Шансон. Сборник второй

Данный сборник стихов распространяется в электронной форме с ведома и согласия автора на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия автора НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.


Очищаюсь... 

Очищаюсь от старых друзей,
очищаюсь от прежних врагов,
полюбил я природу вещей
возвратившись под брошенный кров.

Покосилась от века изба,
заросли пустыри ковылем,
слышен вопль и людская мольба
под осенним ненастным дождем.

По полям я давно не шагал,
по лесам я зверей не будил,
видел лишь конвоира оскал
и судьбе был я долго не мил.

Запорошена горем судьба,
позабыты отец мой и мать,
посеревшая наша изба
будет жизнь мою напоминать.

Как я рос, как был смел и могуч,
не боялся кручин и труда,
жизнь наслала свинцовых мне туч
и в тюрьму загремел я тогда.

Изменился я очень друзья,
поседел, постарел и угас,
от тяжелого камня житья
весь огонь мой душевный погас.

Стал я сгорбленный, очень больной,
доконал меня лесоповал
и конечно же стал я блатной,
десять лет в лагерях "отдыхал".

Озлобило все это меня,
стал я мрачен и мелочно-злой,
я дерусь, не проходит и дня
и мечтаю уехать домой.

И я брежу домашним житьем,
не надеясь отсюда уйти,
жизнь моя вся покрылась быльем
и желаю я счастье найти.

Мне бы вырваться хоть на часок
и увидеть родные места,
повстречается может дружок,
поцелую любимой уста.

Не дождутся, наверно, меня
ни дружок, ни любимая там,
кружит лист, за колючку маня,
я в тоске по родимым местам.


Запорошенной пылью...

Запорошенной пылью вспыхнет жизни туман
И развалины гнилью вновь навеют обман.
Обветшалые книги, тлен пожухлых страниц
Как монахи-расстриги разоренных станиц.

Вой и плач над рекою: "Уничтожить как класс",
Завывая тоскою нам напомнит не раз
О разрушенных судьбах, о сиротских очах
И в покинутых избах разоренье и прах.

"Кровь людская - водица" - установит так власть
и погибнет станица, и исполнится часть
откровенья святого... В предрассветной пыли
грозной конницы топот умолкает вдали.

Власть признает ошибки, но людей не вернуть.
Жизнь их всех поломала, смертен тяжкий их путь
И в заросших могилах хрипло стонут в веках
Души всех убиенных ни за что казаках.


Он был один из нас... 

Он был один из нас - лихой казак-рубака,
Носился как орел он рысью по степи,
Он всюду воевал, где только была драка,
Не знал печали он и горечи-тоски.

Сомнений никаких не ведал он в сраженьях,
Здесь ясно было все - вот наши, этот - враг,
Он всюду воевал, и в муках, и в лишеньях,
Он песню напевал о девичьих очах.

О русой той косе, что голову вскружила,
Когда из боя он израненный пришел,
Она за ним как тень, слабеющим ходила
И понял он тогда, что счастье здесь нашел.

Лихих годин и бурь волненья не страшны нам,
Когда любимы мы, хранят от бед всех нас
Крылом своей любви, души неповторимой
Те, о которых мы ведем сейчас рассказ.

Нестройный хор манит рассвета и тумана
И звонкий стук копыт житейского обмана,
Седой казак споет о девушке любимой -
Как он пронес сквозь жизнь любовь к своей родимой.


Однажды... 

Однажды раннею весной
отряд скакал в дали ночной,
все было скрыто пеленой
и доносился ветра вой.

Внезапно небо озарилось
и ярко вспыхнуло вдали,
раздался взрыв, все вдруг сместилось,
трясенье донеслось земли.

Все стали, спешились, и кони
с испугу понесли вперед,
перевернулись чьи-то сани,
в испуге загалдел народ.

Вдруг стихло. Рябь пошла рекою
и небо скрыла пелена,
скакал отряд в степи волною
и освещала путь луна.

Завыло вдруг, заскрежетало
и вспышки озарили круг,
отряда этого не стало,-
упал снаряд на землю вдруг.

