Шкала злословия

               
               
               
                ЧАСТЬ 1.
               
                ШкалА злословия.

   В наши дни нет ни одного приличного Нострадамуса, все предсказания мимо! Фотография не выжила живопись, кино не убило театр, телевидение не вытеснило кино. А компьютер, будем надеяться, не заменит все вместе взятое. Хотя, именно на компе меня угораздило попасть в видеотеку, где сценарист Дуня Смирнова и писатель Татьяна Толстая общались с косноязычным редактором журнала «Большой город». Редактор барахтался в своей речи, Толстая дремала с открытыми глазами, Дуня делала мимики. Зачем я это слушаю?
   Потому что канал «Культура»! А культура обязывает. Толстая поясняет народу, что "одеваться от Армани" - неграмотно, надо - "одеваться у Армани".
Авдотья считает, что манера говорить «увидела в тиливизаре про это и про то, да?» (вместо: об этом и о том, по телевизору, и без да?) -  подходящая юмор-лексика для страны, которая уже разговаривает матом, но еще на «вы». И если она говорит про ее любимый роман «Тридцатая любовь Марины», то надо читать Сорокина! Потому что Дуня имитирует вкусовые рецепторы интеллигенции.
   Например, Опра, ведущая ток-шоу в США, сказала (опять же в тиливизаре, да?), что не любит говяжьих котлет. В этом случае, не только зрители судачат, но и компания, изготовителеь котлет, судит ее и высуживает миллионы. Ибо ее вкусы отражаются на их бизнесе. Люди разочаровываются в котлетах! А это значит, что за обнародование своих пристрастий телеведущий несет личную ответственность.
   Мне, разумеется, труднее проигнорировать заявление о любимом Сорокине,чем о нелюбимых котлетах, потому что когда его печатный продукт относят к литературе, у меня возникает чувство, будто княгиню в шелках вывели на заплеванную панель. Господи, неужели вам интересно как будет то,
что с ней будет? И раз уж  Толстая нашла в адрес Казимира Малевича 120 чернушных определений только за немой «Черный квадрат»,  нарисованный на холсте, почти как очаг в коморке папы Карла, то что бы она могла выразить по поводу красноречивого «Голубого сала» господина Сорокина?
   В «сале» автору удалось, вполне изобретательно, распять  цвет русской литературы.
Выходит, что поэтов в отечестве при жизни гнобили, а после смерти надругались. И, что? И ничего, никто «не умер, не сошел с ума», столько лет давились собственными словами, что научились проглатывать.
   По спиральной логике своего мудрого гнева,  Толстая должна бы притащить пулемет на канал культуры! Ну нет. Молчание. Либо Дуня заморочила своего Чапая, либо «Максимка» заржавел и издох!
   Автор «Голубого сала» и прочей сакральной снеди представлен за рубежом, переведен на 14 европейских языков плюс японский и китайский. В Германии о нем написано более 30 диссертаций. Это означает, что мир ознакомился не только с новыми русскими, но и с новой русской литературой.

                Часть 2.
               
                Критический обзор
               
                Открою Yahoo... «Буккеры» кому?
                Кто нынче дум властитель у народа?
                Что «Вавилон» повесил на корму? -
                В литературе штиль, застой природы.
                «Прогулки по Интернету» Л.П.               



Посмотрим на Yahoo, через сайт современной литературы «Вавилон», что пишет наша критика в связи с «явлением Сорокина народу». Ага, Андрей Немзер. Статья «Не все то вздор, чего не знает Митрофанушка».
Цитата: «В романе (Голубое сало) наличествует: апокалипсическая футурология, альтернативная версия истории 20 века, гомосексуализм, каннибальство, квазирелигиозное изуверство, пародии на русских классиков и новейших сочинителей, педофилия, изощренные пытки, простатит стрельба, вселенские катаклизмы, залитый фекалиями зал большого театра…
Персонажи делятся на две группы: «С одной стороны Сталин и Гитлер с их близкими (Аллилуева, Ева Браун, дети Сталина) и присными Берия, Гиммлер, Хрущев, Борман, Маленков, Скорцени – далее по списку). С другой - Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Сахаров, Шостакович, Алексей Толстой Солженицын, Бродский, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Аксенов, Всеволод Некрасов, Холин…
Людоеды представлены куртуазными интеллектуалами, маньеристскими садистами-сибаритами, тайновидцами-извращенцами, источающими амбре демонической привлекательности. Поэты жалкими ублюдками, истово тянущимися к завораживающему сверхнасильнику Сталину…..
Со страстью поэтизируется зло. Со страстью разоблачается величие, человечность, сила духа, дар. Ибо согласно Сорокину и его единомышленникам, всего этого нет и быть не может. Человек по природе низок, жесток, труслив и подл. Стихия его дерьмо, приправленное кровью и спермой. Извращение – норма. А… всякие там «вера», «любовь», «свобода», «ответственность», «поэзия» - дурман, изготовляемый лицемерами.
Все одно голубое сало… Чтобы помнили: в основе всякого «голубого» вранья - нечто слизкое, жирное и противное. Сальное. И приведет оно вас туда, откуда пришли. К похоти и обжорству, расчеловеченному будущему…»
В полемику с Андреем Немзерым вступает критик Михаил Вербицкий. Вот его статья - «Предательство Владимира Сорокина», о чем бишь, Михаил? Цитата: «Немзер мудак. Заткнись, мудак. Никакая это не порнография».
Вот еще один критик Дмитрий Бавильский. Статья « Новости книжного ряда».
Цитата: «Интересно о чем будет следующая книга Сорокина?.. Про сиськи-письки уже не интересно, про них мы и без книжек все уже знаем»… Молодец – выучил!

