Сумеречный полет

               

                (рассказ)

                Глава 1.

                Ночь.

                ***
       Третий час ночи. Августовское небо переполнено разгорающимися звездами. Пахнет расплавленным асфальтом и сгоревшим керосином, дорогим кофе и целым набором, переплетающихся между собой, ароматов дешевого польского парфюма. Тихая музыка, звучащая из, расположенных под потолком, громкоговорителей, смущает своей навязчивостью и подталкивает, уставший за день народ, прилечь на узкие кресла, расположенные вдоль всего зала вылета. Иногда вздрагивают тяжелые двигатели многотонных аэробусов и им вторят огромные стеклянные витрины, своим дребезгом раздражая, и без того раздраженных пассажиров.
Вылет рейса №345  Алма-Ата - Москва откладывается на полтора часа. Каждые десять минут это сообщение, приятным женским голосом, разносится по залу. Хочется пить и спать. Но, это мало кому удается, потому что кресел не хватает даже для половины пассажиров, а автоматы с газированной водой остались там, внизу, в залах встречи прилетающих.
У небольшого фикуса, с ободранными, куцыми листами, в углу, на огромном черном чемодане мирно посапывал гражданин, уронив на колени руки и, то и дело, поправлял сползающую ему на лоб шляпу. Ничего особенного не было ни в его шляпе, ни в чемодане, ни в самом гражданине, но маленькая кудрявая болонка, принадлежащая пухлой седовласой женщине, сидящей напротив, постоянно пыталась ухватить зубами за полу пиджака гражданина и рычала будто бы на кусок сала. Гражданин  не обращал внимания ни на собаку, ни на ее хозяйку и мирно посапывал сквозь обвислые усы.
Все тот же приятный женский голос объявил скорую посадку и зал ожил, устроив невероятный переполох на пластиковых креслах. Запищали разбуженные дети, запиликали мобильники, рассказывающие родственникам уезжающих, что самолет готовится к вылету, застучали женские каблучки по мокрому граниту пола.
Духота сдавливала грудь. Невероятная жара не отпускала Алма-Ату  уже на протяжение месяца, превратив газоны в высохшие полянки, скрутив листву деревьев в траурные коконы перламутровых гусениц. На небе ни одного облачка. И, даже ночью, температура не опускалась ниже 40 градусов по Цельсию, ставя изо дня в день рекорд за рекордом.
Автобусы наполнились вздыхающим народом и, пахнущими кожей, чемоданами. Нетерпение нарастало. Длительное ожидание в аэропорту сказывалось на нервах пассажиров. Медленно, будто забираясь на огромную гору, автобусы двинулись к, стоящему невдалеке, самолету. Всем хотелось как можно скорее вырваться из, утопающей в духоте и пыли, Алма-Аты.
Маленький гражданин, в огромной черной шляпе, переступал с ноги на ногу в задней части автобуса, и разглядывал рекламные плакаты, наклеенные на боковых стеклах вдоль всего автобуса. Позолоченные круглые очки съехали ему на самый нос и он постоянно пытался вздернуть их пальцем руки вверх, при этом смешно и неуклюже задевая топорщащиеся седые усы. Он был явно ниже всех ростом и костюм висел на нем немного мешковато, подчеркивая полноту бедер и явную худобу владельца костюма.
Автобусы наконец то затормозили и народ, выдохнув полной грудью, стал торопливо выбираться из тесных салонов и выстраиваться в очередь перед поданными трапами.
Ночной ветер старался изо всех сил остудить разгоряченные  тела, но только разносил запахи пота и грязи по всему аэропорту, вызывая подступившую  тошноту и желание побыстрее принять прохладную освежающую ванну.
В самолете, на удивление всем, разместились быстро. Заработали кондиционеры и прохлада заполнила салон лайнера. Истома и усталость взяла верх над желанием увидеть момент взлета и большинство пассажиров погрузилось в трепетный сон еще до начала полета. Мерно и натужно, но как то ласково и спокойно журчали двигатели. Голос проводницы рассказывал правила полета и эвакуации пассажиров. Командир корабля поприветствовал всех на борту самолета и начал разворот для взлета. Все шло в штатном режиме…