Вновь стихло. Замерли раскаты,
остатки раненых коней
умчались вдаль, на перекаты,
покинув крошево людей.

Заря печально степь накрыла,
слезами окропила, свет
кроваво-красный подарила
и ясный зарева рассвет.

Печально вороны кружили -
готовились на званый пир,
ветра все пылью заносили,
готовя души в тленный мир.


Большие деньги... 

Большие деньги манят души,
большие птицы не поют,
бездонной ночью мимо суши,
с мечтою споря не снуют.

От прошлой жизни - озаренье,
не откреститься, не понять,
в ней Крайний Север - сожаленье,
его не смог душой принять.

Летают люди в самолетах,
плывут по морю корабли,
запас продуктов в вертолетах,
привет нам всем с Большой Земли.

Распишет небо нам сиянье
и вьюги смертью пропоют,
улыбкой алой, как рыданье
мигнет желанный нам уют.

Порвутся струны наших нервов
в хмельном аккорде наугад,
гуляй, ребята, без консервов,
живем не дважды, вьюга - ад.

Мороз и ветер студят души,
закружит солнце от тоски,
большое солнце лица сушит,
согрев поселок у реки.

Сердца мы спиртом согреваем,
мы закаленный все ж народ,
мечтою жизнь не разбавляем,
нам расставаться через год.


Морская пена.

Морская пена и прибой
подарит счастье и покой
и чайки с криком принесут
свиданий прежних нам уют.

Ветра разгонят мрачность туч,
блеснет в закате солнца луч,
луны дорожка серебрится
и челн нырнул воды напиться.

Рыдают бури над водой,
баркасы с рыбой, пенный вой,
в брезентах грубых рыбаки,
поселок в дымке, у реки.

А по-утру со свистом где-то
поют нам ласточки про лето
и солнце золотом горит,
и взор в луга весна манит.

Береза зеленью искрится,
нам предлагая сок - напиться,
заботы новые у нас -
ведь огородный пробил час.

Нас теплый ветер растревожит,
тоску-печаль в душе умножит
и лет закат, и где-то я
грусть постигаю бытия.


Я стараюсь... 

Я стараюсь с дураками дела не иметь
и поэтому с врагами песен мне не петь,
я с тупыми мудаками рядом не стою,
я с хорошими друзьями водочки попью.

Задушевным разговором скрашу я деньки
и гитарным перезвоном дрогнувшей руки,
развеселые подруги создадут уют
и проверенные други водочки нальют.

Будем пить и веселиться, петь и танцевать
и с друзьями будем вместе весело гулять,
будем плакать, материться, разговор вести,
а с тупыми дураками нам не по пути.


Жестокий холод...

Жестокий холод ранит сердце,
полярной ночи аромат
и звезды путь укажут к дверце,
где вместо "Здравствуй" - грубый мат.

Он грязью мысли прожигает,
он отдается в небесах,
а впереди звезда мигает,
замерзли стрелки на часах.

Дыханьем сердце не согреешь,
оно тобой увлечено...
А ты, как прежде, взглядом греешь
и все тобой предрешено...


Пересохла земля... 

Пересохла земля,
пожелтела трава
и шумят тополя,
как людская молва.

Видно встретились зря
мы подруга с тобой
и в конце сентября
я уеду домой.

От тоски я грущу
и не вижу тебя,
я судьбе отомщу,
ведь страдаю любя.

Ты меня не простишь,
это понял вчера...
Почему ты молчишь,
как немые ветра?

Все равно я вернусь
и тебя обниму...
Я в тебе растворюсь
и развею я тьму...


Ты стояла... 

Ты стояла такая красивая,
побоялся к тебе подойти.
Ты стояла такая любимая,
мои губы шептали: "Прости".

Ты стояла такая нарядная,
на меня тебе было плевать...
Супер-пупер ты, крошка, и ладная,
я хочу тебя глубже узнать.

Мы для этого встретимся, милая
на твоей половине в ночи,
ты не будешь, как прежде, унылая -
хочешь - смейся, а хочешь - кричи.

Ты мне нравишься томной и сонною,
мне бы только в любви преуспеть...
И готов я поклясться свободою -
ты меня будешь сильно хотеть...