Я вижу, что несколько поколений, именуя себя классом, уничтожали интеллигенцию. Теперь и само понятие выветрилось. В разных интервью с артистами, политиками, писателями звучат тоскливые вопросы: что это такое интеллигенция? – Какая-то прослойка, подстилка между классами? Понятие что интеллигентность это образованность отринули, поскольку прошедшие через ВУЗы не подходят под вопрошаемый статус. И стало модным связывать интеллигентность с полной безграмотностью.
То есть, интеллигенция вопреки. Все хором вспоминают какую-нибудь бабушку - вот де была она родом из Сасово-Ковылкина, читать, писать не умела, но являлась самой интеллигентной в их жизни. Вырисовывается некая всеобъемлющая Арина Родионовна.
И хотя в доброте ей не откажешь, но и в прослойку не втиснешь, ибо куда же девать Пушкина в таком случае?
Чхартишвили («Писатель и самоубийство») определяет интеллигентность, как чувство собственного достоинства. «Первый русский писатель новой породы был Александр Радищев, уязвленный в самую душу тем, что никого прежде в России не уязвляло, - попиранием человеческого достоинства, заплатил за это сумой, тюрьмой и самоубийством.

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?
Я то же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!
Дорогу проложить, где не бывало следу,
Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах…

Чехов говорил, что каждый день нужно по капли вытравлять их себя раба. Все-таки холопа. Потому что раб восстать может. Холоп – никогда!
Старую интеллигенцию вырезали, новую не нажили. Что может породить брежневское поколение имитаторов-лжецов? – имитаторов-циников. «Голубое сало» - закономерное порождение. А на вопрос - что такое интеллигенция? - выходит ответ:
- это голубка дряхлая моя! ждет на часах.. и поминутно дремлют спицы... - вяжет,
чтоб было чем подпоясать, что распущено, куда подобрать, что высмыкнулось, что потеряно
и что забыто.
В отношении трудов Сорокина можно рассуждать, что это постмодернизм, литературный парформанс, некие сакральные тексты, шаманизм, магическая философия и т.д., но все равно читаешь, чувствуя себя мародером на кладбище.
Среди прочих высказалась и Дуня Смирнова. В статье «Плохой хороший Сорокин» объяснила, что ей нравиться, что нет.
Например, ей не нравиться предсказуемость Сорокина, она предполагала по сюжету соитие Сталина с Хрущевым. Вроде, это нечто само собой разумеющееся. По ее представлению Сорокин слишком предугадываем, выходит, все-таки недостаточно изобретателен.
С моей точки зрения сюжет вполне изобретателен, но смердит паленым салом, поскольку сам принцип лжив. Изображая, что презрел все табу и несется без тормозов, автор на самом деле держится за ручник! На этом и зашкварился! Ибо, сорокинская фантазия, совокупляя Сталина с Хрущевым по логике, должна заинтересоваться групповым сексом ныне здравствующего президента и, еже с ним, господами из свиты. Где же здесь предсказуемость?
Выходит, назад - фас, а вперед - цыц!
Критик Шуляпяков, статья « Поцелуй меня в звезды», сравнивает Сорокина с Достоевским. Подчеркивает, что оба все время работают за гранью. Мол, Достоевский кинет сто тысяч в огонь и смотрит на слабость человеческую. Во-первых, не смотрит, а сострадает, во-вторых, не на слабость, а на силу.
 Настасья бросила вызов алчности - сто тысяч в камин: Ну, Ганя, ползи! А я на душу твою смотреть буду! Гаврила Ардальоныч за деньгами ползти не стал. Его воля и ее великодушие в реванше. Сцена не за гранью падения души, а на грани величия.
Поиски Л.Н. Толстого теперь расцениваются современными критиками , как духовный онанизм, который через самоудовлетворения достигает переходящего в катарсис оргазма, чем будоражит сентиментальное либидо масс.
Можно взглянуть и так, и этак.
    Например, Игорь Лившин утверждает, что ему ясно одно: хотим мы того или нет, мы уже понемногу переселяемся в «Этико-эстетическое пространство Сорокина–Курносова» - критическая статья.
Надо полагать, что те, кто не хотят переселяться, ретрограды, старые пни, ничего
не понимающие в ново-мощном, авангардно-освежающем искусстве.
Суть всего дела, как я виже, заключается в том, что автор–экстремал, надел пуанты и "выкрутил фуэте" на костях классической литературы, переиначив старый тезис - «я человек и ничто человеческое мне не чуждо» в новый - «я не человек и все не человеческое мне по кайфу»!
Идей там для зеленых умов хоть лаптем хлебай! И это понравилось. Вам, господа, гаденькое нравиться, да?
Не знаю. Но 88 критиков, обнаруженных мною на сайте yahoo, порассказали много интересного, но до точки не прояснили. Видимо, надо беседовать с другими специалистами!


