To Оdinka

Апрельским днем, когда истратит слива
соцветия, что канут, чуть дрожа,
Ты вспомнишь, как легко и горделиво,
я вылетел с восьмого этажа.

Все было в кайф - ни капли липкой страха.
Так, будто вновь мы свидимся на дню.
И поцелуй.
И белая рубаха,
распахнутая в стиле полу-ню.

Но вот вопрос, и вот, что очень странно,
и что повек не вспомнится, хоть плач:
ушел я вниз (что как-бы негуманно),
иль кверху, как из речки танин мяч?

И тут же, в ночь, расхристанно-буденно
пойдешь курить под звезд парад-алле.
Я проплыву бесшумно вдоль балкона,
кайфуя на рубашечном крыле.
***

Трассы, тепло-трубы..
не глядеть бы вниз.
Тут-как-тут суккубы,
сели на карниз.

К стеклам припотело
Солнце-размазня.
Ждут суккубы тело.
Ждут они меня.

Может быть, с разбега -
на фонарный столб?
Треснет глаз на лего
палочек и колб.

Молит сердце: "dо it!"
в полной тишине.
Шмяк!, и мысли сдует
мюслями во вне.

Алчны, полногубы,
сворой шебутной
вылижут суккубы
мысли до одной.