Старик

Седой, с морщинистым лицом
       от страшной худобы,
На берегу морском старик
        пел песню о любви.
На нем был латаный бушлат
        и куцые штаны.
Вздувались вены на ногах
        в синюшные узлы.
Гитарных струн касалась чуть
        иссохшая рука
И чистый голос выводил
        роскошные слова.
Он пел, неразмыкая век, как будто в забытьи,
И в кепку смятую его летели медяки.
Под вечер, подобрав гроши,
        он брел к себе домой.
В лачуге разжигал очаг нетвердою  рукой.
И согревал огонь живой убогое жилье.
Вливался белый свет звезды
          в открытое окно.
Старик  смотрел на небосвод
          как господу в  глаза.
И счастлив был он в этот миг,
            как малое дитя.
Он не роптал и не просил у неба ничего.
И лишь молитву возносил
                наивно и светло.
За то, что прожит снова день,
             за хлеб его и соль.
Что откликается душа на радость и на боль.
За то, что зреет виноград
               и в берег бьет прибой.
За то, что в утлом очаге
                горит огонь живой...