы, жжёт и пашни.
Огненным цветком прекрасным,
Яркой каплею спустился,
Спелой ягодою красной
По земле он покатился.
Лес да сено его пища,
Да тесовые жилища.

В люльке раз малыш качался,
Малое дитя грудное,
Но огонь туда ворвался,
Дело совершил дурное:
Он проник туда обманом,
Сжёг ребёнка вместе с люлькой.
Сгинул крошка в царстве Маны,
В Маналу сошла малютка.

Мать лишь смерти избежала,
Чудом уцелеть успела,
Потому что средство знала,
Заклинать огонь умела,
Пламя страшное изгнала
Сквозь ушко иголки медной,
Через дырочку в мотыге
Прогнала огонь тот вредный,
Прогнала тот пламень дикий."

Вяйнямёйнен мудрый, старый,
Тут с вопросом обратился:
"Что же дальше с искрой стало,
Куда пламень покатился?
По лесам иль по долинам,
По полям иль по лощинам?"

Так им женщина сказала:
"Сжёг огонь поля и пашни,
Но и этого всё мало,
Дальше покатился страшный,
В волны Алуэ упал он,
Живо озеро вскипело,
В нём вода заклокотала,
Вся покрылась пеной белой.

Третьей ночью пена встала
Наравне с лесною чащей.
Рыбе слишком жарко стало
Жить в такой воде кипящей.

Стали все на рыбьем сходе
Размышлять: как быть, что делать?
Может, синий сиг проглотит
Злую искру, пламень белый?

Вот за искрой сиг пустился,
Проглотил её достойно,
Уровень воды спустился,
Стало всё вокруг спокойно.

Мало времени проходит -
Заметался сиг от боли,
Нигде места не находит -
Искра просится на волю.
Чуть не испускает духа -
Искра жжёт бедняге брюхо.

День, другой плывёт он к дому,
Где лежит сиговый остров,
Где совет дадут больному,
Как спастись от боли острой.
Мимо тысячи мысочков,
Мимо сотни островочков.

Каждый мыс даёт советы,
Каждый остров молвит слово:
"В озере такого нету,
Даже в море нет такого,
Кто спасёт тебя от боли,
Искру вызволит на волю!"

Щука тут из-под коряги,
Услыхав такие речи,
Вызвалась помочь бедняге,
Выплыла сигу навстречу,
Рот зубастый отворила
И страдальца проглотила.

Времени прошло не шибко.
То же с ней стряслось несчастье.
Поняла она ошибку:
Брюхо болью рвёт на части.
Кто совет подскажет щуке,
Как избавиться от муки?

Очень боль бедняжку мучит.
Поплыла, вздыхая тяжко,
Где стоят утёсы щучьи,
Где совет дадут бедняжке.
Мимо тысячи мысочков,
Мимо сотни островочков.

Каждый мыс даёт советы,
Каждый остров молвит слово:
"В озере такого нету,
Даже в море нет такого,
Кто спасёт тебя от боли,
Пламя выпустит на волю!"

Вяйнямёйнен старый, верный,
С ним кователь Илмаринен
Тотчас режут можжевельник,
Валят иву на быстрине,
Вяжут сети для рыбалки
Из отборнейшей мочалки,
Красят ивовой водою,
Крепят ивовой корою.

Взялись женщины за невод,
Сёстры сети потянули.
Лодка справа, лодка слева,
Дружно вёслами взмахнули.
Вроде всё у них выходит
Хоть и складно, да не очень:
Рыба в невод не заходит,
В сеть никак попасть не хочет.

Видно, братьев вызвать нужно;
Те взялись за дело сами.
Потянули невод дружно,
Упираясь в дно ногами.
Мимо Калевы утёсов,
Мимо рифов и откосов.

Но не удалось заветной
Заманить им рыбы в сетку:
Крупной рыбе сеть заметна,
Мелкой рыбе - слишком редка.

