Шлях

Горит картинами без звуков
вновь память в языках пожара:

Казачка старая за внуком
спешит, стеная, по базару.

И женщина кричит ей вслед,
ладонью вытирая слезы.

Вороньи стаи на обед
слетелись к хлебному привозу.

И дедовский трофейный штык
скучает в камышовой крыше.

И неба темного башлык
грозой за речкой шумно дышит.

Журавль колодезный бьет цепью,
По захлебнувшейся цибарке.

И радуга над мокрой степью
нависла триумфальной аркой.

И трехколесный конь по шляху,
к цыганам мчится на базар.

И всадник маленький, с размахом
упав, рассыпал свой товар.
 
Цыган усатый, как гитару,
берет его к себе на грудь.

И грустный взгляд цыганки старой
пророчит хлопцу длинный путь.

Он бабушке вцепился в руку,
забыл про свой велосипед.

И, словно чувствуя разлуку,
кричит отцу он что-то вслед.

Отец его уже не слышит,
набатный колокол звонит.

И дом под камышовой крышей
снопом соломенным горит.