Житие Преподобного Трифона Печенгского

ПРЕПОДОБНЫЙ ТРИФОН ПЕЧЕНГСКИЙ
                житие в стихах

         Часть 1. В МИРУ

                1
Среди просторов севера великих,
Где ночь зимою не длиннее дня,
Среди лесов и сумрачных и диких
Сидел суровый странник у огня.

Невдалеке стоял погост лопарский,
Но странник - и угрюм, и одинок -
Не ждал отныне человечьей ласки,
Переступать не думая порог

И вежи дикой, а не то что сруба,
Худой, едва сколоченной избы,
Где было б все убого или грубо...
Нельзя уйти от собственной судьбы

И зачеркнуть грехи свои, как строки,
Написанные зря и невпопад...
Он жил с молитвой, странник одинокий.
Не раз слеза его мутила взгляд

И падала в огонь... О покаянье
Твердил пустынник вслух и про себя.
И полное тоски воспоминанье
Печалило его. "Сколь грешен я,

Мой Господи..." - шептал пустынножитель,
Крестился, клал поклоны, а затем
Глядел на небо, Божию обитель,
И был в тот миг благочестив и нем,

Как будто прозревая всей душою,
Что далее с ним будет. В небесах
Сияли звезды. Тишиной ночною
Весь мир объят был в северных лесах,

Пока что летних, мирных и невьюжных:
То Божье утешение для всех -
Для сокрушенных духом и недужных,
Кого измучил величайший грех -

И за него душа расплату терпит.
Суровый странник звался Митрофан,
Он знал уже, откуда силу черпать,
Откуда нам святой источник дан,

Молитв и сокрушений ожиданье,
Прощенье. милосердие и свет.
Бывает тяжело воспоминанье
И мучит нас в теченье долгих лет,

Как мучило и гнало Митрофана
До русских дальних северных лесов.
И он в слезах молился неустанно,
Раскаянья услышав вечный зов.

                2

И вспоминает странник Митрофан
Торжок, родной свой город - и семейство,
Отца и мать. что жили бедно. честно
И кротко, как священнический сан

Отца его велел. Из дома он
Был взят в богатый терем для присмотра
За резвыми детьми; и он охотно
Смотрел за ними, будучи силен,

Резов и крепок сам. И сан церковный
Не привлекал его: что толку жить
В нужде и в храме истово служить
Почти безденежно? Нужды духовной

В том Митрофан не чувствовал совсем.
Он удали хотел бы молодецкой.
Душой своей, еще наивно-детской,
Мечтал о славе он и между тем

Приглядывался к воинам бывалым,
Дивился их оружию, речам,
Одежде, и, чужой прельстившись славой,
Мечтал быть славным воином и сам.

Мечты его сбылись, когда, подросший,
В дружину он боярскую вступил:
То было для него посильной ношей,
Для молодца, исполненного сил.

Не раз ходя на "немцев окаянных",
Добился славы богатырской он,
Стал Митрофан одним из самых главных
Богатырей. Как ветром унесен,

Скакал он на коне своем могучем
И подвига военного искал -
Искал, чтоб стать средь прочих самым лучшим -
Отважен, весел, кроток и удал.

Но тут любовь пришла к нему нежданно.
Елена. дочь боярская, забыв
Про чин отца, влюбилась в Митрофана,
Оставив дом. богатство и родных.

Для воина отважного, который
Ее в ответ безмерно полюбил...
Венчаться не могли они; не скоро
Союз их знатью бы одобрен был.

Незнатный родом, мог ли Митрофан
На брак с боярской дочкой благородной
Решиться; был ему отказ бы дан.
Решили молодые жить свободной

Веселой жизнью, не прося родных,
Не ожидая их благословенья.
Любовь великая связала их,
И отдались они ее теченью,

Забыв о том, что строг Господь к тому.
Кто без смирения идет к Нему.

И в неспокойном шведском приграничье
Приют себе находят беглецы,
Решив с повинной, с крупною добычей
И славой возвратиться, как птенцы,
Что, оперившись, гордо навещают
Гнездо свое - и их за то прощают.

                3

Итак, с возлюбленной своей Еленой
И с другами по доблестям былым
Уехал Митрофан... Но вскоре с ним
Вдруг злые происходят перемены.

Врага карая доблестной рукой,
Но больше не у князя под началом,
Как прежде, начал богатырь лихой
Творить дела иные... Без причала

На свете не живет ладья пустая.
Она плывет одна по воле волн.
И даже рыбаку покорный челн
С веслом разбитым, берега не зная

Плывет, уж не послушен никому
И с треском разбивается о рифы.
Так говорят предания и мифы.
А человек - о как легко ему

Сойти с пути достойного. прямого,
Не восприняв, как должно, Божье слово!

И воин незаметно для себя,
И все его лихое окруженье
Вдруг начинают, волю полюбя,
Самоуправствовать. Их достиженья

Теперь не воинская честь - грабеж.
И сами не заметили, как стали
Разбойниками. Слишком невтерпеж
Проверить острие точеной стали,

Набрать богатства - но не у врагов,
А у своих же, русских; где же слава?
Мир со врагом, но все идет расправа,
И слышен плач сирот и русских вдов,

Ограбленных разбойничьим набегом
Дружинников и воинов своих,
Чье преступленье, видимое Небом,
Еще к ответу не призвало их.