Часть 3.

Беседа с моим другом профессором психиатрии.
Москва. Клиника для душевно больных. Им Кащенко.

Экран погас. Картинки больше нет...
Провидец ты, Малевич! Это круто!
Мир долго думал: в чем его секрет?
 Черный квадрат – так выключен компьютер.
«Прогулки по Интернету»

Меня, в общем, интересовало мнение специалистов о Сорокине. Но критики оказались не совсем теми специалистами.
Иду на «Аську» поговорить с моим старинным другом профессором психиатрии.
Интернет- разговор с ним провожу практически дословно.

 - Здравствуйте друг мой  доктор Баринов! Хотел занять несколько Ваше время,  Вы очень заняты?
 - Рад приветствовать Вас  коллега, рад  слышать! Когда поедем на рыбалку?
 - Как только выберем время, я душевно готов! Но сейчас мне бы хотелось поговорить с вами.
- Санто! У вас есть протекция? Какой-то интересный случай?
 - Думаю, да!
 - Занятно, у Вас всегда в арсенале пациентов есть что-то чрезвычайно интересное, кто же ваше протеже на этот рах?
 - Русская литература, друг мой, именно она!
Баринов закашлялся:
 - О хо-хо! Пусть этим занимаются критики! Каждая эпоха имеет свой вывих.
 - Доктор,  но речь идет о Сорокине!
 - О Сорокине? Санто, вы же знаете и без меня, что это клинический случай!
 -  Я терапевт, а меня интересует диагноз психиатора! Считайте, что это коллегиальный совет, планерка!
Баринов, достал сигарету и стал разминать ее между пальцев:
 - Не разглашая мед. тайны, скажу - здесь на лицо чрезвычайно заразная психоаномалия!
 - Ну дорогой мой, ведь это не грипп! Засмеялся я и налили чаю, полагая, что разговор не на пять минут
 - Мгу! Еще хуже! Баринов щелкнул зажигалкой. Чтение Сорокина действует как ядовитый, виртуальный укус поражающий мозг!
 - Вы пугаете меня, профессор, я же читал и даже без прививки!
- Отнюдь, дорогой Санто, я вас просто информирую. Воспринимая печатный продукт этой поломанной психосборки, читатель получает фантомную травму. В его мозгу появляется инфекционный вирус.
- Не может быть! – Хотя у меня была такая шальная мысль!
- Послушайте, Баринов напепелил  мимо пластикового стаканчика,  куда стряхивал с сигареты. Компьютер, эта пластмассовая коробка, набитая битами информации, и та
способна получить смертельный вирус, а здесь речь идет о живом мозге.
Что же вас удивляет?
 -  Друг мой, меня удивляет - Все!
 - Желаете убедиться, что я прав, насчет виртуальной инфекции? Пожалуйста, поговорите с моими пациентами, с теми, кто прочел Сорокина, уверяю вас, у людей от подобного чтения заводятся тараканы в голове! Они преследуют их, как сапрофиты. Это психоделика - она интересна мне тем, что обладает высокой суггестивностью. Я писал о Сарокине, о сокральности текстов, занимался этим лет 10 тому назад, изучал. Мне как врачу интересен момент суггестии и психологической зависимости адепта.
 Это поле мало известной природы которое проявляет себя  при взаимодействии с читателем психологического эффекта.
 Это восприятие в виде  скалярной величины не знаю в каких единицах его можно измерить оно абсурдно, но умозрительно читатель изменяет  своё понятие о вещах под действием текста. Психоделические тексты составлены экспоненциально другими словами, при чтении функция восприятия растёт очень быстро, и именно это приводит к появлению психо-эффекта зависимости. Возникает гравитационное поле, некая сила, втягивающая в это поле читателя, ему не надо над ними "работать" психоделика делает это за него, достаточно восприимчивости, эти тексты селективны, читаемый  по прошествии какого-то времени может вызвать у читателя более сильный отклик, чем при первом прочтении. Они строится на интуитивном применении литературных приёмов суггестивного воздействия на читателя.  Эти тексты можно смоделированы путём простых расчётов или формул.
Почти не бывает пародий на настоящие психоделические произведения, можно имитировать почерк автора, копировать архетипы  образных рядов,  главной чертой психоделического произведения это наличие в нём пси-эффекта, а этот эффект невозможно воспроизвести это приводит к разрушению общей внутренней самосвязанности текста к ослаблению его психоделического потенциала.
