Баллада о третьем

Они стояли у звонких вод,
они не знали, что всё пройдёт.

Он был мальчишкой, она была ивой,
плакучей ивой, юной, красивой.

И с ними незримо был третий – тот,
кто точно знал, что не всё пройдёт.

Фонарик лунный в реке горел,
и мальчик ловко ловил форель.

О камни бился водоворот.
Форель не знала, что всё пройдёт.

Не знал тростник, не знала луна,
не знала мятная тишина.

А третий, – тот, кто всё точно знал, –
молчал.

Струилось время, сверкала вода,
и звёзды падали в Иордан,

как будто их срезывал лунный серп.
А быть может, это был Енисей

или, может, Миссури. Не в этом суть.
Баллада моя продолжает путь

и уже через строчку придёт туда,
где та же река, да не та же вода,

где подмытый обрыв над рекой навис
и плакучая ива склонилась вниз.

Они стояли у тихих вод,
и он понимал, что всё пройдёт.

Он узнал об этом не из газет,
он любил подруг и терял друзей.

Но ива – не знала, а третий – тот,
кто точно знал, что не всё пройдёт,

молчал и думал, что жизнь и смерть
на все вопросы дают ответ

и мудрец бы мог догадаться сам…
Но мудрец видел старую иву... а там,

куда он даже не посмотрел,
подросток смуглый ловил форель.