***

Я напишу стих, приберусь в комнате.
Я окажусь мил, но сам себе не рад,
И после всех мыслей я пропаду в памяти,
Я окажусь в пропасти, и только лишь лопастей
                звук в такт.

И мне снова прикажется быть, вдобавок, внимательней,
Быть, вдобавок, приятелем самому себе.
Но от себя, как мне кажется, не дождусь я и трезвости,
И, наверно, поэтому я как трубка жестяная, я как труп,
                как насос, в холостую пашу.   

Но вчера была женщина, красотою немереной,
Красотою безумною окружила меня.
И она, полногрудая, словно голубя серого,
Беспородного, хилого, словно ветром гонимого,
                согревала меня.

Но что-то ей не понравилось, ночь прошла - не понравилось,   
Не прочувствовалось, или к нервам её не дошло.
Или просто не справилось... моё тело состарилось,
И, как перебродившее тесто, чрезмерно раздутое,
                оказалось морщинистым при касании рукой.

Голый я иль одетый, сытый я иль согретый, -
Это в общем неважно, как неважно и то,
Что со мной происходит; волны к берегу ходят или наоборот...
Я кажусь однозначным или в меру прозрачным,
Одиноким, нелепым или плохо одетым на балу среди монстров
                на подобии меня...

Это всё только слухи, однозначные слухи,
Будто я понапрасну от себя не восторге.
Будто я изменяюсь, лучше становлюсь, просвещаюсь,
И что пью исключительно только лишь потому,
Что в таком состоянии я себя не найду,
                даже если захочется. 

Мол я слишком порядочный, слишком честный и радостный,
А поэты такие никому не нужны.
А что делать? Как справиться? Как себе не понравиться?
Как найти в себе минусы, если всё это глупости?
Лишь от чахнущей мудрости - что никак не расслабишься -
                остаётся лишь пить. 
               
Стих написан; а комната?
Я есть псих, что доволен собой.
И после всех мыслей я вылез из пропасти,
В беспамятстве, с гордостью, и только лишь лопастей
                звук в такт.