 - Я, вполне допускаю, что Вы правы. И я закивал в экран. Одна моя знакомая (я часто ее вижу, когда она не видит меня),
да вы наверняка ее знаете - Дуня Смирнова, признавалась, что после чтения С. ей
приснилось, будто в школе ее ребенку задали выучить стихотворение «П@zda»
клонированного Пастернака из «Голубого сала». Она даже клялась в этот. Так и
говорила: - я клянусь!
 - Помилуйте, Санто! «Голубое сало» - это, по меньшей мере, некошерно!
Но я его перебил,  а знаете, прочитав Сорокина, один критик взял эпиграф к своей статье: «Я имел оральные и
анальные отношения с Пушкиным». Так и написал - "Я Пушкина...
Почему вы не отвечаете?
 -  Санто, я ищу ручку, чтобы записать его имя. Куда она закатилась? Говорите.
 - Его фамиля Богословов.
Баринов кивнул - Тоже мой клиент, в его голове уже действует запрограммированная голограмма. Список укушенных растет.
 - А как Вы смотрите на то, друг мой, что некоторые критики объясняют, будто мат в литературе это отражение народной речи, лексика, которой мыслит общество!
- Санто,  Вы шутите?  Да, они бредят! Когда это литература волочилась за обществом? Когда это было, чтобы толпа диктовала поэту? Или вы полагаете, что в пушкинские времена народ изъяснялся исключительно сказаниями и былинами?
 - Нет! Я читал и прекрасно знаю как народ изъяснялся и как элита!
 - Баринов загасил сигарету. -  Ну, разумеется, народ всегда имел терпкую речь, но Пушкин, Некрасов и Балакирев с Бородиным выловили из его песнопений нечто более нежное, нежели похабные частушки. Вы согласны с этим?
 - Совершенно верно, конечно согласен! Я люблю могучую кучку, несмотря на смешное  пургенное название!
 - Знаете, (Баринов закурил новую сигарету) Хлипкий язык это ущербность автора, а не народа.
 - Как много он курит, подумал я, надо его закодировать. А что вы скажете о матершинных письмах Пушкина?
Баринов снова придвинул к себе стаканчик и потряс в него - Поэт забавлялся, шалил в интимной обстановке, в частной переписке, глумился, но не
позволял себе этого, например, в "Евгении Онегине". И не потому, что не умел.
О, поверьте, он то умел все!
- Так от чего-ж не позволял? – Начал провоцировать я.
 - Я, думаю Санто, что глумливость не исчерпывала его души, и мат был не главной краской его речи.
- А чем? Терзал я Боринова, чтобы обострить его аргументы.
 - Чем-то побочным и малозначимым. Сказал он. -  Да и как можете ВЫ! сопоставлять с этой бедой Пушкина?!
 - А что Пушкин это табу, мы должны только молиться на него? ( Простите Александр Сергеевич) продолжал я давить на педаль противоречий.
 - Мы должны признать, усмехнулся, Баринов, что он был лучшим поэтом и лучшим человеком. Лучшим, чем мы!
- Почему вдруг?! Выпалил я мучительно с ним соглашась. Разве он не делал, то да се, не имел любовниц, как многие из нас?
- Имел! Закивал Баринов, понимая толк в моей фразе. Любовниц он имел, как многие из нас! Он.. он погиб за честь, как никто из нас. ПОГИБ! Такой перформанс нынешним авангардистам как? Это вам не голым в клетке пса изображать!
- да, радостно согласился я, последняя литературная дуэль-профанация на моей памяти была между поэтами Волошиным и Гумилевым, где Волошин опоздал, потерял калошу, и стал называться
Макс Колошин.
- Не такая уж профанация, как бы хотелось! Почти обижено сказал Баринов, Гумилева все равно расстреляли, а Волошин, задыхаясь от революции и астмы, написал…
И он прочел по памяти хорошо мне известный и один из грустно любимых стихов
Волошина.
С Россией кончено. На последях
Ее мы прогалдели, проболтали.
Пролузгали, пропили, проплевали.
Замызгали на грязных площадях.
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О, Господи, разверзни, расточи,
Пришли на нас огонь, язвы и бичи,
Германцев с Запада, Монгол с Востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!