Рыбы говорят друг другу,
Молвит тут лосось лососю,
Спрашивает щука щуку,
Сиг сигу тут произносит:
"Видно, уж на свете нету,
Калевы мужи убиты,
Что вязали сетку эту,
Невод делали из ниток?"

Вяйнямёйнен это слышит,
Слово говорит такое:
"Нет, мужчины ещё дышат,
Живы Калевы герои!
Не падёт народ могучий,
Мёртв один - родятся двое.
И багры у них получше,
Сети подлиннее вдвое."

Старый мудрый Вяйнямёйнен
Поразмыслил, как вернее
Полотно связать такое,
Чтобы во сто крат длиннее.

Наконец он молвит слово:
"Нужно где-то лён посеять.
Не найдётся ли такого
Места, чтобы бросить семя?"

Вот нашли они делянку
Меж двумя большими пнями,
Обработали полянку,
Покопались под корнями.
Там нашли тайник укрытый:
Семечко одно льняное,
Да ещё в земле разрытой
Пепла горсточку с золою.

Дальше дело за недолгим:
Размешали с пеплом глину
Рядом с озером глубоким,
Рядом с бережочком длинным.
Там был первый лён посеян,
Там взошло льняное семя.

Урожай хорош удался,
Лён созрел проворно очень:
Неожиданно поднялся
Лишь в теченье летней ночи.

При луне тот лён пахали,
Сеяли на почве свежей,
Пропололи, очищали,
Лунным светом он прорежен,
Очень сильно отрепали,
Очень быстро очесали.

Был упругий лён размочен,
А затем опять очищен,
Просушили быстро очень
И снесли его в жилище.

Тут его катками мяли
Взад-вперёд весьма усердно,
Со старанием трепали,
Да толкли толкушкой медной.

Вскоре лён тот расчесали
Ранним утречком до солнца,
В связки добрые связали,
А затем на веретёнца
Намотали ночью летней
Гибкий лён в тиши рассветной.

Сёстры тут взялись за пряжу,
Нитки делают невестки,
Кумовья верёвки вяжут,
Братья - полотно для сетки.

Вышла сеть крупнее даже,
Чем подумывали сделать:
Шириной она семь сажен,
Да длиной сто раз по девять.

Молвит старый Вяйнямёйнен:
"Брат, кователь Илмаринен!
Мы к воде пойдём с тобою,
Вместе сети в воду кинем!"

Вот собратья снарядились,
Камни, доски прикрепили,
У воды благословились
И к рыбалке приступили.
Дружно сетку потянули,
Сидя в лодке деревянной,
Край к мысочку повернули,
А другой - к причалу Вяйнё.

Рыб достаточно поймали:
Окуней десятков восемь,
В ячею лещи попали,
И таймени, и лососи,
Сёмги да плотвы без счёта,
Всякой мелочи в избытке,
Только не было ещё там
Самой нужной братьям рыбки,
Для которой сеть вязали,
Невод в воду опускали.

Вяйнямёйнен к этой сети
Сеть несёт длиннее вдвое,
Вяжет эти сети вместе,
Слово говорит такое:
"Мы поглубже сеть опустим,
Мы подальше сеть потянем,
Нашу рыбку не упустим,
В ячею её заманим!"

Опустили сеть в глубины,
По далёким водам тянут,
По местам чудесным, дивным,
По мысочкам безымянным.

Вяйнямёйнен молвит слово,
Говорит слова такие:
"Много рыбы нанесло нам
В сети ячеи тугие!
Запаслись теперь едою
Мы на сто суббот с тобою."

Вытянули невод чудом,
Складывать на лодке стали
И нашли средь рыбьей груды
Ту, что так давно искали,
Для которой сеть вязали,
Невод в воду опускали.

Стали лодку вдоль мысочка
Править к дому помаленьку
Мимо синего мосточка
Да на красную ступеньку.
Груду рыб из лодки вынул
Вяйнямёйнен еле-еле,
Щуку серую там выбрал,
Что ловили всю неделю.

