2 Кузькина мать

          Люська, шустрая, сухощавая бабёнка, строила планы на выходные. Выработанный  за многолетнюю семейную жизнь, командный голос Люськи к ночи стихал на пол тона.   Вот и теперь, когда в доме все угомонились, в спальне Люся проводила планерку. Кузьма, как всегда молчал, будто и не слышал.
         - Кузя, дрова выгрузят, ты с Федором распили, не откладывай до дождей.  В сарай, что не поместится, сложи вдоль стенки, да шифером накрой.   Место подготовил?
           В ответ молчание.   Кузьма будто спал. В мозгу лишь шевельнулось: "И когда это у меня дрова под дождём мокли?"       Люська   продолжала   монотонно    наставлять    муженька.  Кузя сморщил нос, будто  по лицу  пробежался полк тараканов: "И кто это сказал,  что  бабы разговорчивее мужиков на пятьдесят процентов, а  по - моему  так  на все  сто!",- подумал он и отвернулся к  стенке.
           Утро выдалось солнечным.  Лето  дурманом разливалось по истомленному за ночь сильному телу Кузьмы.  Сначала через ноздри смесью аромата сирени и скошенной травы,  затем  через  кожу тёплым дуновением лёгкого ветерка.
           Фёдор-сынок, пятнадцати лет отроду,  неуклюжая  каланча, выше батьки на пол головы, вернулся с озера с полотенцем через  плечо, рассказывал отцу, что утячий  выводок  нынче перекочевал с того берега к мосткам так близко и совсем его не боится. Кузьма подумал,  что это не надолго,  местная ребятня закидает камнями. Первым порывом было сбегать, посмотреть.  Душа у Кузьмы была романтичной,  он замечал то, что не заметит другой и,  как поэт впитывал в себя каждое новое послание природы.
           Как бы ни так!   Люська хлопочет на кухне у окна и выжидает стратегических действий. Делать нечего.  Кузьма заправил свою старенькую « Дружбу» и завёл с первого рывка.    Работа спорилась скоро.  Феденька, по сноровке весь в отца, ловко складывал вершинки на козлы.  Два куба распилили за два часа и ещё за два отщёлкали как семечки, осталось уложить в дровяник, но это после обеда.

           Жара была невыносимая.  Кузьма схватил полотенце и  пошел искупаться. Соседка  на мостках полоскала бельё.  Утки попрятались в камышах.  Кузьма, разочарованно потоптался, поворачивать назад уже поздно.  Соседка, пышнотелая, звонкоголосая Клавдия обернулась, уперев руки в боки. Подол Клавкиной юбки был подобран под пояс, раскрыв полные красивые ноги.  Кузьма, потупив взгляд,  вошёл с берега в воду, быстро охолонув  шею и руки.
         - Здравствуй, Кузьма! Ох, и работа у вас спорится! Может, и мне дровишек расколите? А то вон с прошлого году мой до них добраться не может, -  томно потягиваясь, прошелестела Клава.
           Кузьма что-то невнятное промычал в ответ.
         - Ох, и повезло же Люське, -  не унималась Клавдия, - и за что твоей бабе так в жизни подфартило? Не мужик, а золото!   А мой! Только зенки зальёт и в ус не дует!  Одно наказание!
           На Кузином бритом лице промелькнуло подобие виноватой улыбки. Он, не вытираясь, пошёл к дому.
         - Ну, так как, Кузя? А может, заглянешь на огонёк? – прыснула Клавка.  И ещё долго до Кузи доносился её звонкий смех.
          "Ну, и шельма! -  подумал Кузьма, - а, ведь, хороша-то как!  А муженёк её,  Петруха, маленький, плюгавенький, острый на язык, вечно со своими шутками – прибаутками, любитель до самогоночки. Усядется вечером на завалинке и мусолит  гармонь – «Рябинушку», пьяно горланя песни.  А, ведь, когда-то вёл районный хор ветеранов, тепереча спился до чёртиков.  Уволили его,  вот, они и вернулись в село, где Клавка выросла.  Кузя помнит её ещё сопливой девчонкой..."
           Воспоминания прервала почтальонка Света.
         - Дядя Кузьма, вам телеграмма!  Распишитесь в получении, - Светка протянула ручку.
           Что-то не по себе стало Кузьме.  В прошлом годе, мать его сильно заболела. Она жила на другом конце, в благоустроенном микрорайоне.  Несподручно  было Люське бегать к ней ухаживать, нужно было уколы делать каждые три часа.  Так, Люся, свекруху в дом привела. Они всегда были дружны, что и удивительно.  Обе с горячим норовом,  с первых дней знакомства спелись. Люська, поначалу звала её  Альбиной Романовной, а посля просто Альбиной. Разница у них была всего в семнадцать лет.