  Глагол "проворовали" упустил, подумал я.
 - Коллега, говорю вам как врач, разгорячился Баринов Александр Сергеевич был гениален и психически здоров. В 37 лет, имея
четверых детей, красавицу жену и раскрытую рукопись Годунова на конторке, совершил вот такой художественный акт с пулей в живот.
А мы с вами беседуем о даровитой аномалии. Да, Сорокин бы и не пикнул при Пушкине.
А сейчас? Дайте вашему литературному Чикатила того же « Онегина», и он тот час
начнет совокуплять Татьяну с Ольгой, Онегина с Ленским, и всех вместе с родителями и почтовыми лошадьми. Почему это так занимает вашу просвещенную Смирнову? Не понимаю!
 - Потому, что она считает, друг мой, что он талант, и «Тридцатая любовь Марины», ее любимый  роман, видимо не вообще, а из того, что он наваял.
 – Талант?! Поперхнулся Баринов, оставьте, Санто, Бога ради! Под ракурсом Сорокина можно взглянуть на любой предмет, на любое явление. Здесь нет ничего нового, вы уж мне поверьте!
 - Ну как же так? Продолжал подначивать я, а критики…
- Не говорите мне о критиках!  Все вариации Сорокинского мышления элементарно предсказуемы, как совершенно верно заметила та же Даша!
 - Дуня! – Поправил я.
 - Ну, пусть  Дуня, ей снится «этот рокот космодрома», и она в восторге.
Можете не сомневаться, что любезный Сорокин, даст тургеневскому описанию великого и могучего русского языка весьма очевидные фалические комментарии. Это же не трудно предугадать.
И найдутся поклонники, кто разделит с ним этот дирекшен. Кроме того, физические
материи вообще низшая ступень в сфере художественных интересов. О каком писательском
таланте идет речь, когда он работает столь грубыми инструментами, что, буквально,
нос не высовывает из вагины (как гинеколог)?
- Но других-то он увлекает?! Через хохоток пробился я представив нос Сорокина там куда определил его профессор
 - Видите ли,  Санто, за годы советской власти люди настолько объелись патокой пафоса, что каждый плевок в ту сторону вызывает у них мстительное удовлетворение.
 - Допустим, читатель ошибся, запальчиво сказал я, но номинация на премию? Там же профессионалы! Не могут же они не понимать?!
 -Могут! Спокойно махнул рукой Баринов. К тому же наш клиент Сорокин «не без царя», он выявляет из-под сознания гнойные пробки - вот что мы думаем! Вот, что мы делаем! Вот мы какие! Вывернув наизнанку
«свой авангард», он завоевывает измученного соцреализмом читателя.
Половой контакт стандартен, любовь – редкость. Некоторые не верят в существование
любви, но никто не сомневается в существовании секса.
Милейший Сорокин живописует совокупления, ибо знает об этом доскональней, чем о любви.
Ему нравиться обрызгивать публику секрецией своих фантазий и это импонирует тем,
кто уже заглотил ядовитую наживку его писанины - приманка сработала.
 - Ну разве это  так просто профессор? Разве легко заманить?
 - Абсолютно легко!  Баринов включил кофейник. Шокировать так же просто, как запустить чем-то в голову. Эффект моментальный! Эксгибиционисту того и надо. Уговорив глядеть на себя, он харкает так, что его жертвы перестают разбираться в средствах мести.
 – Но, друг мой, продолжал я испытывать Баринова, Сорокину удается обрести поклонников даже среди тех, кто обладает умом и вкусом!?
 -  Санто, Вы смеетесь надо мной?  Это же не так сложно, как вам кажется! Есть вполне эффективные методы обвораживать как умного, так и глупого читателя.
 - Ну, например, меня интересуют приемы для умных, дорогой профессор, я им как-то больше доверяю.
Баринов налил себе густой кофе и положил сахар. Для обворожения необходимо знать предмет и владеть письмом. После чего в своем ракурсе, но близко к истине, обрисовать то, что знакомо большинству. Обратите внимание Санто,
в романе «30-тая любовь Марины» клиент наш Сорокин, совмещает ее экстазы с экстазами общества.
Общество, имитируя оргазм, совершало 70-летнее соития с КПССом. Довольно
извращенная форма соития, надо сказать, поэтому и главная героиня обаятельная
извращенка. Однако, умный читатель видит в семяизвержении романа сермяжную правду своего времени. О Ленине, если вы помните, Санто, не принято было изъясняться как-то пассивно.
 - Отлично помню, о Ленине надо было говорить с блеском в глазах!
 - Вот именно, Баринов громко отхлебнул, дуя в чашку, о партии также следовало клокотать воодушевленно, вступать с оратором в оральный альянс, сливаться в общем экстазе, кончать бурными и продолжительными
аплодисментами.
       Многие входили в азарт, остальные оставалась фригидны к идеям
социализма. Но и этот, сравнительно небольшой, процент давал себя изнасиловать,
чтобы сохранить жизнь. Призрак коммунизма являлся общенародным либидо, сексуальная энергия масс сублимировалась в идеологическую.
- Я зааплодировал, настолько точно он изложил. Вы и тогда так думали, профессор?
- Нет Санто, я попросту рассматриваю исторический экстерьер романа в ракурсе его создателя.