И гордо управляет Митрофан
Набегами разбойничьими, словно
Забылось молодцу святое слово,
Отца его смиренный строгий сан

И Божий Суд. И сам он не заметил,
Добычей опьяненный дорогой,
Как сделался разбойником, и этим
Провел черту меж светом и собой.

                4

Подобно Кудеяру-атаману,
Что на орловщине известен был,
Стал Митрофан далеким Митрофану,
Которого Великий Князь любил,

Кого считали воином отважным.
Теперь он христианской крови лил
Немеряно; набеги он творил,
А ночью отмечал в ватаге бражной

При трапезе обильной. безрассудной
Грабеж и горькое свое добро:
Меха, шелка, литое серебро
И золото, и самоцветов груды.

Он чувствовал себя земным царем.
Елена верила ему во всем,
Его в делах разбойничьих прощала,
Снабженная оружьем и конем,
Она везде его сопровождала,

Но не черствела так. как он, душой.
Мягка и человечна от природы,
Она была посредницей большой
Меж ним и теми, для кого невзгоды

И ран, и смерти жаждал атаман.
Она своим заступничеством смелым
Людей спасала от смертельных ран,
Порой своим их заграждая телом.

Любя всем сердцем нежным атамана,
Она смиряла дикий нрав его
И не могла забыть про Митрофана,
Избранника навеки своего,

Который буйно. страшно изменился
И стал тщеславен. злобен и жесток.
Ей прежним светлым воином он мнился,
Который оступился о порог

И на секунду пал, но вот - восстанет.
Не восставал, однако, Митрофан,
Все больше убивал, напившись пьян;
Кого не встретит, всякого тиранит.

Елены сердце, каясь, трепетало.
Где нежный друг ее. где свет очей?
Все изменилось, в тартар все упало...
Одни лишь пытки тешат палачей,

Когда-то княжих воинов достойных.
Она ж, в парче и злате - как вдова,
Любви земной вкусившая едва
И брошенная бурей. Здесь разбойник

И там разбойник. Кто ж она сама?
Подруга местных страхов - атамана!
И даже не жена. Но неустанно
Сиял в ней свет и духа, и ума.

И верный дух - он жаждал просветленья
В безумных прихотях богатыря
И подчинял его своим стремленьям.
Но посланная Господом заря -

И та недолго держится на небе.
И как же слабой справиться жене
С безумием разбойника, что в гневе
Все забывал. Он пребывал на дне

Своих страстей, пороков и желаний,
Себя от воли Божьей отлуча.
Убийца! Отгорит твоя свеча,
И станет тяжким гнет воспоминаний...

                5

Сидевший у костра печальный странник
Слегка подбросил хворосту в огонь.
Затрепетало пламя, и изгнанник
Душою вскинулся, как сирый конь,

Когда скакун хозяина лишится.
Он помнил все, что после было с ним.
И как он смог тогда на то решиться?
Как смел?! И овладело горе им

В который раз. Он вспомнил, как однажды,
Ему ( со злобы, может) донесли,
Что юноша, ходивший с ним отважный,
Победы разделявший с ним свои,

Изменник! Трапеза была обильной,
Вино лилось рекой, и Митрофан,
Хмельной и буйный страшный атаман
Схватил топор, наточенный столь сильно,

Что не сносить бы парню головы,
Но тут Елена за него вступилась,
Как повелось. "О. окажи мне милость, -
Она твердила - Не губи. И вы,

Друзья, подумайте. Не тронь же. милый,
Сего несчастного: ведь честен он.
С тобою все сокровища делил он,
Кладу тебе я за него поклон

И говорю: он вовсе не изменник.
Душа моя. не убивай его.
Он верен был тебе, и на коленях
Прошу я заступленья твоего!"

Злость начинала гаснуть в Митрофане,
Но вдруг услышал он друзей слова.
Они шутили, трезвые едва
И злые на язык: "Опять в обмане
Наш атаман поргяз - в который раз!
Елена так не защищала б нас.

Небось она в изменника влюбилась.
Что слушать бабу - и, клянясь, соврет:
Мол, кажи мне, друг мой, Божью милость!
Сама ж предателю вина нальет

И поцелует: жив остался, родный!
Небось уж полюбовники давно.
Ей-богу, атаман, смотреть смешно,
Как слушаешь ты бабы благородной!"

Взметнулась ревность, точно злобный пес,
От неразумных слов у атамана
И над Еленой он топор занес:
"Так ты пришла сюда, полна обмана

И лжи?! А я-то разрядил тебя
В шелка и бархат - королевна, право!"
Кругом смеялась пьяная орава.
"Так вот же, получай, душа моя!"

