sкерцо

на третьем такте всегда рвутся струны.
голос с пустой трибуны
клянётся, что будем вместе.
знай, если земля под ногами треснет,
если арифметическое всех лестниц
будет больше твоих шагов,
то я в off,
я, пожалуй, лечиться от прямых углов на ключицах, у тебя все отмычки ко мне в ключницах, ты отпираешь во мне дверь, и мои птицы
вон.
узницы солнца, я узнаю разницу твоих шагов и моих в полутон, я на ходу в вагон. а ты до завтра/до вчера. во мне кричат пьяные вечера, им надоело вытирать за нами брошенные следы. когда под небом много воды,то на облаках засуха. ты же спрячешь меня за пазуху, сложишь бумагой в ладонях и по воздуху к следующему 
безнадёжно потерянному
вздоху.

мы ведь кажется не созданны ходить взявшись за руки так, чтобы Бог за нами выключал /по щелчку/ свет, /от греха подальше/, чтобы парад планет был нашим, и чтобы его устраивать, когда вздумается. чтобы про нас думали, что так целуются, или святые или умалишённые. чтобы пальцы отдёргивать /как будто бы обожённые/ друг от друга, когда ток бьёт,
/разряд, разряд/,
мы не пройдём через ад во имя любви, как Ромео и его маленькая Джульетта, мы не доживём до лета, мы бабочки однодневки. из нас сыплются издевки, мы сами плетём верёвки для палачей.
мне совсем не жить без твоих плечей.
понимаешь, ведь целый штат врачей
пытался меня вылечить,
да никак,
говорят, что по сравнению с этим рак - просто шутка, ведь твоё молчание в трубку убивает  гораздо быстрее, а голос греет. как вместе взятые апрели/марты, дорожные карты, выстланные в один тёпло-весенний плед. как вдавленный в глину след. все твои прикосновения/взгляды в жанре скерцо, все наши птицы и тысячные солнца в неостывающем сердце
в ладонях.