Так вот, по мере нарастания съездов, задача самосохранения уточнялась - спасать
жизнь вообще или жизнь на свободе.
Если жертва не желала отдаться партии, то партия ее насиловала и убивала.
А если жертва имитировала оргазм, то партия ее целовала, давала грамоту и квартиру.
Остальные вступали в связь добровольно, поскольку имели мозг в парандже, либо
выросли в ауле и не подозревали о другой жизни.
Умный читатель не полюбит героиню, у которой извращение самоцель, также он не станет
интересоваться алкоголиком, у которого самоцель бутылка.
Но Веничка Ерофеев, алкоголик-интеллектуал, пьющий из протеста, от тоски и
безысходности, вызовет у него сочувствие и симпатию. Так же, как лесбиянка Марина,
потому что ее миньет проходит под портретом Солженицына и под музыку Вивальди.
А глупый читатель воспримет все это и без бэкграунта Вивальди.
 - Увы, друг мой,  возмутился я, видимо, все же не отношусь ни к тому, ни к другому читателю! Когда плотоядные вкусы алчут детей, я не желаю разбираться ни в чьих талантах. Мне лично плевать, что замкнуло в чей-то сборке! И плевать на все на свете порно-художественные романы!
Когда автор, смакуя, заставляет ребенка подглядывать за соитием матери, совокупляет
ребенка с отцом, мне хочется его треснуть! А ребенка успокоить и уложить спать.
Вот и все. Нечего здесь размусоливать!
- Да, согласился Баринов, это не дело литературы! И не ее ипостась! В целом, тексты Сорокина размножаются под корой головного мозга, как плесень! Отдельные главы откладывают там весьма коварные личинки червяков. Поймите это и не пытайтесь принять или не принять, тем более  разбирать. Оставьте сей труд тем, нашим коллегам кто  еще не забыл  клятву Гиппократа!
 -  Но согласитесь, друг мой, автор настолько ловко внедряет свою философию, что читатель перестает замечать разницу между собой и им!
-Да, вот именно! Но при чем здесь литература? При чем здесь слово "писатель", и какое отношение к этому имеет термин постмодернизм?
 - Ну знаете, хотим мы того или нет но  Сорокин назван великим русским классиком!
 - Это естественно, Санто!
-  Господи! Да почему же естественно?!
 -  Да потому, что наша литература - как прекрасная мать, родившая урода,  сердобольно опекает этого уродца - не выкинуть же? Сострадая, она отводит ему место и называет писателем. Потому что русская литература всегда так же, как ее народ жалела юродивого. Она пожертвует собой ради него, ведь он такой несчастный, этот убогий, неказистый, ущербный, карлик-говорун! Заплакав в три ручья, она издает его, так сказать, водит в гости, показывает и уговаривает - люди добрые, погладьте
по головке это несчастье! А оно с готовностью вывернет залупу. Здеся гладьте,
тетеньки, дяденьки и детки! А выпустив роман укажет: - Граждане! Гладить здесь!
Но как бы мы не намучились и столько б не выстрадали от фальши и насилия, нельзя
терять лица, погружаясь в чье-то антисанитарное творчество.
- Профессор у  меня есть вопрос.
 - Это относится к психиатрии?
- Да!
 -  Санто это еще одно Ваше протеже?
 - Да!
- Чувствую, что вы меня озолотите!
-  Ну нет, друг мой! Мамона не моя фортуна! Объясните, как могла произойти на литературном мысе смычка фигур - Сорокин и Олеся?!
- Санто, Вы предлагаете мне в качестве клиентуры целое общество?
 - Нет, но хотелось бы услышать профи диагноз!
 - Диагноз обществу?
- Да!  Ведь Олеся Иванова поэт года золотое перо России.
Этот контраст - ее моральное кликушество и его аморальный цинизм, их
несовместимость, их полярность…
-  Баринов захозотал, перебив меня - Это и есть диагноз обществу.
 - Тогда озвучиваете -чем же оно больно?
- А,  Вы как будто не догадываетесь?
- Я просто хочу слышать Ваше мнение!
- Общество наше больно  крайностями!
-  Чем???
- Я повторю, улыбнулся Баринов -  Крайностями! Понимаете, маятник наших умозаключений не знает умеренной амплитуды.
Термометр наших эмоций не знает нормальной температуры. Все наши умопостроения ломают в дребезги золотое сечение гармонии мира.
Взглянув на этих «властителей дум», можно с уверенностью сказать, что коллектив
неизлечимо болен, он страдает хроническими крайностями.
 - Вы считаете - это врожденная патология?
-  Нет, конечно! Просто коллективу нравятся его пороки. Он критикует их, но симпатизирует.
 - Разве? Подтолкнул я его к развитию этой парадоксальной мысли.
- Да, конечно,  кивнул Баринов, мы любим шок! Любим на глазок вкривь и вкось и любуемся захлестами. Маятник ритмичной амплитуды нам кажется вялым.
 - А как, по Вашим понятиям дорогой профессор  нам надо?
 - Нам надо, чтобы маятник шарахался. Трах! Бах! Туда - сюда! Из ханжества - в разврат,  из феодализма - в социализм, из социализма - в капитализм, из капитализма -
в беспредел, то есть, вдребезги!
Для нас нормально то, что ненормально!
И мы умиляемся своей особенностью. Там, где другие концы отдадут, мы только
отряхнемся! Это очень, согласитесь, эффектно и загадочно.