И топором ударил он Елену.
Замолкли шутки пьяные и смех.
Кровь хлынула - и поразила всех.
Впервые все почувствовали цену

Убийству человека... А Елена
Упала под ударом топора.
И смертью этой потрясен, мгновенно
Над ней склонился Митрофан - пора

Настала протрезветь его рассудку
И изувеченной его душе.
Пред ним лежит, как будто на минутку
Прилегшая. но мертвая уже

Возлюбленная. Он зовет ее,
Трясет ее за плечи - все напрвасно.
Лицо ее прекрасно, чисто, ясно,
Но так бледно, как небо самое,

Окутанное тонкой пеленою
Из облаков. И поцелуев жар,
И все мольбы напрасны - чистый дар
Угас, как свет, - душа теперь иною

И неземною жизнию живет.
Ушла Елена - и куда придет?
Как на суде на Божьем скажет слово?
Но милость Божья очень велика.
И Митрофан над ней рыдает снова
И снова. Та, что вечно дорога

Была ему, была невестой, другом
Всем, всем на свете - больше нет ее.
Ах, как мечтал он стать ее супругом,
Все бросить для нее, к ногам ее

Сложить почет и все богатства света.
... Зачем топор лежит в густой траве?..
И все, как было: прочь уходит лето,
Подобно кем-то изгнанной вдове.

Друзья уснули,  бросив атамана,
А он сидел безмолвен, глух и тих.
Исчезла жизнь былая Митрофана.
Друзья, друзья - да что ему до них?..

Возлюбленная. я с тобой останусь
До самого рассвета, а потом
Со всем, что так ценил, навек расстанусь,
Твердя молитвы и держась постом.

             Часть П. РАСКАЯНИЕ И НОВАЯ ЖИЗНЬ

                1

Теперь он шел. ища уединенья
В лесах дремучих. прячась от людей.
Его страшили мрачные виденья,
Но света он искал в душе своей.

Неся на теле жесткие вериги,
Не чувствуя холодного дождя,
Он брел безмолвно, сдерживая крики
И стоны горькие. Все про себя

Хранил он, светлой тени повинуясь.
Она порой являлась перед ним,
И он внимал ей, той, кого, ревнуя,
Убил, и тяжкой скорбью был томим.

"Покайся, - говорила тень Елены
Изгнаннику. - Иначе ты покой
Не обретешь. Я больше не с тобой.
У Господа ищи святые стены

Приюта вечного, моли Его
Помиловать тебя как Своего

Раба несчастного, Его творенье.
Тогда тебя помилует Творец,
От крови он очистит, наконец.
Плоть грешную - и даст тебе смиренье."

Где жил и чем питался Митрофан
Во дни своих скитаний бесконечных,
Никто не знал; один, никем не зван
Он шел вперед в мучениях сердечных -

На север, вдаль. И каялся в грехах,
И слезы лил о прошлых преступленьях.
Забыл он в горестных своих мученьях
Давно о золоте и о шелках.

Пред ним вставали лица убиенных
Его рукой - и плакал он о них,
Как плакал бы о сгинувших родных,
Как плакал о погибели Елены.

Его уста не принимали боле
Ни мяса, ни хмельного: ел он то,
Что было перед ним, устав от боли,
Душевных мук и горя своего.

Коренья, ягоды, грибы. трава
Ему давали пищу - не желал он
Иного ничего, и ел он травы,
И воду пил, как немощный, едва

Ее касаясь, верил в покаянье
И силе Божией себя вверял.
Куда он шел в веригах, в одеянье
Убогом? Он и сам еще не знал.

Томимый жуткими порою снами,
Он просыпался с солнечным лучом
И плелся в добровольное изгнанье,
Все больше исцеляемый Врачом

Всех грешников, Который не оставит
Несчастного - и от греха избавит.

Подобно дикарю, как зверь средь леса
Шел странник Божий, горький Митрофан,
И путь его привел в лопарский стан
Норвегии, где жил он безызвестно,

Безвыходно, угрюм и одинок,
Сидел он у огня, немой скиталец,
И в сердце у него был только Бог -
И покаянье, нечисти на зависть.

Охотник и рыбак могли его
Увидеть и из жалости подбросить
И рыбу из запаса своего,
И трав, хотя он ничего не просит,

Но с благодарностью приемлет дар,
Когда ужасны голода мученья,
Но в сердце есть достойное смиренье,
А рядом пламени целебный жар.

                2

Ни зной, ни холод лютый Митрофана
Отныне потревожить не могли
Вблизи лопарского чужого стана,
Среди чужой неведомой земли.

Он нес свой крест на севере печальном,
Един, как перст, собой не дорожа.
И грызла мошкара его, жужжа,
И солнце жгло - но было изначальным

Пути его святое направленье,
И с верою держался он его.
И оттого росло сопротивленье
В служителях лукавства самого.

Лукавый видел, как в слезах печали
И покаянья зреет божий злак.
Он не вернется более во мрак
Грехов. что были для него вначале

Всей жизнью. Здесь не надобно и слов,
Чтоб видеть - восстает, подобно дубу,
Могучий воин, светлый раб Христов.
И верит бес увиденному чуду,

И силится изгнать богатыря
Из пустыни - из вотчины бесовской -
И страх наводит, но наводит зря.
Не устрашить величье бранью плотской

И страхом, иль видением, иль силой,
Которая могла бы погубить
Слабейшего - и многих погубила.
Но Митрофана не прогнать, не сбить

С проложенной дороги. Невозможно
Его к былым грехам поворотить.
Иным уже не может странник быть:
Все истинно в нем стало, все не ложно.

Народ лопарский был для Митрофана
Соседственным. Немного знал он слов
Лопарских. Но и то ему желанно
Уж было - молвить с парой рыбаков

Иной раз слово. Может, помогал он
В обмене между лопью и другим
Народом, и для этого хватало
Не много слов. Еще не сказан им,

Разбойником, недавним слог заветный,
Их Библии еще не учит он.
В них дремлет вечный Божеский закон,
Они еще доступны тени смертной.

