Трилогия Калужские Хрони

1.ВОРОБЬЁВА
Здравствуй, бабка Воробьёва!
Вот опять тебе ***во.
Захожу я в твой подъезд,
Я весёлый красный крест.

Лестница петлёю вьётся,
Но никто не ****анётся.
А какой этаж? А пятый,
Опостылевший, проклятый.

Я в тринадцатой квартире
Руки полощу в сортире.
Колем в жопу, в ягодицу,
Воробьёвой всё сгодится.

Кстати, в ванной у неё
Есть мужик. На нём бельё.
Не подумай, что готов,
Просто на плакате он.

Бабушка релаху просит,
Вся трясётся и лопочет
Что-то про паркинсонизм,
Ну и прочий дибилизм.

Жопа Маши, как доска
И у фельдшеров тоска,
Когда со шприцом в руке
Иглы гнуться в той доске.

Лечим быстро, делать не ***,
Воробьёва нам не к спеху,
Потому диспетчера
Держат вызов со вчера.

Быстро вниз спускаемся,
Дверка закрывается.
Нам на вызов час положен,
Покурить спокойно можем.

В общем, если ты недавно
Пашешь на ноль три исправно –
Адрес этот заучи.
Адрес знают все врачи.

Сдам тебе я тайну эту,
Хотя нету в ней секрета,
Баррикад, сто сорок дом,
Бабка Воробьёва – в нём.



2.ПИЛЬКОВА
Ты молила меня уколоть тебе магний сульфат,
Ты кричала, что он тебе так хорошо помогает,
Обнажала свой старый, вонючий, заколотый зад,
И лежала личинкой жука, совершенно нагая.

Ты ещё говорила мне что-то про но-шпу в шприце,
Чтоб смешала её с драгоценным своим анальгином.
Я искала на жопе твоей место на ягодИце,
И мечтала сменить наконец но-шпу дротаверином.

Ты втирала, что ты совершенно не можешь ходить,
Разожратая жертва лекарств и режима в постели,
Я внимательно слушала, в мыслях мечтая убить
И оформить, как «смерть до приезда», хотела не смело.

А потом, когда магний сульфат наконец был введён
Внутримышечно и как обычно со сменой иголок,
Ты сказала, что были абсцессы и я обречён
Мазать йодом тебя. Потому как сотрудник я скорой.

Боже, дай мне смиренья в упрямо больной голове!
Боже, не посылай меня к ней, я прошу тебя, снова!
Или пусть она сдохнет, но пусть она сдохнет при мне,
Эта старая мразь, эта жирная сука Пилькова!



3.ФРОЛОВА
Померяй мне давление пять раз.
А лучше десять. Так оно точнее.
И не коси медбратовский свой глаз.
Мне девяносто лет. И я умнее.

Я лучше знаю, чем меня лечить.
Все дураки, а мне энап поможет.
Не забывай его ты разводить.
И в вену ты попасть ко мне не сможешь.

Эй, скорая! Я под руку тебе
Наговорю, признаю непригодной.
Прими участие в моей судьбе.
Сиди со мной, холодная, голодная.

Я ветеран войны. И ты изволь
Капризы мои чётко выполнять.
Но скорая уколет физраствор
И, может быть, успеет убежать

Ругаясь и хренея на ходу
От старческих миазмов и маразма,
От бабушки Фроловой, что в бреду
Не скажет слова доброго ни разу.

И адрес проклят – Луначарка, дом,
Так неохота ехать на него.
Мысль только греет нас о том,
Что ты не вечна. Значит – ничего,

Потерпим, наебём и убежим,
Нам не впервой лечить тебя, Фролова,
Колоть вместо энапа кубик лжи
И фильтровать в уме базар твой снова.