Мне десять тысяч лет...

Мне десять тысяч лет. Мне десять тысяч жизней.
И каждая – валун на согнутых плечах.
И каждая – клеймо на коже неостывшей
И отраженье слез на высохших глазах.
Глаза мои сухи. Рассудок чист и строен.
Я не скажу в лицо обидных хлестких слов.
Я помнить все за всех был свыше удостоен,
И потому давно не вижу вещих снов.
Сны вещие вредны. Они плодят мечтанья.
А я устал от них. Я от всего устал:
От памяти своей, от пресса Мирозданья,
Бессилия хулы, бессмыслицы похвал.
И первым, и вторым давно я знаю цену.
Цена им – ничего. Есть вечность и закон,
Что дерзновенный взлет предшествует паденью
И каждый смелый шаг на гибель обречен.
Я помню Рим времен расцвета и упадка,
Я помню терпкий ром в портовых кабаках,
И Тамерланов меч, и запах кисло сладкий
Из трюмов каравелл в неведомых морях,
И тошнотворный дух, и чад, и липкий пепел
При аутодафе на людных площадях…
Я прожил это все. Я жить устал на свете,
И все еще болят ладони на гвоздях.
Я – падший и святой. Гонитель и гонимый.
Я был и палачом, и Тем, кто был распят,
И следом на камнях сгоревшей Хиросимы,
И золотом икон из княжеских палат.
И вот – шальная мысль: я Бог? О нет, не надо!
Не я создал из тьмы бессмыслиц легион.
И память – вот мое проклятье и награда:
Я помнить все за всех навечно обречен!
Мне тошно наблюдать волненья и забавы,
Мне муторно смотреть судеб круговорот.
Но стоит разогнуть затекшие суставы,
Порвется связь времен и небо упадет.
И никому нельзя мой груз передоверить.
Я вас хочу согреть, но заживо сожгу…
Я слишком горд и стар, и мне не стоит верить.
Я вам свой груз отдать, по счастью, не могу.