***

Дуб  шёл,  а  точнее  плёлся,  сутулясь,  по  засыпанному  подтаявшим  снегом  тротуару  и  вспоминал,  что  ещё  он  забыл  купить.
Булки  и  хлеб  он  нёс  в пакете  на  левой  руке.  На  правом  плече  висела  китайская  сумка  из  дерматина.
Что-то  попало  под  ногу  и  зашуршало.  «Не  с  меня  ли  опало?» - подумал  дуб  и  поглядел  себе  под  ноги.
«Да  нет.  Не  может  быть.  К  зиме  всё  облетело» - подумал  он  с  грустью –« Гол,  как  сокол.  Но  если  выдержал  январь  и  февраль,
то  уж  март  как-нибудь  продержусь.  Дупло  правда  беспокоит.  Птицы  пускай  селятся,  не  жалко.  Меньше   всякой  сволочи
под  корой  будет» - от  внезапно  возникшего  возмущения  он  сплюнул.  Дупло  это  было  давно  и  грозило  расколоть  ствол,
а  это  было  уже  серьёзно.
По  сторонам,  в  такт  его  шагам  двигались  дома,  и  он  почувствовал  лёгкую  тошноту.  « Опять  укачивает» - подумал  дуб –«Надо 
немного  постоять».  Он  остановился. 
Вокруг  него  шли  люди  отстранённо  как  сомнамбулы,  занятые  своими  неведомыми  ему  делами.  Дуб  был  безразличен  им,  но  это
его  давно  не  задевало.
Садилось  солнце,  и  как  всегда  на  закате  ему  стало  грустно.  Закат  всегда  напоминал  о  конечности  жизни.
«Вот  придут  с  пилой  и  срежут. А  зачем?  Распилят  на  кусочки  и  отделают  мной  какой-нибудь  кабинет,  для  ничтожного  человека,   для 
ничтожных  бумаг»
Корни  на  ногах  зашевелились  и  потянулись  сквозь  подошвы  к  земле.  «Надо  идти.  А  то  прорасту  здесь  на  ходу  у  всех.
Тогда,  точно  хана»  Он  закутал  горло  шарфом  и  двинулся  дальше.
Дома  он  разделся,  расправил  ветви,  смятые  зимней  курткой,  и  прилёг  на  диван.  Корни  тут  же  начали  прорастать  в  пол.
«Скорее  бы  весна!» - подумал  он  и,  засыпая,  увидел  зелёную  траву,  восходящее  солнце  и  себя  стоящего  на  лугу,  молодого,
сильного,  с  зелёной,  густой  головой  с  капельками  утренней  росы  на  листьях.
И  дуб  улыбнулся  во  сне  счастливой,  детской  улыбкой.