                ***
Приборы весело попискивали, заставляя пилотов нервно наблюдать за движением стрелок и цифр. Идеальные фигурки стюардесс ловко перемещались меж кресел, разнося вечерние напитки, одеяла и пакеты для самых слабых духом. Самолет быстро и уверенно набрал высоту и устремился к бескрайним полям и степным просторам Казахстана. На горизонте появились первые облака, редкие, распушенные, с острыми краями и рваными серединами. Они явно не несли признаков дождя и выглядели смешно и неуклюже на фоне черного ночного неба.
Постепенно последнее движение на борту самолета утихло и пассажиры погрузились в тихий мирный сон, изредка прерывающийся из-за резких изменений угла наклона самолета при его разворотах. Приглушенно мерцал свет. Блестели тусклым люминесцентным светом иллюминаторы. Тихо сопел, в тон встречному ветру, старый бортовой кондиционер.
Маленький гражданин в черном сидел в задней части салона, в самой близости от туалета. Он один занимал сразу три кресла, так как пассажиров на борту было очень мало и никто из присутствующих не претендовал на кресло возле самого туалета.  Сквозь его темные, в золотой оправе, очки проступали очертания крупных, печальных глаз. В руках он держал полиэтиленовый пакет, туго набитый какими то принадлежностями. После того, как все пассажиры уснули мирным сном, гражданин встал со своего кресла и направился в туалетную кабинку. Примерно минут через тридцать из туалета вышла великолепная, стройная брюнетка в твидовом пиджачке, белой, застегнутой до самой шеи рубашке, брюках-дудочках и маленьких сапожках на высоченном каблуке. Разительная перемена, произошедшая с маленьким гражданином в черном произвела бы фурор на борту самолета, но… все спали так крепко, что ни один человек данного преображения просто не заметил. Именно поэтому гражданин и летел ночным рейсом, в задней части салона самолета, что бы без лишних хлопот и проблем превратится из гадкого утенка в очаровательного лебедя. И ему это явно удалось…

                ***
Пробудившиеся утром пассажиры авиалайнера первым делом уделили основное внимание своей внешности и утреннему завтраку, предложенному стюардессами незадолго до посадки самолета. Вместе со всеми, на самом последнем кресле самолета, завтракала девушка, почитывая журнал, в прекрасном полиграфическом исполнении, и невозмутимым взглядом поглядывая на, весело щебечущих, пассажиров.
Она была свободна… Свободна! И только она одна понимала цену сказанного слова. Столько времени она ждала, когда удача повернется к ней  и она сможет умчаться от своего прошлого вдаль, забыть все то, что с ней происходило эти долгие-долгие годы, окунуться в мир счастья, тепла, заботы, любви…  Но, пока  она находится на борту самолета, она не в безопасности. В любую секунду на борт могла поступить радиограмма и, тогда,  конец мечтам, так страстно пленившем ее сознание, конец всей ее жизни, и без того трудной и печальной.
Девушка вжалась всем своим телом в спинку сиденья, она готова была провалиться сквозь обшивку самолета, лишь бы ее никто не увидел, не узнал, не выдал… Она сто раз пожалела, что переоделась на борту самолета, а не в туалете, после приземления в аэропорту. Но судьба в этот раз благоволила ей. Самолет тихо покачивал крыльями. Пассажиры мирно беседовали в преддверии посадки. Стюардессы суетились со своими тележками, стараясь как можно быстрее убрать остатки завтрака. Жизнь продолжалась…
И вот самолет ткнулся своим туловищем в мокрый, серый бетон Домодедовского аэропорта и все громким возгласом поблагодарили экипаж за прекрасный полет и мягкую посадку. Первоначальная суета переросла в медленный выход пассажиров на свежий воздух, тянувшийся, как показалось нашей брюнетке, целую вечность.
Аэропорт встретил пассажиров тысячами запахов. Запахи витали и летали между бегущими людьми, между торчащими креслами и кричащими продавцами. Москва предстала во всем своем отвратительном, грязном, манящем и зовущим великолепии. Миллионы приезжающих ежедневно посещали столицу, оставляя свой запах и несбывшиеся мечты на разбитых ступенях старого города….
И вот по этим разбитым ступеням несбывшихся надежд шагала прекрасная девушка, благодаря свое правительство за то, что оно отменило все таможенные преграды на пути ее трепещущего сердца.