Но видит Митрофан, что перед ним
Все люди, хоть и странен вид их дикий
В них место есть и горестям простым,
И радостям. Не кажется безликой

Душе пустынника их жизнь сама;
Полна она отваги и ума.

Лишь знаний,столь спасительных для духа,
У дикой лопи нет; но как-нибудь -
Мечтает Митрофан - иным их путь
Вдруг станет, и откроется для слуха

Народа дикого то, что ему
Открылось, утешая и спасая -
И будет это истина святая:
Коль есть Господь, народ пойдет к Нему,

Уверует, во что не верил прежде.
Не зря пустынножителем он стал.
Но как свершиться радостной надежде,
Как просветить народ у диких скал?

И сам он малокнижен, а учитель
Народу должен больше, лучше дать
Все то, что ведает пустынножитель,
Особую имея благодать.

                3

Когда на древней Колы берегах
Жил Митрофан, ему был дан желанный
Учитель, воспрещающий обманы,
Познавший пустыни великий страх -

Ее же воспитательную силу
Для духа, жаждущего видеть свет,
Для укрепленья внутренних побед
Во славу Божию. И сердцу мило

Становится в пустыне пребыванье,
Молитвы, пост и строгое молчанье.

Пять лет прошло с тех пор, когда, разбоен,
В вериги плоть и душу заковав,
Стал странником великий княжий воин,
При этом Божьим человеком став.

И вот встречает он Феодорита,
Пустынника такого же, как он,
Которому любовь Небес открыта,
Который с диким языком знаком.

Феодорит утешил Митрофана
Святою речью; мысль о лопарях,
О просвещенье их давно желанна
Была Феодориту. Знал он страх

И вот встречает он Феодорита,
Пустынника такого же, как он,
Которому любовь Небес открыта,
Который с диким языком знаком.

Феодорит утешил Митрофана
Святою речью; мысль о лопарях,
О просвещенье их давно желанна
Была Феодориту. Знал он страх

Пред Господом - и дикого скитальца
В товарища он скоро обратил,
Разбойника, отшельника, страдальца -
И дух его он речью окрылил

О том, что кроме плача о своих
Грехах, есть светлые в душе надежды -
И надо свято уповать на них;
И тех, кто в слове Божием невежды,

Учить и просвещать за годом год.
Так постепенно выйдет весь народ
Лопарский из забвенья смертной тени,
И узрит Господа, и воспоет
Хвалу Ему, и встанет на колени,
Как водится, пред образом святым,
Всем духом грешным преклонясь пред ним.

И вместе пребывают эти двое
В пустыне дикой. Помнит Митрофан
Свой грех, но также помнит то, что дан
Ему благой удел: не знать покоя,

Безмолвию священному учиться,
Как иноческий призывает сан,
А также языку, который дан
Был дикой лопи. Как теперь лишиться

Того, что он в ученье приобрел -
Как лопь учить святым догматам веры?
В себе он силы новые обрел.
Пред ним предстали дивные примеры

Отважных просветителей святых -
И понял он, что должен стать похожим
На славных и святых отцов своих,
И, как Феодорит, он должен тоже 

Учить язычников тому, что сам
Узнал от славного Феодорита.
Он больше не скиталец по лесам:
Ему ученье светлое открыто -

Великой истины святая суть;
И с нею он продолжит жизни путь.

Язык лопарский знает он вполне,
Чтоб говорить Священное Писанье
Всем лопарям в живое назиданье,
Чтоб их учить, а после наравне

Сотрудничать с иными лопарями
И украшать чудесными церквями,
Монастырями вьюжный дикий край,
Где на январь похож веселый май.

                4

Теперь друзьям пришла пора расстаться,
Чтоб веру в разных насаждать местах -
Опять в исканиях святых скитаться,
И с вечною молитвой на устах.

И Митрофану суждено вернуться
Туда, где устье Печенги. Он там
Знаком уж был в то время лопарям.
Но как заставить к свету повернуться

Знакомых и при этом так далеких
Священного Писания людей?
Но не боится Митрофан жестоких
Морозов и опаснейших зверей.

И неудачи тоже не боится...
Феодорит тем временем пошел
К заливу Кандалакшскому. Нашел
Он здесь лоплян, готовит их креститься,

Священному Писанью учит их
И хочет вместе с ними храм построить,
Чтоб души их смирить и успокоить
И стать земным учителем для них.

И Митрофан уже в труде великом:
Часовню строит он и на плечах
Сам носит бревна он в печальном диком
Краю и сам же рубит их на страх

Несметной силе смертной. Он иконы
Сам пишет с вдохновением любви
Ко Господу; и, веруя в свои
Большие силы, молится, поклоны

Кладет с радением служитель Божий,
С Феодоритом чистой верой схожий.

А после Свято-Троицкая церковь
Построена им будет, а затем
Столпы восстанут монастырских стен,
Что в устье Печенги, чтоб всякий смертный

Мог обрести здесь свой приют желанный,
Святой и чистый, Вечным Богом данный.