           Так вот, жена по этому  случаю нарушила  пакт о не вторжении в супружескую спальню, который двумя месяцами раньше сама провозгласила и припечатала крепким словцом, после того, как в очередной раз запуталась в рыболовной снасти, которую Кузьма решил починить, при этом больно прошлась хребтом о спинку кровати.   А Кузе это было только на руку. После её уборок он никогда ничего не мог найти.   А тут пришлось заключить временное перемирие.
           Люська уступила свою спальню матушке, о чём позже пожалела.   Мать быстро освоилась с ролью больной. И, чем дальше, тем пуще.   Удобно ей  было болеть у сердобольной невестки.  Тут не больница, можно и покапризничать.  То ей ни - то, то ей ни - это. То ей душно, то сквозняки замучили.  Готовить Люсе приходилось для свекрови отдельно, кашки, творожок, бульончик.  Люсенька стоически выполняла все капризы больной, пока та ни сломала тазобедренный сустав,  свалившись  с  кровати.  Перелом был тяжёлый,  районные врачи сделали, что смогли, но кость никак не срасталась. Да и что можно было ожидать от наших докторов. Талантливые врачи делали карьеру в больших городах, а наши только разводили руками, мол, если бы не большой вес Альбины  (больше ста килограммов!) и немолодой возраст…
         Тут, матушка совсем захандрила, стала отказываться от пищи.  "Ну, совсем плохо дело!",- подумал Кузя.  Вызвали сеструху, то бишь любимую дочь Альбины,  из Питера.  Элка приехала сразу. Люся с Эллой всю ночь прошептались на кухне.  А на утро привезли нотариуса.  Альбина  подписала завещание.  Кузе отходила её двухкомнатная благоустроенная квартира,  а Элке все её немалые сбережения.  Но, для очистки совести дочь забрала Альбину в Питер. Месяц спустя Элла написала, что устроила мать в престижную больницу. С тех пор прошло уж больше году. Люся часто справлялась по телефону, как, мол, мама, ответ был один: "Лечим, вот только с головой у Альбины всё хуже и хуже и, вообще разговор, не телефонный, приезжайте, всё сами увидите." Люся собралась на днях ехать.  Не успела…
        - С предчувствием утраты Кузьма протянул жене телеграмму. Люся, дрожащими руками, развернула сложенный листок. Кузьма похолодел:" Щас крику будет,  не люблю бабьих причитаний, на озеро пойду...",- и вопросительно посмотрел на Люську.
        - Ну?
        - Встречайте. Поездом. Двадцатого. Альбина, - скороговоркой выпалила Люся. Затем,  помолчав, ещё раз, по слогам, -  Встре-чайте тчк По-ез-дом тчк Двад-ца-то-го тчк Аль-би-на тчк,  -  при этом у неё, нервно так, задёргалась щека. Теперь она вопросительно посмотрела на мужа.    "А я-то чё, я ни чё!..",- подумал Кузьма.
        - Двадцатое сегодня.  Беги к Витьке, пусть «Мерс» заводит, - у Кузи поплыли брови на лоб, а Люська судорожно сглотнула и, заикаясь, взвизгнула, -  Чего уставился, как  ёрш на поплавок!?  Альбину на руках, что ли  потащишь?
          Кузя ринулся на крыльцо.
        - Стой! Поешь сначала,- запричитала Люська,- потом не до этого будет.  У Элки, значит, тоже нервы не выдержали.  Питерские доктора, чай, тоже не волшебники.
          На вокзал поехали целой оравой.  Кроме водителя Кузя с Люсей, сынок  Фёдор и девятнадцатилетняя дочь  Варвара.  Лишние руки не помешают.