Вяйнямёйнен тут с тоскою
Слово говорит такое:
"Я б разрезал щуку эту,
Распластал бы без усилий,
Если б был здесь нож заветный,
Что отцы ещё носили."

Загремели в небе громы.
Солнца Сын к нему спустился,
А на поясе огромный
Финский ножик серебрился.
С ободочком золочёным,
С лезвием посеребрёным.

Он берёт тут ножик в руки,
Начинает потрошенье.
Разрезает брюхо щуки
За одно всего движенье.
Там, в её утробе чёрной
Гладкого сига находит,
Режет и его проворно.
Плавно лезвием проводит,
А затем в желудке сига
Синий клуб находит мигом.
Ни минуты не теряя,
Развернуть клубок он хочет,
Вдруг оттуда выпадает
Красный маленький клубочек,
А из красного клубочка
Огненная искра-точка,
Что по небу прокатилась
И на землю опустилась.

Вяйнямёйнен размышляет:
Как ему доставить искру
В дом, где света не быает,
В тёмные от веку избы.
Искра ярко вдруг мигнула,
Из ладони ускользнула.

Запалила можжевельник,
Пламя в нём совсем окрепло,
Перекинулось на ельник,
Дальше - больше загорелось.
Широко огонь разросся,
Выжег Похьёлы столицу,
В земли Саво он понёсся
И к Карелии границе.

Вяйнямёйнен разозлился,
Сам пошёл искать то пламя,
По следам огня пустился
И лесами, и полями.
Он нашёл его однажды
Меж двумя большими пнями.
Прятался тот пламень страшный
Под трухлявыми корнями.

Завернул он пламень грозный
В берестяный завиточек,
Положил в кусок берёзы,
Сунул в медный котелочек.
Так принёс в дома он искру,
Людям пламень покорился,
Согревать он начал избы,
Свет в жилищах появился.

РОЖДЕНИЕ ЖЕЛЕЗА

Воздух - всем отец старейший,
Старший сын - воды потоки,
А железо - братец меньший,
Средний брат - огонь жестокий.

Старец Укко, бог природы,
Мудро поступил и просто:
С воздуха он сделал воду,
Из воды он землю создал.
Всё свершилось, всё создалось,
Лишь железо не рождалось.

Он ладони потирает
На своём колене левом
И мгновенно возникают
Три прекраснейшие девы.
Матерями они стали
Нерождающейся стали.

Вот девицы чинно сели,
За край неба наклоняясь.
Груди их отяжелели,
Молоком переполняясь.
Стало молоко сочиться,
Странный дождь на землю литься,
На леса и на болота
И на дремлющие воды.

Там, где чёрный дождь пролился -
Там чугун потом родился,
Где родиться звонкой стали -
Капли белые упали.
Красной каплей оросило -
Там железо мягким было.

Как-то, поздно или рано,
В путь железо заспешило
Старшего проведать брата,
Навестить огонь решило.

Но огонь бушует жутко,
Гонит младшего обратно,
Еле не спалил малютку,
Чуть не сжёг меньшого брата.

Испугалось, задрожало
Это бедное железо,
Опрометью побежало,
В глушь дремучую полезло.

Лезет в глубь сосновой чащи,
Укрывается в трясине,
В плеске родника журчащем,
На обрывистой вершине,
Где лишь ветер вольный бродит,
Где орёл птенцов выводит.

Попыталось оно скрыться
Под водой болот глубокой,
Всё ж не удалось укрыться
От руки огня жестокой.
Будет и вторая встреча
У него с братишкой милым
Там, в жилище человечьем,
Возле жаркого горнила.
Превратится братец жалкий
В крепкий меч после закалки.

Волки рыщут по болоту,
Иль медведи проходили -
Все в болоте мутят воду,
Очень сильно наследили.
Там, где лапой волки встали -
Прорастают прутья стали,
Где медведь ногой ступает -
Там железо проступает.

Вот родился Илмаринен,
Будущий кузнец могучий,
Не на травке, не на глине -
Он на угольной рос куче.
Молот он сжимал рукою,
Он щипцы держал другою.