                5

И говорит отныне лопарям
Пустынник Митрофан о слове Божьем,
О том, что им служить должно подножьем
В делах духовных, дабы тем делам

Везде и всюду в жизни утвердиться.
Но с Господом легко ль соединиться

Тем, кто до этих пор иначе жил
И духу нечестивому служил,
Не ведая Священного Писанья -
И тяжелы им Господа воззванья,

Что чрез его служителя идут,
И веровать в Любовь великий труд.

Толпою собирались к Митрофану
И за волосы волокли его,
И били, и творили колдовство,
Чтоб он покинул Северные страны.

В медвежии берлоги приводили,
Отраву клали в скудную еду,
В питье его, хитрили, изводили,
Но не ему - себе же на беду.

Затем, что тяжкая беда неверье,
И зло его подобно злобе зверя.

Но Сам Господь пустынника хранил
От злобы колдунов, от их мучений,
И свет Феодоритовых учений
Пустынножитель бережно хранил

В душе своей... И горькое мученье
От недругов безжалостных своих
Сносил как горестное искушенье -
И проповеди продолжал средь них.

Так жил он, и прислушалось немало
К нему суровых диких лопарей,
И под конец достаточно их стало
Для построения святых церквей

И для крещенья, и для поученья
Других - и в каждом видел Митрофан
Спасенного из тьмы уничтоженья,
Исторгнувшего из себя обман.

И русским рыбакам известно стало
О маленькой часовне. И они
Улова уделяли ей немало,
Когда в иные появлялись дни

У Митрофана. Богомольцы тоже,
Узнав о просветительных делах
Пустынника еще на Соловках,
К нему ходили, помышляя: "Боже!

Хоть травки бы у келии сорвать -
В ней просветительная благодать..."

Пожертвованья также приносили
И каялись отшельнику с душой:
И всех он принимал - его любили!
Он видел это и шептал порой

В порывистом глубоком умиленье:
"Сколь, Боже, велики дела Твои!
Хвала Тебе! Ты спас Свое творенье
И возродил меня в Своей Любви!

Где сыщешь на земле грешней меня?
Но не оставил Ты ни плоть, ни душу
Мою - и я обет свой не нарушу.
Я всяким делом восхвалю Тебя

И всякой мыслию своей, и чувством,
И ощущеньем. Ты ж, как прежде, будь
Отцом моим и озаряй мне путь...
Святое место да не будет пусто!"

И как не жить на Севере с молитвой!
Она была оружием для всех,
Кто с нечистью выдерживая битвы,
В ней находил слова святых утех.

Из Строгановых родом новгородцы
Здесь долго жили, и все время к ним
Лукавые являлись полководцы -
И гнали их во вьюге горьких зим

И тьмы ночной. Шаршитами их звали.
Виденье смертоносно было их.
Лишь те, что вечно к Господу взывали,
Умели ополчаться против них.

С железными ногами и зубами
Шаршиты исчезали, как туман,
А после вновь являлись в горький стан
Новогородцев. "Это бесы сами", -

Шептали те, что живы оставались.
Немногие из них вернулись вновь
В свой Новгород. О том весьма старались
Все силы ада; без молитвы зов

Был пуст средь вьюг, не доходил до Бога,
Исчадья ж ада были тут как тут -
Они могучи, помощи не ждут,
И, как не плачь у своего порога,

Ты будешь ими горько изведен,
И не поможет твой последний стон.

Но знал виденья злые Митрофан.
Шаршитов, без сомнения. он видел,
Как прочих духов злых, - и ненавидел
Их злобу, будучи незлобен сам,

В молитве постоянен, верен, кроток,
В снегах окрепший телом и душой,
Он словно был из слова Божья соткан,
И с ним на Север точно Бог пришел -

Един, непогрешим - и гонитьь с места
Лукавых духов светлый раб Христов:
Он воин, богатырь среди лесов
И дикой лопи. Каждому известна

Духовная, телесная его
Благая мощь - и в страхе от него

Бегут все демоны, боясь величья
Благочестивого, и ровен путь
Пред праведником. Не ему свернуть
С сего пути, вдруг устрашась обличья

Нечистой силы, злобы колдунов.
В нем русский дух - и чистый, и высокий.
Он не боится северных лесов,
И гонит бесов странник одинокий

С любимых ими заповедных мест.
Не зря на нем животворящий крест!

                6

Крестить еще не может Митрофан
К нему явившихся людей из лопи:
Канон не дозволяет. Богом дан
Закон. Отшельник добрый не торопит

Ни времени, ни Господа. Он ждет
И в сердце православный крест несет.

И возвращению Феодорита
Он рад: к нему любимый гость пришел,
На чьих устах всегда живет молитва,
Который и его, убийцу, счел

Возможным вылечить, приблизить к Богу
И вместе с ним выстраивать дорогу
Для просвещенья диких лопарей.
Что гостя этакого быть родней

На свете может? Рад ему сердечно
И сам Феодорит. Их дружба вечна
И смерть сама их воссоединит
И близ престола Божьего велит

Дать место им. Пока же митрофан
Задумал в новгородские пределы
Идти к Владыке. Жаждой обуян
Он строить церковь - и просить для дела

Высокого сего благословенья,
И чтобы в лоно церкви вновь попасть,
И приобщиться Таинств во спасенье,
И вновь со церковью составить часть

Святую для любого человека,
Кто был крещен, кто причащаем был,
Кому сам храма вид с рожденья мил,
Кто Господом храним, любим от века.

