Когда нам стражник принесёт...

1.

Когда нам стражник принесёт в ковше египетскую воду,
сыграем дерзко в нечет-чёт со старой статуей Свободы.
Она стоит как мы стоим, нисколько этим не смущаясь,
и нить идёт, зелёный дым, и строк старинная усталость.

Зелёный это мудрый цвет, нам всем по сорок, может, боле...
И ясно: болей больше нет, они освистаны все, что-ли?
Зимой. Порошей. Сном. Тюрьмой. Побегом. Каторжной работой.
Отказом в визе. Шоу «Дом». Английским. Похотью. Зевотой.

Цветами. Песнями. Борьбой. Предгорьями кавказской стыли.
ОМОНОМ. Гречкой. О былом лепниной. Пафосом уныний.
Долина за окном бежит, весна в предгорьях Гималаев.
В окне тибетец мастерит из кости предков балалайку.

Стоит высокая скала, и только «ом-а-хум», три буквы
дают свою надежду нам, в ветра советские обутым.

2.

И кричит нам в окно тибетец: - Армагеддона больше нет!
Вы в стаканы свои налейте вердепомовый яркий цвет,
эта водка из крови снежной и прохладна, брат, и горька:
умбра жжёная. Осень. Нежность. Нерождённая пустота.

Кто-то жизнью помятый мощно, ну а кто-то взорвался, смог.
На лугу странных снов полночных и неведомых старых слов...
Эта ночь, братья, пахнет мятой, гималайская ночь-десерт!
Срезан ветром-ковшом как надо ваш советский молот и серп.