Он родился тёмной ночкой,
Днём он кузницу уж строит,
Ищет место в одиночку,
Где меха свои устроит.

Вот он землю замечает,
То болото всё в холмочках -
Там меха он размещает,
Ставит горн на зыбких кочках.

Всё поставив и разметив,
Прогуляться он выходит,
Видит он в медвежьем следе
То железо на болоте.

Слово молвит он такое:
"Ох, ты, бедное железо!
Место тут тебе плохое,
Ты зачем сюда залезло?
Здесь любой тебя обидит,
Зверь затопчет - не увидит."

Илмаринен начал думать:
"Интересно, что бы было,
Если б в пламя его сунуть,
Положить его в горнило?"

Тут железу плохо стало.
Услыхав такое слово,
Бедное затрепетало,
Враз припомнив братца злого.

Илмаринен молвит слово:
"Не произойдёт злодейства!
Не сожжёт огонь родного,
Вы же с ним одно семейство.
Ты не трусь, братишка милый,
Как придёшь к огню в жилище,
Он тебе добавит силы,
Станешь красивей и чище,
Будешь мужу - меч в сраженье,
А девице - украшенье!"

Тут железо согласилось,
Мир увидеть захотело,
Из болота запросилось,
Чтобы взяли его в дело.

Принесли его к горнилу.
Стал кузнец качать мехами,
Чтоб в горниле жарко было,
Чтобы ярче стало пламя.
Дунул раз, другой раз дунул,
Дунул третий раз сильнее,
И в огонь железо сунул,
Сунул, где погорячее.

Вот железо размягчилось,
Побелело, изменилось,
Под огнём разгорячилось,
Словно кашица, расплылось.

Испугалось, закричало:
"Выпусти меня обратно!
Здесь ужасно жарко стало,
Пламя мучает нещадно!"

Илмаринен отвечает:
"Если выпущу, к примеру,
Ты, быть может, осерчаешь,
Станешь буйствовать не в меру,
Чего доброго, от злости
Братцу посчитаешь кости?"

Тут оно, собрав все силы,
Клятву тяжкую приносит
Перед молотом, горнилом
Громко слово произносит:

"Как придёт нужда кусаться,
Буду грызть у камня спину,
Чем на брата мне бросаться,
Сына матери единой.
Будет жизнь моя не хуже,
Коль на службу людям встану,
Буду в их руках оружьем,
Ожерельем дивным стану,
Но на племя на родное
Не пойду вовек войною!"

Илмаринен тут проворно
Из огня железо вынул
Раскалённое из горна
И на наковальню кинул.
Молотом ударил звонким,
Чтоб железо мягче стало,
Копья, топоры, иголки,
Вещи разные сковал он.

Одного железу мало:
Слишком мягким получилось.
В языке оно нуждалось,
Нужно, чтобы закалилось.
Можно справиться с бедою,
Закалив его водою.

Он собрал немного пепла,
Щёлока добавил малость,
Чтоб железо затвердело,
Чтобы крепким оставалось.

Языком он смесь отведал,
Про себя подумав точно:
"Не годится жидкость эта
Для закалки стали прочной."

Пчёлка над землёй кружила,
Желтобрюха, синекрыла,
Свой полёт остановила
У кузнечного горнила.

Тут кузнец ей произносит:
"Пчёлка, быстрый человечек!
Слышал я, что пчёлы носят
Мёд, которым раны лечат.
Сослужи мне, пчёлка, службу,
Принеси мне мёд сейчас же
Травных из шести верхушек,
Из семи цветочных чашек,
Чтобы жидкость приготовить,
Сталь получше изготовить."

Видел шершень, Хийси птица,
Как готовилось железо,
Понял: жидкость не годится,
Сталь без мёда бесполезна.

Он взлетел в небесной выси
И в единое мгновенье
Сотворяет ужас Хийси,
Подколодных змей шипенье:
Яд принёс гадюки чёрной,
Тайный яд лягушки травной,
Муравьиный яд тлетворный,
Множество другой отравы,
Чтоб железо закалилось,
Чёрным ядом напоилось.