Но епитимья за убийство - двадцать,
А не семнадцать лет, сколь Митрофан
Прожил средь сумрачных полночных стран.
Пока что он не может причащаться.

Но церковь можно возвести ему.
Строителей он тут же нанимает
И вновь идет в уже родной ему
Край северный - и там же церковь ставит.*

И жернова, и бревна на себе
С молитвой носит православный воин,
Постится. славит Господа - и, строен,
Взрастает храм на северной земле.

-------------------------------
* Свято-Троицкая церковь на реке Печенге

Три года церковь не освящена.
И Митрофан в волненье ожидает,
Когда придут иные времена,
Он молится; он трудится и знает:

Настанет день - спадет с него вина,
И дел презлых спадет былое бремя.
Муки он заготовил и вина
Для новой жизни, нового раденья

Во православии. И вот - свершилось.
Илия, инок, бывший в тех краях,
Все совершает таинства. И милость
Отныне на крещеных лопарях,

На церкви освященной и, конечно,
Уж приобщен всех таинств Митрофан.
Нет, Митрофаном быть ему не вечно:
Теперь он Трифон, пастырь диких стран.*

При нем служитель - иеромонах
Иона. Он свершенье Таинств чтит
И со смирением свершает их,
И верен Богу: в нем и Божий страх,

И Божия любовь - в нем все едино.
Всегда он в храме, верный ученик
Отныне Трифона. Душой проник
Он в то, что вечно, непоколебимо,
-------------------------------------
* О. Трифон принял постриг 1 февраля
   1533 года на память св. мученика Трифона


Во что уверовал он с детских лет,
Чтоб Новый проповедывать Завет
Средь лопи дикой, ныне окрещенной,
Чтоб стала христианской, просвещенной

Чужая северная сторона.
Ей Божья благодать теперь дана.

Здесь выстроен и монастырь при храме,
А братия - все те же лопари,
Что обратились к Богу изнутри
Душой своей, своими же руками

И церковь строили, и монастырь -
И мир царил меж ними, Божий мир.

                Часть Ш. ОКОРМЛЕНИЕ
                ЧАД ДУХОВНЫХ
                И ЧУДЕСА

                1
Неурожай на северной земле,
А с ним и голод... Но в монастыре
Умножилось число хвалящих Бога.
И преподобный Трифон восемь лет
Питает Братию. Любви обет
В нем сил взрастил по воле Божьей много.

И собирает милостыню он
В миру, монахов свято сберегая
От искушений и иных препон
Недобрых. Со всего приходят края

В обитель люди. Ради них и тех.
Кто стал монахом, Трифон преподобный
Старается - и ждет его успех.
Он насыщает паству. Дух же злобный

Смущает братию Феодорита,
Желающую жить легко и сытно.

И голода боясь, забывши Бога,
Они Феодорита гонят прочь.
Для них в обители все слишком строго,
И в душах их отныне мрак и ночь.

Они потом раскаются. Не поздно
Прощенье старца будет им принять
И вновь войти в святую благодать.
Но нынче беспрестанно, зло и грозно

Диавол ослепляет души их;
Феодорит же молится за них.

А Трифон в Новгороде в это время
Печется об обители своей.
Быть нужным людям для него не бремя -
Что может быть чудесней и святей?

Он через восемь лет вернулся к пастве,
И Господа прославила она,
Согрета Божией высокой лаской,
Любима богом, лишь Ему верна.*

И преподобный Трифон исцелял
Болящих и душевно, и телесно
Во славу Божью; праведно и честно
Он, как всегда, пред Богом предстоял.

                2

Стяжавший благодать Святого Духа,
Являл игумен светлый чудеса.
Вокруг монастыря стояли глухо
Густые и дремучие леса,

Где дикий зверь водился в изобилье,
Проведавший, что при монастыре
Есть скот, и если он не во дворе -
На выпасе- то малое усилье

Удачу зверю хищному несет:
Пред ним от века беззащитен скот.

-----------------------------------
* Из этого хождения "во вселенной"
   преп. Трифон привез Жалованную царскую
   грамоту. которая давала монастырю права
   на землю и льготы.


Однажды  приготовил Трифон тесто -
Просфоры изготовить - и в своей
Оставил келье. Вдруг пришел из леса
Медведь - царь диких северных зверей.

Квашню он опрокинул, тесто съел
И был побит за это преподобным,
Как малое дитя. что неспособно
Уразуметь весь смысл великих дел

И таинств. И, наказанный, ушел
Медведь обратно в лес, и запрещенье
Дал Трифон всем животным в поученье -
Не подходить к монастырю. И счел

Весь тварный мир запрет святой законом,
Что должен соблюдаться в неуклонном
Порядке; и отныне пасся скот
На пастбище. не ведая забот.

