Сон о художнике Константине Васильеве

...Мне его не понять -
он слишком смел,
так рисует,
аж дрожь берет:
там, где мой предел, -
его удел
неустанно смотреть вперед.
Я сто раз себе клялся,
что он
не прав.
И что там -
не моя душа,
где на глянцевом поле,
березу обняв,
и, серпом осеняя
себя и меня,
Лоттхен холодно
хороша.

Я кричал, что он
— вор!
Что, все украв,
там, где солнце
садится в ночь,
он пытается,
душу мою продав,
черту,
дьявол тем помочь.
Я в пыли его
полотен слепых
слышал только
топот сапог,
только -
траков гул,
только -
гарь от нив,
да гортанный
стон голосов.
Я его узнавал
у руинных вех,
в переплете
горящих рун.
Он мне слышался
в лающем слове
«Рейх»,
в медной мгле
нибелунговых струн.

Я не видел лиц.
Только шлемов ряд.
Я не видел слез,
только — сталь.
Я
«Прощанье славянки»
сто раз подряд
проклинал.
Я душой устал.
Не мои батальоны.
Иней -
не мой.
Не моя -
тяжелая рожь.
Я кричал:
«Что хочешь
делай со мной,
только память
мою
не трожь!»

…...
…...

...но взметнулся день
и рухнул —
вмиг,
и Судьба,
себя не тая,
Вдруг явила
свой
убеленный лик:
и из снежного леса
вышел Старик.
И я вижу,
что это
я...
И я вижу -
в тонкой
рассветной мгле,
в перекрестье
случайных птиц
сотни тысяч следов
на моей земле.
В небесах -
сотни тысяч лиц,
Нет средь них
чужих
и забытых -
нет.
Я их помню всех,
как себя.
Всех кого
уже рядом
со мною
нет.
Я ищу в глазах их
тот самый
Свет,
но они лишь
молчат,
любя.
И бумага тлеет в руке,
горяча.
Но себя уже
не спасти:
За строкою душу
прострелит строка.
Но как цель моя
ни была б далека,
до нее
успеть бы -
дойти!
Я иду!
Столько строк
перо хранит,
сколько тысяч дорог -
причал.

...И на левой руке моей
Филин
не спит.
И не гаснет
в правой -
Свеча.