Траектория жизни - часть первая

Траектория – жизни моей история.

Предисловие.

Вступив в очередные разборки с бандитами, я решила, что не имею права уйти из этой жизни, не дав отчет о своих земных делах, тем более что в них очень много поучительного. Пролистав книгу жизни, начиная с раннего детства по сей день, я попытаюсь отразить в зеркале воспоминаний самые яркие странички, как наглядные пособия урока «Психология человека».

Часть первая  «Школа мужества».

    Момент моего появления на свет я, разумеется, не отыскала в архиве памяти, а нашла только картину горящей печки и себя, укутанную в пеленки. И даже этот снимок мог запечатлеться в моем мозгу исключительно по рассказам мамы, из которых следовало, что мой двухгодовалый брат так боялся конкуренции, что намеревался меня спалить в печи. Но бдительные родители охраняли мой покой, потому и дело не приняло оборот  такой. Хотя бдительность их не всегда была таковой. Имелись случаи потери чада  двухмесячного возраста в сугробе по дороге в деревню  (родовое поместье) на санях. Но Господь уже тогда следил Своим зорким оком за траекторией моей судьбы, и потому меня сразу же спохватились. Так, шатко–валко, я, выплевывая кашу и прочую ерунду, набралась все-таки сил и веса для того, чтобы определиться в ясли. Мама устроилась на работу там же поваром, чтобы приглядывать за нами. Но и это не спасало меня от неприязни люто ненавидящей меня воспитательницы и ее зловредной дочки, которая отравляла мою жизнь в течение  10 лет. Вредине  почему-то постоянно хотелось меня щипать, дразнить, выражаясь современным языком – вампирить. Подсаживаясь ко мне во время чтения какой-нибудь литературы ее матушкой, она когтями впивалась в мою кожу, и я, не желая терпеть такие далеко не комариные укусы, шлепала ее по руке, за что сразу же в качестве наказания отправлялась в угол. Такое положение дел меня не устраивало, и я ждала помощи и защиты от своего покровителя, каким в данном случае являлась моя мама, но она сразу дала мне понять, что я должна защищаться сама. Ссориться из-за моих проблем с сослуживцами, она не считала возможным. Тем самым она еще в ясельном возрасте привила мне одно очень важное жизненное правило «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».  Она выросла  в жестких военно и послевоенно-полевых условиях, которые еще усугубились тем, что ее маму убило шальной пулей при взятии деревни фашистами, когда она была в таком же ясельном возрасте. Потому и мои писки она рассматривала как капризы девочки и не более. Мое детское сердечко огорчало, естественно, такое положение дел и потому я с радостью пошла Филиппком в школу, хотя не дотягивала до первоклассницы ни по росту, ни по весу, ни по годам. И даже то, что мне, возможно, придется учиться с дочкой «пантеры», меня не остановило, ибо помимо утреннего стояния в углу меня ожидало еще и обеденное, поскольку спать днем я не умела, а играть даже мысленно там не позволялось.

    Из кухонных разговоров я понимала причину ненависти «пантеры», которая была весьма банальна помимо природной злости и заключалась в желании  хоть чем-то навредить конкуренту, коим являлся мой папаша. Был он человеком пробивным и настойчивым. С раннего возраста он отправился учиться на ветврача сначала в техникум, потом закрепил знания в Институте, потому и предложено ему было судьбой многое. А доброе  и открытое сердце позволяло ему иметь позитивное поле, которое и притягивало к себе подобных, что не могло не вызывать зависти неудачников. И потому, зная все подводные  камни моего маршрута, я по мере возможности старалась отражать атаки вредины. Вспоминая те детские обиды, конечно, еще щемит сердце и просится слеза, но, тем не менее, я благодарна той особе за школу мужества, которую она мне преподнесла. Ее ненависть была тем кнутом, который стегал моего коня, и была стимулом для меня. Я не могла не знать того, что известно было ей, не прочесть тех книг и даже учиться я должна была не хуже. А организованная ею травля, помогла мне закалить характер и научиться обходиться без всего, даже без общения. Я могла часами играть в своем уголке, придумывая всякие истории, и это погружение в собственный мир подобное погружению  в морские глубины подводной лодки, стало спасением от негатива внешнего в дальнейшем.

   Школьные годы запомнились ярко театральными постановками, дружным классом, где я была председателем отряда и шумной ватагой, которой мы осваивали местные просторы. Времена тогда были спокойными, и мы могли уходить далеко от своего дома и играть там до позднего вечера, наслаждаясь дарами матушки природы. Вредина неизменно вела подрывную деятельность, подговаривая подруг не дружить со мной, и они, как ни странно, ей подчинялись. А покупала она их на всякие житейские мелочи, чем, собственно, и манипулирует бес. Вспоминать это совершенно не хочется. Приведу только пару зарисовок. Так, после перенесенной мной тяжелой болезни, мне предлагалась не только диета, но и состояние полного покоя, то есть запрещались всякие физические нагрузки. Вредина, зная это, могла раздразнить собачью свору, бросив в нее камни, и пуститься наутек с дружками, что и научило меня грудью встречать опасность и глядеть ей прямо в глаза. И как бы я ни боялась собак, эта уверенность в себе придавала мне силы и освобождала от животного страха в минуту опасности. Собаки, видимо, понимали это и ни разу меня не тронули. Эти каверзы моего детства позволили мне понять, что нет в мире  ничего надежного, но есть Тот, Кто всегда уберегает меня от опасности и вносит в любое дело ясности. И этот кто-то живет во мне, не позволяя огорчаться и тем более делать кому-то так больно, как делали мне. Еще тогда я поняла, чего стоит душевная боль, чего стоит  предательство близких. Живя на вулкане страстей, я мечтала найти островок мира и благополучия и ждала счастливого случая. Он явился вскоре, когда нам предложили жилплощадь в центре города. Это избавляло меня сразу от всех проблем. И хотя новая квартира была гораздо меньше бывшей, и я теряла собственный уголок, меня это нисколько не напугало. Я с радостью одобрила такие перемены, развеяв сомнения родителей по этому поводу. Нас, детей,  к тому моменту было уже трое, но в данном случае было важно качество жилья, а не его количество.