А кузнец тот, Илмаринен,
Тот кователь вековечный,
Не подумал и всё принял.
Ведь поверил он, конечно,
Что ему тут мёду дали
Для закалки прочной стали.

Он к закалке приступает,
Проявив большую прыткость,
И железо опускает
В эту огненную жидкость.

Вышла сталь совсем плохая,
То железо злее злого,
Все присяги нарушая,
Забывая клятвы слово.
С той поры оно не знает
Ни родни, ни инородца,
С той поры всем кровь пускает,
Кто под руку попадётся.

 
РОЖДЕНИЕ  ПИВА

Пиво с ячменя родилось,
Хмель его создатель славный,
Мать-вода его растила,
А огонь был повар главный.

Хумала, сын Ремузена,
Распахал на Осмо землю,
Он пожег на поле сено,
Он посеял зерна хмеля.
Там подрос росточек малый,
Выросла одна былинка,
На поляне Калевалы
Поднялась ее вершинка.

А ячмень старик счастливый
На конце поляны сеял.
И взошел ячмень красиво,
Каждое поднялось семя.

Сколько дней прошло, неважно,
Хмель воскликнул в день погожий,
Так сказал ячмень на пашне,
С ним вода в канавке тоже:
«Нам, пожалуй, лучше было б
Вместе встретиться скорее.
В одиночку жить уныло,
А втроем повеселее!»


Осмотар, что пиво варит,
Капо, та, что брагу знает,
Зерна с ячменя срывает,
Хмеля семь плодов снимает,
Зачерпнула из канавки
Восемь ковшиков водицы,
Развела огонь на травке
Да поставила вариться.

Но сильнее чтоб шипело,
Пиву настояться нужно,
Надо, чтоб оно доспело,
Стало брагой непослушной.
Вот разлили по ушатам
Там, в сарайчике дощатом
Пиво на одном мысочке,
На туманном островочке.


Осмотар сварила пиво,
Только пиво не выходит.
Не бурлит оно игриво
И не пенится, не бродит.

Думает и размышляет:
«Что еще такого нужно,
Коль оно не доспевает,
Нету браги непослушной?»

Калеватар, чудо-дева,
Пальца девушка стройнее,
Вышла, точно королева.
Кто еще сравнится с нею?
Вот идет, качая берда,
То и это поднимая,
Все, что видит, без разбора,
В чан широкий добавляя.

Подняла с земли стручочек,
Посмотрела, повернула,
Был стручок красивый очень,
Дева про себя смекнула:
«Что тут может народиться,
Коль снесу его подруге,
Подарю стручок девице,
Капо положу я в руки.»

Отдала стручочек Капо.
Та взяла его. И что же?
Вдруг бросает его на пол
И о бедра трет ладоши.
И тогда случилось чудо.
Пчелка родилась оттуда.

Тут она дает советы:
«Пчелка маленькая птица!
Нынче время первоцвета ,
Ты же всех цветов царица.
Выполни приказ послушно:
Ты лети в морские дали,
Где на острове девчушка
С медным поясом на тальи.
Спит девица беспробудно,
А вокруг трава медвяна,
Меду там собрать нетрудно
Из цветочков безымянных.
Принеси его мне в руки –
Вот и все твои услуги!»



Пчелка, маленькая птица,
Мчит вдоль моря, вдоль второго,
По-над третьим морем мчится,
Далека ее дорога.
Наконец, на третьем море
Увидала остров вскоре.

Видит спящую девицу
В украшеньях оловянных,
А вокруг трава искрится,
Тысяча цветов медвяных.

Пчелка медом крылья мажет,
Перья медом наполняет
Из больших цветочных чашек,
Что как солнышко сияют,
И приносит в руки Капо
Мед в своих мохнатых лапах.

Капо меду положила,
Осмотар бросает в пиво.
Тут же пиво забродило,
Пеной вздыбилось игриво.
Уж стремится из ушата,
Уж струей бежит по краю,
Норовит на пол дощатый
Вытечь, пеною играя.