          Люся на вокзале сокрушалась,  что в телеграмме не указан номер вагона, распределились  по  всему перрону. Поезд прибыл  без  опоздания.  Кузя стоял растерянный как ребёнок,  ему почему-то очень захотелось  плакать, воспоминания  детства застали его врасплох.  "Сейчас главное не  показывать эмоций,  матери,  небось, итак не легко...",-  Кузьма тщетно крутил головой,  ожидая, когда его позовут на помощь.
          Сзади кто-то закрыл  его  глаза  ладонями.  Кузя инстинктивно стал отдирать чьи-то руки, которые  цепко  стиснули его виски. Приятно запахло женскими духами.  Такой тонкий аромат.  Руки ослабли.  За спиной послышался смешок.  Кузьма резко повернулся.
        - Элка!  А где маманя?
        - Элла в Питере,  спустись на землю, сынок!  Что ж ты  мамочку свою не узнаёшь? – хихикнула прекрасная незнакомка.
          До  Кузи никак не доходил смысл сказанного. "Голос! – вспышкой обожгло Кузькино сознание. -  Этого не может быть потому, что  этого не может быть  никогда!"
          Перед ним стояла, улыбаясь,  молодая  стройная женщина  и что-то ему подсказывало, что он её  где-то,  когда-то  видел.
        - Да, очнись же ты, Кузя!  Это я!  Твоя мама! – доносилось откуда-то из космоса.
       Тут  подбежало  всё семейство.
        - Её нигде нет! – затарахтела  запыхавшаяся Люська,  озираясь  по сторонам.
          Кузя посмотрел на Люсю,  медленно перевёл взгляд на привидение,  ноги стали ватными,  язык деревянным, а люди почему-то бежали мимо вверх ногами.  ОНА  склонилась над Кузей,  и  ЕЁ  волосы  вспыхнули  яркими огнями  в  свете фонаря.
         "Ёшкин кот!  Инопланетяне!", -   констатировал  Кузьма и лишился чувств.
       Очнулся он на скамейке от резкой боли. Кто-то колошматил его по щекам.
         "Не мучайте меня! Не вынесу экспериментов!  Лучше сразу убейте!", -  хотел сказать он, но  язык  стал  большой  и не поворачивался во рту.
          К  лавочке подошёл мужчина  лет пятидесяти  в безупречном дорогом костюме. Нагнулся над  Кузьмой и сказал:
        - Ничего страшного.  Это шок.
        - Познакомьтесь, это мой муж Эммануил Эдуардович,   пластический хирург, -  прекрасная незнакомка представила  онемевшим  родственникам галантного кавалера.  В ответ молчание. Фёдор и Варвара, открыв  широко  рты,  хватали воздух, как  выброшенные на  берег  рыбы.  Люся попятилась,  дети  подхватили её под руки.
         "Да, если  Люська  молчит,-  промелькнуло у Кузьмы в голове, - дела серьёзные. Инопланетяне  применили оружие  массового поражения..."
        - Люсенька,  ты не  беспокойся, - заикаясь,  пропищала Альбина, - мы не надолго,  буквально  на парочку  деньков.  Вот продадим квартиру  и  обратно  в Питер. Приданое, не весть какое, а всё-таки…
          Теперь  Люська лишилась  чувств.
        - Манусик,  я  же  тебе говорила, как они  меня любят, - всхлипнула Альбина, - но,  чтобы до потери сознания?! Родненькие  мои! Не расстраивайтесь,  поживу я у вас ещё,  время есть. Вся жизнь впереди…


1 Возвышенные мечты вальщика Кузьмы:http://www.stihi.ru/2011/03/08/7244
3 Кузя плюс Люся равняется Любовь:http://www.stihi.ru/2011/03/18/9446


Иллюстрация талантливой художницы Инны Кузубовой.