Юрию Петровичу Ремеснику

Поблагодарим, что растеряли
жажду славы, бешеный напор
и гордыни голенький позор,
той, что мучила, как жар, вначале.

Будем жить, Петрович, просто жить.
Видишь - всадник мчится в параллели,
Лобачевский, видно, был с похмелья,
так загнул, что захотелось быть...

Будем плакать, отбивая склянки,
по певцу, бездонному слепцу,
по макрели из консервной банки,
по придумавшему нас Отцу.

Видишь - всадник оглашенный мчит,
у него твой стан, твои повадки,
он, как мы - почти что без оглядки,
будто кофе поутру кипит.

У него - в рубцах рыбацких руки,
глаз-алмаз с хитринкой на спирту.
Линии скрестились на ветру.
Лобачевский прав в своей науке.

Отблагодарим, что привелось
повториться в чьем-то дальнем жесте,
а не скрипом проржавевшей жести
в горле, исковерканном, как злость.

Возблагодарим, что не сумели
качества иные обрести,
как пятак под утро наскрести
под залог души, судьбы, постели...