Лет триста минула с тех пор. Обитель
Хотят на древнем месте ставить вновь -
Восстановить ее - но местный житель
Противится. Невелика любовь

К святому месту у людей. И вот
Опять медведь великий появился -
И каждый вечер задирает скот.
Узнав о том, народ весьма смутимлся,

Поймать медведя хочет, застрелить -
Но не дается никому убить

Лесного зверя. Монастырский скот
Медведь не трогал- только деревенский.
Собрали жители поспешный сход
И так решили: "Это нам вселенский

Великий знак. Должно быть, этот страшный
Медведь - святого Трифона слуга.
Он не показывался тут века.
Нам надо уступить. То будет важный

Для всех поступок, - так решает сход. -
Монастырю уступим место наше".
Медведь исчез. Не трогает он скот.
На прежнем месте встал, светлей и краше,

Чем был, святого Трифона приют,
Великий монастырь; стоит и ныне.
Там Богу славословия поют,
Там вечной поклоняются святыне.

                3

Любим людьми Великий Князь Феодор.
Он набожен и кроток, и с отцом
Своим* характером не схож ни в чем.
Пускай не так силен, суров и бодр он,

----------------------------------
* Царь Иоанн 1У (Грозный)

Как Иоанн - зато он не жесток,
Не одержим печальными страстями.
В душе его живет всеблагий Бог,
И добрыми известен он делами.

В Москву приходит Трифон преподобный
Чтоб грамоту царя* восстановить
И тем права былые подтвердить
Монастыря на земли и на воды,

На льготы и на все, что Иоанн
Когда-то щедро даровал монахам
На Печенге, жильцам полночных стран,
Восставшим из языческого мрака.

Вот грамота подтверждена царем,
И с Трифоном встречается царевич
Феодор, воина Христова в нем
Узрев духовно. Он готов поверить

Всему, что скажет ревностный игумен,
Чье слово, как церковная свеча,
Горит во тьме. Без долгого раздумья
Одежду князь со своего плеча

Подносит Трифону. Она мала
Богатырю, но он берет с любовью
Великий дар, не поведя и бровью:
Оказанная честь ему мила;
-----------------------------
* Жалованная царская грамота
               
К тому ж одежду можно перешить -
И службы в ней церковные вершить.

Прошло немало лет с тех пор, и вот
Феодор - царь, а Трифон, Божий воин,
Преставился уже. И, беспокоен,
От шведов терпит русский наш народ.

Феодор мирный, не любя военных
Печалей и трудов беспеременных,
На бранном все же едет скакуне,
Чтоб войско храбрым было на войне.

В шатре он отдыхает, но явленье
Ему внезапно свято предстает:
Сам Трифон будто бы к нему идет,
И слышит преподобного веленье

Царь молодой: шатер скорей покинуть,
Когда не хочет он бесславно сгинуть.

И Трифон в сем явлении, как прежде,
С ним ласково и кротко говорит
О княжеском подарке - об одежде -
И вновь царя за дар благодарит.

Едва шатер покинул вдохновленный
И умиленный этим государь,
Как дрогнула земля и, раскаленный,
Влетел в шатер тяжелый страшный шар -

Ядро от шведской пушки. Так от смерти
Был преподобным русский царь спасен.
Святые наши, пребывая в свете,
Свершают чудеса, и связь времен,

Перед духовной связью отступая, -
Уже ничто у врат блаженных Рая.

                4

В Норвегии, средь диких шхер фиорда
Стоит и ныне мрачная скала.
Звалась она Старухой и была
Для колдунов ужасным местом схода,

Чтоб сумрачные жертвоприношенья
На ней свершать - и прочие дела,
Что Богу непригодны. Та скала
Имела бесконечное значенье

Для злых шаманов. Те с нее людей
Бросали в бездну в лютости своей.

В тот край явился Трифон преподобный
С Евангельским учением святым;
Воздвиг часовню пастырь.* Демон злобный
Ему уж не был страшен. Он иным
---------------------------------------
* Часовня св.Георгия на берегу р.Нейденэльве
    в Норвегии


Живет давно уж радостным законом.
Крестить он хочет местных лопарей,
Здесь пишет собственной рукой иконы
И Бога молит в кротости в кротости своей

Помочь ему в святом великом деле.
Но мрачно смотрят, злобою полны,
На праведника нойды-колдуны:
Недаром бес у них в душе и теле -

И, взяв их души в полон, погубить
Их мрачным и глухим неверьем хочет,
А вместе с ними погубить и прочих,
Чтоб души грешные заполучить

Навек в огонь и муку. Колдуны
Бормочут заклинанья и проклятья -
Все в адрес Трифона, и не понять им,
Что уступить ему они должны

И власть, и силу. На скалу Старуху
Шаманы собираются, чтоб там
Вновь страшно послужить своим богам
И дать презлой отпор Святому Духу.

Вот для большого жертвоприношенья
Готово все, и веселится бес,
Забыв, что уж не он хозяин здесь,
Что не угодны Господу мученья

Лоплян несчастных, чья душа темна,
Но дорога для Господа она.

Узнал об этом Трифон-Божий воин
И возгорелся духом, и в ладье
Лопарской, что легко пройдет везде -
И даже там, где плещет, неспокоен,

Морской прибой - пустился Трифон в путь,
И в колдовское прибыл он угодье,
К Старухе, той, что навевала жуть
На все лопарское простонародье.