                ***
Звонок, как всегда, раздался так неожиданно, что резанул слух сильнее автоматной очереди. Брюнетка вздрогнула, чуть не выронив из рук маленькую дамскую сумочку крокодиловой кожи. Схватила телефон обеими руками и, нажав кнопку приема звонка, стала жадно слушать слова человека, находящегося по ту сторону разговора. Первоначально ее тело сжалось в комок, глаза округлились и налились слезами, тушь потекла по щекам, черными каплями капая на черный твидовый пиджак. Она задыхалась… Задыхалась от радости и восторга слушая и слушая голос того, кого так давно и сильно любила, но не могла быть рядом, не могла дарить свою любовь, свое тепло, свою нежность… Она рыдала, уже не слышав ничего вокруг себя. Сердце выскакивало из груди, билось и кричало, ныло и стонало. Голова кружилась вихрем бостонского вальса. Душа пела… Она была так счастлива в эту минуту, что готова была умереть за один только взгляд, за один поцелуй, за один миг обладания, за веру… Она истинно любила. И верила, что любима в ответ. Она ожила.
Вытерев рукавом черные разводы на прекрасном лице, брюнетка истерически нащупала в сумочке принадлежности для макияжа, быстрыми и уверенными движениями умыла лицо кокосовым молочком, нарисовала изумительный изгиб полных манящих губ, поправила контур длинных черных ресниц и, уже уверенная в себе, сильная, стройная, прекрасная, высокая, направилась к выходу из аэропорта.
На улице, возле небольшого джипа, стоял мужчина лет сорока пяти, сорока семи. Он был одет в красный спортивный пуховик, черную вязаную шапочку с большим козырьком, закрывающим половину лица, черные джинсы и черные кроссовки, с торчащими из под брючин шнурками. Он явно искал кого то  взглядом в толпе, но не находил и нервничал при этом, постукивая рукой по карманам пуховика. Он был красив, но следы прожитых лет оставили на его лице многочисленные шрамы морщин, собирающихся у глаз веселым веером, и разбрызгались по короткой жесткой бороде крохотными паучками неуместной седины. Но глаза… Глаза горели как у юного римлянина, впервые увидевшего схватку гладиаторов на арене самого лучшего Колизея Рима.

                ***
Она увидела его первой… Ее взгляд остановился на его, ищущих, глазах, сердце на миг встало и судорожно заработало вновь, пытаясь протолкнуть по венам, в миг загустевшую от волнения, кровь. Миллионы мыслей пронеслись в ее голове. Зачем она тут? Что она делает одна в середине, одного из самых крупных, городов мира? Почему ее сердце так трепещет при виде совершенно незнакомого и, одновременно, самого родного, человека в мире? Как быть? Бросится к нему навстречу, откинув все предрассудки, выбросив из головы все печальные мысли, забыв навсегда все то, что так тяготит ее душу? Или…уйти…тихо, пока он не заметил ее? Странное чувство. Вроде ты нашел то, что искал, то, к чему стремился долгие-долгие годы и… стоишь и не знаешь как с этим счастьем быть. И счастье ли это?
Сомнения… Они терзают наши души всю нашу жизнь. Мелкими паучками лезут в наш мозг, обволакивают своей паутиной наше сознание, высасывают нашу уверенность в себе, наш разум… Эти паучки так искусны в своем ремесле, что сомнения становятся нашим вторым Я, нашим сознанием, нашим поводырем. Они, опутав наш мозг, медленно перебираются к нашему сердцу и тогда мы перестаем любить, а лишь чувствуем постоянное состояние тревоги, недоверия, недопонимания, лжи… Сомнения убивают наше сознание.
Вот и сейчас, одинокая красивая девушка стояла напротив того, кто казался ей воплощением всего самого светлого и лучшего и, не могла совладать со своими чувствами, принять какое либо решение. И так бы простояла, вероятно, долгое время, но… мужчина увидел наконец то напротив себя великолепную фигурку с огромными печальными глазами. Он замер… Как же глупы бывают мужчины. Ну право… Никогда первым не могут найти свою любимую в толпе таких же красивых, да и некрасивых, женщин, ибо глаза их разбегаются во все стороны от изобилия ножек, губок, глазок, бюстов, брошек. Умение сосредоточиться – не их качество. Мужчина разбросан, как и все его действия, как и сам его характер. Педанты встречаются крайне редко и, как правило, совсем не приспособлены к жизни…. Так и в этом случае. Мужчина стоял, хлопал глазами, веря и не веря в то, что перед ним стоит именно та, о которой он мечтал, кого он ждал и любил, не видя, не осязая, не чувствуя….Любил только за то, что она есть…
Бывает и такая любовь – любовь на расстоянии. Странная, необычная, совсем не изученная, но любовь!
Так они и стояли и смотрели друг на друга. Ее глаза наполнились теплыми слезами и они текли по ее щекам, прекрасным, покрасневшим от чувств щекам. Да, она плакала. И совсем не стеснялась своих слез, потому что это были слезы всей ее жизни, слезы свободы, радости, счастья… Она верила, что любила и была уверена, что любима. Она вырвалась из своего плена, в котором находилась последние пятнадцать лет и вот она здесь. А перед ней, совсем рядом, буквально в двух шагах, объект ее обожания, ее мечты. Стоит только шагнуть на встречу, протянуть руку, крикнуть, что она ждет его. Но… девушка молчала. Смотрела  на, стоявшего рядом, мужчину и плакала. Как трудно сделать последний шаг. А может это не последний, а первый шаг. Их очень легко спутать и не всегда поймешь кончается, или начинается какое либо действо, какой либо период твоей жизни. Первый шаг сделать порой гораздо сложнее – потому что он навстречу. Последний шаг сделать еще сложнее – потому что он в никуда. Все сложно в этой жизни, все ужасно сложно и одновременно легко. Нужно просто решиться и сделать этот шаг. Порой не думая, а доверяя лишь своему сознанию, своему сердцу.
И она его сделала…
В нос ударил сильный запах мужчины, совсем ей незнакомый запах. От него пахло теплом, уютом, домом, свежими булочками и машинным маслом. Знакомые, но такие незнакомые запахи. Сильные руки прижали ее к груди, губы интуитивно искали ее губы среди прядей ее черных волос и вот нашли их, впились своими солеными мокрыми губами… Миг блаженства. Сердце стучало так, что его стук заполнил каждую клеточку ее тела. Тук, тук, тук, тук, тук. Отбивая ритм в стиле степа. Душа взвилась ввысь и блаженно отдалась навстречу его горячим губам. Вот оно счастье! Она добралась до него, она достойна его, она будет счастлива…