Опечалилась девица,
Слово говорит такое:
«Пиву здесь не поместиться,
Мне не справиться с бедою!
Пиво на пол вытекает,
Прочь из кадки убегает!»

Птичка красная пропела,
Прочирикал дрозд на крыше:
«Тут печалиться не дело,
Коль напиток добрый вышел.
Надо в бочки пиво вылить,
Ставить в погреб бочки эти,
Чтоб они из дуба были,
Чтобы обручи из меди.»

Так и появилось пиво,
Калевы напиток главный.
Оттого, что вышло дивно,
Оттого и имя славно.
Он приправлен женским смехом,
Разумом мужским он сдобрен,
Он зачинщик всем потехам,
Он отрада всем застольям,
Хмелем мирный люд дурманит,
Дураков на драку тянет.


РОЖДЕНИЕ  МУЗЫКИ


Вяйнямёйнен старый, мудрый
Как-то вышел на поляну
Из глухого леса утром,
Пенье птиц послушать рано.
Но услышал он другое:
Услыхал он плач березы.
Тихо шелестя листвою,
Дерево роняет слезы.

Так спросил он у березы:
«Отчего же ты тоскуешь?
Почему роняешь слезы,
Белоствольная, горюешь?
Или кто задумал злое,
Иль грозят тебе войною?»

Тут березка отвечает:
«Может, кто-нибудь и скажет,
Что живу я без печали,
Веселюсь как-будто даже.
Мне ж, бедняжке, нет покоя,
Вся душа полна тоскою!

Кто веселый да счастливый,
Те мечтами греют души
О руках своих красивых,
Иль что летом будет лучше.
Мне ж и летом нет спасенья;
Все бедняжку обижают:
Рубят слабые коренья,
Листья рвут, кору сдирают.


А весна придет, я знаю,
Дети прибегут резвиться,
В тело острый нож вонзая,
Сладким соком чтоб напиться.
Пастухи на злое скоры –
Бересту с меня сдирают.
Кто на ножны, кто на короб
Мою кожу забирают.

Часто девушки-соседки
Вкруг березки белой пляшут,
Обрезают мои ветки,
Веники для бани вяжут.

Часто тонкие березки
На делянке подсекают,
На поленья да на доски
Топорами изрубают.
Раза три уж приходили
К моему стволу злодеи,
Топоры свои точили,
Чтоб срубить меня скорее,
Чтоб душа моя от тела
В царство мертвых отлетела.

Вот и вся мне радость летом,
Вот и все мои услады.
А зимой мне тоже нету
Ни веселья, ни отрады.

Вмиг готово измениться
Горе горькое порою:
Голова моя клонится
И лицо морщины роют.
Боль приносит ветер грубый
И мороз меня стращает:
Вихрь уносит зелень шубы,
Иней юбку украшает.

Так стою я на морозе,
И страдаю в лютый холод.
Не придет никто к березе,
Не дадут одежды голой.

Молвит мудрый Вяйнямёйнен:
«Не печалься, белый пояс,
Не страдай, дружок зеленый!
Я о том побеспокоюсь.
Знаю я тебе утеху,
Муки я твои окончу.
Ты зальешься звонким смехом
Так, что трелей птичьих звонче!»

Целый день строгал он доски
На краю глухого леса,
Из распиленной березки
Инструмент он дивный резал.
Все прилаживал да строил
На туманном том мысочке,
Короб кантеле устроил
На тенистом островочке.

После слово произносит:
«Вот я сделал дивный короб.
Пусть он радость в дом приносит,
Чудно зазвучит он скоро.
Только чем крепить я стану,
Где я гвоздики достану?»

На дворе рос дуб огромный,
Дивный  дуб и видом страшный,
С пышной кроной, ветки ровны,
Да по желудю на каждой,
Желудь – в золотистом шаре
И с кукушечкою в паре.