 - Да какие уж тут загадки?!  Засмеялся я. Возбудить низменное легче, чем духовное. Вот вам и тиражи, барыши и фанаты-дегенераты! И все же, знаете, иногда возникает впечатления, что вы, доктор, не любите Родину.
- Есть чувства, как утверждал Чаадаев, превыше, чем любовь к родине.
- Например? Заволновался я, увеличивая звук его речи.
- Например – любовь к истине. Спокойно сказал Баринов.
-  А истина в вине! Парировал я, вспомнив Блока.  Кажется, там мы ее все время ищем?! Вот мои подозрения и оправдались! Умоляю, доктор! Вы защищаете своего клиента, не заботясь о тех, кому он причинил вред! Как врач, Вы обязаны предупредить читателя, что он имеет дело с шизофреником.
 - Баринов возразил -  Это не шизофрения!
-  А что?... мг по Вашему? Почему вы молчите?
- Я думаю…
- Знаете А у меня возникает подозрения, что вы просто расширяете свою клиентуру!
-  Побойтесь Бога! Возмутился Баринов.
- Да! Вы скрываете диагноз опасного шизофреника!
-  Нет, ничего подобного он не шизофреник!
 - А кто? Бесцеремонно нажимал я - Говорите кто!
 -  Вы настаиваете? Переспросил Баринов.
-  Да! Профессор, и если вы имеете в виду авторский эксгибиционизм, то это ерунда!
-  А, Вам известно, что это такое? Спросил он будто меня не знает.
-  Известно! Но Вы постарайтесь увеличить дозу своей гомеопатической откровенности. Что, по вашему мнению, он выразил идеей этих писательских клонов?
 - Высмеял. Коротко ответил Баринов.
 - Но для чего?
 - Продемонстрировать эстетизм садизма. Унизить.
 - А вы спросите, друг мой: - Люди, вам это нравиться? Вам это нужно? Такие поэты?
И такие писатели?
-  Но они уже есть, Санто.
 - Их право.  Согласился я. Но премии? Это же ваше, наше право, выбирать тех, кого мы предпочли.
И если Россия, наконец, схватиться за голову, то она может и вовсе ее не найти,
эту свою голову. Потому что одно из двух - или голова потеряна, или коррупция в
поэзии! Поэт + толпа = конфликт. Но «недотепки» среди профессионалов?
Вот так, чтобы восхвалять? Что это? Господи, боже мой!
.- Да, Вы понимаете?!! Закричал Баринов - Нет на свете писателя Сорокина! Нет его романов!
-  Как так нет??? А кто есть?! Тоже повысив тон спросил я.
 - Есть Грандиозный Розыгрыш! Перформанс! Уверено сказал он.
 - Подождите! А как же Сорокин ? «Голубое сало»? «Сердца четырех» и т.д.???
-  Он не автор и это не литература! Заявил мой друг.
-  А кто он? И что это? Говорите если Вам известно!
Баринов снова начал темнить. Долго объяснять.
-  Вы хотите сказать, что появление этих произведений некая афера?! Подтолкнул я снова.
-  Именно. Вы же знаете Санто - есть такое китайское проклятие - "чтобы тебе жить во времена перемен"!
Похоже, в России ни одному поколению не удалость избегнуть этого проклятия.
Небезызвестный вам тезис гласит - когда в государстве случаются катаклизмы,
возникает общенародный стресс. Люди теряют почву, расцветает всякая нечисть -
доморощенные целители и философы, религиозные секты, мастера черной и белой
магии, колдуны, сатанисты, шаманы и проч. Мы живем в такое время.
Помните милиционера Григория Гробового?
- Да. Он объявил себя мессий, набрал массу приверженцев, клялся матерям воскресить
убитых в Беслане детей.
 - Понимаете, чтобы совершить такую «звездную акцию», надо тоже иметь энергию,
воображение, изобретательность, владеть словом и быть весьма современным.
Крупные аферы проводятся во всех областях жизнедеятельности: в политике, в
экономике, в банковских сделках, в искусстве.
-  Вы хотите сказать…
- Я хочу сказать, что явление Сорокина это такая же акция, и она проведена в
литературе.
-  А клоны?
- Санто, Сорокин же сам, в некотором роде клон или клоун. Есть утверждение и подтверждения тому,
что его «романы» это мистически сакральные тексты, принадлежащие Александру
Курносову.
- Да?!!! Только и мог сказать я.
- Да кивнул Баринов. Курносову 37 лет, он по образованию технарь, живал в Сибири, увлекался шаманизмом. На одной из вечеринок художников авангардистов журналист Игорь Левшин познакомил  своего друга Сашу Курносова с Вовой Сорокиным. Идея аферы в том, что мистические тексты Курносова Сорокин публикует как автор, а после шумихи объявит свое
поведение художественным актом – перформансом, и на сцену выйдет, как подлинное
лицо, Курносов. Еще один шок.
 Фанаты Сорокина видели Курносова. Он обычно
присутствует на его выступлениях, сидит в сторонке наблюдает. В интервью Сорокин
часто объясняет: - «Я до сих пор не понимаю: почему то, чем я занимаюсь, нравиться
еще кому-то. Это моя личная проблема, проблема моей психики, я ее решаю только
наедине с бумагой». Выступая, Сорокин, как правило, говорит:
«1. Я не занимаюсь литературой. 2. Эти тексты сами по себе не литература.
3. Я не ощущаю себя автором этих произведений. 4. Это просто слова, буквы на
бумаге». Вы понимаете?
- Профессор как это слова, буквы на бумаге? Ну, нет! Я понимаю другое:

Но забыли мы, что осияно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это - Бог.

- Да, сказал Баринов, но к Сорокину-Курносову, согласитесь, гораздо больше подходит из того же Гумилева.

«вы» ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

И поверьте, что мистические, мертвые, дурно пахнущие слова Курносова-Сорокина делают свое дело.
-   И тут я вспомнил, Да, мне помниться, что критик Дмитрий Шаманский, кажется статья называется
«Абсурд», писал: «И ведь действительно: стоит отложить книгу в сторону, как начнут
ощущаться и тяжесть в голове, и хаос в мыслях, и некий эстетический сдвиг в
восприятии окружающего мира».
 - Совершенно верно подтвердил Баринов - и тяжесть, и хаос, и сдвиг.
-  А критик Мая Латынина, продолжал я частить именами, буквально вопиет, как Христос в пустыне: «И хоть бы кто-нибудь
объяснил при этом, каким образом самоповтор, самоцитата и пережевывание ранее
съеденного сообщают «литературному вампиру», демонстративно питавшемуся кровью
сначала советской, а потом русской литературы, статус мегазвезды?»
 Каким образом, Санто? Таким образом, что самоповтор, самоцитата это приемы. Кашпировский на массовых сеансах их демонстрировал - первые полчаса говорил, в общем, ерунду,
зачитывал письма граждан и одно и тоже, одно и тоже. Мертвые слова, самоповтор,
пережевывание ранее съеденного это подготовка, методика.
 Знаете, друг мой, а все-таки я думаю, что в итоге прав критик Андрей Немзер -
вот чем заканчивается его статья про «Митрофанушку»:
«И все равно добро останется добром, зло – злом, коммунизм – чумой, Сталин с
Гитлером – негодяями, Ахматова, Пастернак, Мандельштам – великими поэтами,
история – историей, а люди - Божьими детьми».
 - Если хотите, предложил Баринов, пришлю вам об этой авантюре письменное признание Игоря Левшина.
-  Да, пожалуйста, мне интересно. Но как Вы считает, поработать мне в этом направление?
- Послушайте Санто, к психоделическим текстам относятся:  Блок, например,Шаги командора, "Ночь, улица, фонарь, аптека." или Незнакомка.
И вот это! - "О, я хочу безумно жить.
Пушкин."Я помню чудное мгновенье.
 Ахматова. Слава тебе, безысходная боль! Тарковский.
 "Мне опостылели слова, слова, слова...
"Белла Ахмадулина. "По улице моей который год..."
 Пастернак. "Никого не будет в доме..." И т.д.
Почему я вникаю в это и практикую?
Потому что выигрывают те, кто играет!
 Если  никогда не ставилась цель - попробовать написать текст с энергетикой, направленной  на читателя, то - такому тексту  и появиться невозможно!
Даже средней руки автор если пытается своей энергетикой наполнить пространство текста, то рано или поздно у него получится вырваться за пределы обычной суггестии - и создать психоделического плана произведение. Вот что мне интересно.А Вы все это сводите к такому узкому минимуму, что становится неинтересно.Так что занимайтесь конечно! И если успеете, перешлите мне "Прогулки по Интернету".
 -  Я уже шлю!
-  До встречи, Санто.
 - Устроит ли вас рыбалка в понедельник в 5 утра?
 - Да, конечно! Обрадовался Баринов.
 Понедельник - день тяжелый и лучше всего его провести именно там!


Прогулки по Интернету.

Погас очаг... Не развожу огня,
За рай под солнцем не затею драку,
Бессмысленеет жизнь день ото дня,
Не заведу ни друга, ни собаку.

Но мир богат! Он дарит свой прогресс,
Свой "Майкрософт", сумняшийся ничтоже,
Где голубой экран шире небес
Жизнь отражает и вполне похоже.

Открою "поиск", напишу "поэт",
Скользящей стрелкой упираясь в "Гугол",
И вспомнится Есенинский куплет,
Где нет за гробом ни жены, ни друга.

Ну кто не одинок? Сильней ли тьмы
Взгляд из угла моргающей лампады?
И что надежнее: охранные псалмы
Или домов чугунные ограды?

Вопрос повис. На "Яндекс" захожу...
Что литераторы? О чем стихи слагают? -
В России больше выпадет бомжу,
Чем выпадет тому, кто сочиняет.

Открою "Яхо" ... "Буккеры" кому?
Кто нынче дум властитель у народа?
Что "Вавилон" повесил на корму? -
В литературе штиль, застой природы!

Так истребляли, что не счесть потерь.
В подлунном мире живы ли пииты?
Емели мелят - алфавит Емель.
Нажму turn off, что, в общем-то, "иди ты!"

Экран погас. Картинки больше нет...
Провидец ты, Малевич! Это круто!
Мир долго думал: в чем его секрет? -
Черный квадрат! Так выключен компьютер!
 

 ----------------------------
  Гугол – Google – интернет. сайт
  Яндекс – Yandex – интернет. сайт
  Яху – Yahoo – поисковый сайт
  Вавилон – Babylon – литературный сайт
  Turn off – в пер. с англ. – выключить

________________________________________
"ВСТРЕЧА С ГЕНИЕМ"
http://www.stihi.ru/2011/02/13/654
___________________________________
КОНЧАЛОВСКИЙ. Интервью
http://www.stihi.ru/2011/02/14/4762