                Глава 2.

                Кутерьма.

                ***
Она не услышала выстрела. Мужчина дернул головой, тело его обмякло, руки отпустили ее черные волосы и он сполз на мокрый асфальт в лужу грязи, оставленную после, недавно прошедшего, дождя. Из под волос тонкой струйкой вытек ручеек крови, ее становилось все больше и больше, пока она не смешалась с грязью, не залила весь тротуар… Кровь лилась и лилась, а девушка стояла с широко раскрытыми глазами и не могла выговорить ни слова. Сердце оборвалось и летело куда то в непреодолимую глубину ее сознания. Оборвалось ее счастье, такое близкое, такое дорогое. Мир ушел из-под ее ног.

                ***
                (Алма-Ата, месяц до полета)
В багажнике старенького Лендровера позвякивала старая саперная лопата. Этот звук раздражал Николая и на первом же расширении трассы тот остановился, что бы переложить ее в коробку из-под консервов, которая использовалась им для хранения мелких запчастей и тряпок. Он открыл багажник, упаковал лопату и боковым зрением увидел на обочине дороги, метрах в десяти от него, лежащую фигуру человека. Николай быстро заскочил в машину и надавил на педаль газа. Мало кто в наше время останавливался на дороге для того, что бы просто подвезти человека, а уж если случилось что то неладное, то ожидать помощи было просто наивно. Однако, когда Николай поравнялся с человеком, лежащим в пыли, он, к своему удивлению, обнаружил, что это молодая женщина. Он резко затормозил, сдал машину на обочину и вылез на подножку. Женщина не шевелилась, но грудь ее мерно вздымалась под разорванной белой кофточкой, откуда Николай сделал вывод, что женщина еще жива. Он со страхом оглядел окружающую дорогу степь, убедился, что на расстоянии нескольких сотен метров в округе никого нет и медленно подошел к женщине. Она была необычайно красива. Ее, и без того пухлые, губы были разбиты и на запекшуюся на солнце кровь уже слетелись непрошенные мухи. Ей тяжело было открыть глаза, но она их открыла и прошептала только одно слово: помогите. Помочь – могло означать для Николая в этой ситуации все что угодно. От благодарности спасенной девушки, до выстрела в затылок со стороны бандитов, бросивших ее умирать на дороге, вдали от селений и воды. Но Николай не мог оставить ее вот так просто умирать под палящими лучами солнца. Он быстро достал из машины бутылку минеральной воды, умыл лицо девушки, дал ей сделать несколько глотков живительной влаги и помог взобраться на заднее сиденье машины. Там он подложил ей под голову старенькую поролоновую подушку и быстро повел машину в сторону города.
Остановившись на светофоре, перед самым въездом в город, Николай вдруг почувствовал на своем плече руку незнакомки. Он повернул голову в ее сторону и увидел бледное лицо, с синяками и ссадинами, измученное и усталое словно человек не спал и не ел не меньше недели. От жалости сжались все внутренности в его животе.
- Остановитесь, пожалуйста, я выйду здесь, -  мягким, тихим голосом проговорила девушка.
- Я могу отвезти вас до ближайшей больницы, - ответил Николай.
- Нет, не надо. Я выйду именно здесь. Девушка взялась за ручку дверцы и Николай припарковался на обочине возле маленького продуктового магазинчика.
- Я могу вам помочь,- попытался остановить ее Николай.
Нет, спасибо. Вас могут увидеть со мной и тогда вы не оберетесь беды. Спасибо огромное за то, что помогли мне добраться до города. И она гордо пошла в сторону от дороги, превозмогая острую боль, сдерживая слезы горечи, пряча лицо под черными локонами красивых густых волос.

                ***
(окончание следует)