А колдуны уж стали бесноваться
И в бубны бить, и криком, пляской злой
Уж потешают беса, что скалой
Угрюмой правит. Нойды не боятся

Здесь Трифона. "Скала у нас такая,
Что не приступит сей незванный гость
К ней близко," - думают шаманы, в злость
И лютость дикую душой играя

Для развлеченья демонов. И вот
Готовы со скалы они несчастных
Уже бросать - бессильных , безучастных,*
Готовых погрузиться в свой черед

------------------------------------------
* Во время ритуального беснования колдунов
    люди либо сами впадали в такое же беснование,
    либо становились безучастны ко всему, в том числе,
    и к своей участи

Во мрак бесовский. Но возревновав
О душах лопарей, встал старец Трифон
В своей ладье, и к Господу воззвав,
Воздел он руки к небу, и за них он

Смиренно, жарко молится, прося
Не дать свершиться ужасу убийства
И ритуальным козням. Что нечисто,
Тому свершиться здесь теперь нельзя,
         /
Не должно! Пропадай, работа вражья,
Пред силой крестной! Сколь же это важно,
Мой Господи, для бедных лопарей;
Помилуй их, спаси же их скорей!"

Так просит старец. Помолившись, он
Скалу знаменьем крестным осеняет -
И этим чудо дивное свершает
Во славу Божию: погиб закон

Отныне колдовской! И дивен Бог
В служителе своем, который смог
Свершить такое. Мрачные теснины
Вдруг задрожали; черные лощины

Поколебались. И старуха вдруг
Вся разом содрогнулась. Колдуны же
Камнями стали! Их распался круг
По воле Божьей, посланной им свыше.

Олени для языческих обрядов
Стоящие, вдруг обратились в прах!
Всех прочих обуял великий страх
От чуда этого. Узрел порядок
       /
Иной лопарский тамошний народ -
И он склоняет грешные колени
Пред Богом истинным: ведь где ж олени,
Где нойды? Нет их более! И вот

Отчетливо вдруг на скале угрюмой
И черной проступает белый крест:
Отныне Бог - хозяин сдешних мест.
Отныне уж живой любви разумной

Начнут взрастать прекрасные плоды.
И преподобный Трифон в умиленье,
В святое чисто веруя ученье,
Благодарит Всевышнего. "Где Ты,

Мой Господи, - там вечный свет и радость
И для души смирение и сладость.
Сколь дивны, велики дела твои,
Что ты свершаешь с нами по Любви!"

Доныне виден крест великий тот:
На черном - белый. Свято место это.
Кто Божье милосердие зовет,
Тому оно является. Для света

Нужна лишь вера грешным душам нашим.
И множество крестилось лопарей
У Трифона, отцом духовным ставшего
Для в Господа поверивших людей.

                5

Глубокий старец, светлый чудотворец
Великий Трифон тяжко заболел -
И изнемог подвижник-богомолец:
Пришел к концу земной его удел.*

К своей кончине старец сей готовит
Всю братию, скорбящую о нем;
О ней он Господа всечасно молит,
И, как всегда, молитвой и постом

Он держится и говорит он чадам
Своим духовным: "Плакать обо мне
Не должно вам. Мой путь идет, как надо.
Любите Господа всегда, везде

И всей душой, и всякой мыслью вашей.
Друг друга также вы должны любить."
Иона верный со святою чашей
Пред преподобным Трифоном стоит.

-------------------------------------
* Старец Трифон преставился 94 лет отроду

Чтоб принял старец Тело и святую
Кровь Господа-Спасителя Христа.
Вот причастился старец, как всегда,
О Боге в умиленье помятуя.

Сказал он также: "Мира не любите.
Мир окаянен сей, мятежен, зол
Он лжами горек, он людей губитель,
В нем человек, как щепка в воле волн.

Греховными сей мир ветрами полон,
Свирепствует, смущает и томит.
Не попаадайте к злым соблазнам в полон:
Да будет вера ваша, как гранит.

Там пребывайте, где Господень свет,
Где ни смущения, ни смерти нет."

Лег Трифон на подстилке, им сплетенной
Из прутьев - то постель была его
Уж много, много лет, и в келье темной
Казалось все и чисто. и светло

Все окружавшим Трифона. Лицо
Подвижника чудесно прояснилось,
И улыбнулся он, предав на милость
Господню благо духа своего,

Всю силу жизни и любви своей.
И охраняет ангел ныне мощи
Святого Трифона. Немало дней
И лет прошло с тех пор: но дни и ночи

Святого места нам не указали -
Доныне мощи не обретены.
Так Господу угодно. Без печали
Смириться с этим мудро мы должны.

Сожжен, разграблен будет монастырь
По преставленье Трифона. Но ныне
Стоит он, где стоял всегда. Святыне
Не суждено погибнуть: был бы сир

Наш Север без обители чудесной
И славными делами всем известной.

Благочестивый, нищий иль преступник,
Раскаявшийся в просветленья час -
Все просят: "Отче Трифон, будь заступник
За нас пред Господом, молись за нас!"

Так просим все мы. В грешных наших душах
Да явится живой любви зерно,
И возрастет, и даст плоды оно.
Пусть зло сего свершенья не нарушит,

Пусть не смутит нас внутреннею битвой!
ОБ ИЗБАВЛЕНЬЕ ОТ МИРСКИХ ТРЕВОГ
СВЯТОГО ПРОСИМ ТРИФОНА С МОЛИТВОЙ.
К РАСКАЯВШИМСЯ МИЛОСЕРДЕН БОГ.