В парке

Парк тихонько облетая,
заигрался ветерок.
В платье ива золотая,
и в рубашке тополёк.

Вот беседка и калитка,
и калиновы кусты,
вот старушкина накидка,
хлеб, увядшие цветы.

Ветерок промчался близко,
я же глаз не отведу –
на скамье, склонившись низко,
Старость вижу и беду.

Белым снегом прядь покрыло
под дырявеньким платком,
руки болью покривило,
уж не руки – скорби ком.

Глаз морщинистых не видно –
дремлет бабушка в тиши.
Всё затихло. Ветру стыдно –
спрятал крылья в камыши.

Мне сидеть здесь нету мочи –
горло сдавливает ком.
Люди, тише! Старость хочет
плакать, вспоминая дом:

«Нет тепла в нём, нет уюта,
всё пустынно и темно.
Так живёт душа, а утром –
слава Богу, что ж ещё?

Я когда-то в долгий вечер
всем всегда была нужна:
затопить ли печь, при свечке
вещи штопать у огня.

Подрастали дети, внуки –
Разлетелись кто куда.
Подпирают дом лишь руки,
умывает слёз вода.

Я дала им всё, что было –
чистоту своей души,
а теперь меня забыли,
ну, а пенсия – гроши»…

…Покачнулась тихо Старость,
с лавки хлебушек взяла,
постояла, пошаталась
и, ссутулившись, ушла.

Вот и всё. Листва сухая,
прошуршав под сапожком,
улеглась, мне оставляя
в горле не прошедший ком.