Как кукушка куковала –
Серебро текло по шейке
И обильно поливало
Все поля и перешейки.
Из кукушечьей из песни
Вышли гвоздики чудесны.


Вяйнямёйнен размышляет:
«Все уже почти готово,
Струн лишь только не хватает,
Голосистых, звонких, новых!»

Он пошел искать те струны
И пришел к поляне дальней.
Слышит голос девы юной
Не веселый, не печальный.
Пела девица, чтоб вечер
Уступил бы место ночи.
Пела дева, что при свете
Милый к ней идти не хочет.
Пусть скорей придет, желанный,
Ненаглядный, долгожданный.

Вяйнямёйнен старый, мудрый
Очень медленно подкрался
И к девице белокурой
Обратиться он собрался:
«О прекрасная царица,
Златокудра королева!
Дай хоть волосок, девица,
Подари хоть локон, дева!
Из волос твоих прелестных
Я совью пять струн чудесных.»

Резать волосы нетрудно.
Согласилась дева скоро.
Так на свет родились струны
Сладкозвучные на короб.

Было кантеле готово.
Вяйнямёйнен тут садится
Возле камушка дверного,
Чтобы звуком насладиться.

Инструмент берет он новый,
Взял его не как придется:
На ноги кладет основу,
Острым краем целит в солнце.
Все как надо он устроил,
Все изобразил прилежно:
Струны тонкие настроил,
Чтобы голос лился нежно.

Приступил затем к игре он,
Пальцами ударил резво.
Звонко тут запело древо,
Короб зазвучал чудесно.
Пел он голосом кукушки
С нежным горлом оловянным;
Пел он голосом девчушки
Добрым, ласковым, желанным.

Вот игра сильнее стала,
Льется музыка все громче.
Уж дрожат утесы, скалы,
Камни горные грохочут,
Загуляли в море волны,
Рифы в бухте задрожали,
Пляшут сосны, счастья полны,
Пни вприпрыжку побежали!

Девы, Калевы невесты,
Побросали рукоделья,
Поспешили в это место,
Где такое шло веселье.
Как поток стремнины дикой,
Матери и молодицы
В радости спешат великой
Музыкою насладиться.

Прослезились все девчонки,
Парни шапки взяли в руки
И рукой подперли щеки
Слеповатые старухи,
Кантеле игре внимая,
Сердцем звуки принимая.

И сама сложилась песня
Струнам в такт в устах народа:
«Не было еще известно
Музыки такой от роду
Никогда под солнцем вечным,
Небосводом бесконечным!»

Музыка ж все дальше мчалась,
Из ушей вливалась в уши.
Никого уж не осталось,
Кто бы не пришел послушать
Этой музыки прелестной,
Кантеле напев чудесный.

Даже все зверье лесное
Попришло со всех окраин,
Сели слушать под сосною,
Как та музыка играет.
На ветвях расселись птицы,
Чтобы музыку услышать,
Рыбы жаждут насладиться,
К берегу плывут поближе.
Даже черви все и гады,
Твари над и под землею
Музыку услышать рады,
Все заслушались игрою.

Вяйнямёйнен старый, мудрый,
Все играл, не уставая.
День играл, второе утро
Он играет, не вставая.

У себя играл он дома,
В комнате своей тесовой –
Кровля сотрясалась громом,
Звонко вторил пол сосновый,
Чудно притолока пела,
Окна ставнями качали,
Каменная печь скрипела,
Двери дружные стучали.

Он шагал еловой гривой,
Он гулял сосновым бором –
Ели клонятся учтиво,
Сосны кланяются хором,
Шишки падают гурьбою,
Сыплется под ноги хвоя.

Если в роще он захочет
По полянам прогуляться,
Те от радости хохочут,
Все полянки веселятся,
Выгибаются сучочки,
Распускаются цветочки
Под мотив весёлой песни.
Нету музыки чудесней!


Конец 1 части.

Исходный текст -"Kalevalaan runoutta" Изд. Карелия г. Петрозаводск 1949г. ред. О. Куусинен.