Я и Соломон

Как хохотал мой старый лысый пёс над немощью людской, над бренными обидами и глупыми распятьями словесной брани. Он говорил мне: «Милая, послушайте, вам, неужели, всё это так важно? Вам, неужели, всё это так нужно? И вам нисколько ведь не стыдно, дрожать в постели чуть живой от страха своего бессилия?»
А я сегодня онемела в снах своих. Ни слова не могла произнести. Я выдыхала шорох, скрежет листьев павших на дороги в пыль иль прах, потоптанный так скверно сапогами. Закованную в саспенс, словно в саван, несло меня течением Морфея. И я размытыми руками собрать себя пыталась воедино.
Как хохотал мой старый лысый пёс, свернувший в трубочку журнал. Пытаясь изловить мажорных мух, проснувшихся с капелью, он называл их душами, что в прошлой жизни гадили другим. Теперь же им в дерьме самим влачить существованье. Мой пёс мне говорил: «Вы не судья, оставьте эту участь богу. А коль вам делать нечего, займитесь вышиваньем. Сударыня, сидеть на месте, ждать финала, возможно лишь в театре, а в жизни потрудитесь выживать. Ловите блох, гоняйтесь за хвостом, чешите лапою за ухом... ах, это привилегия собак! Но чем вы лучше, если ничего не совершили?»
Я налила нам чаю. Мне и Соломону. В фарфоровые чашки с золотыми розами. Меня пробило на такую чисто женскую слезу. Он предложил платок и утешение, что жизнь менять всегда так сложно, но возможно. И если захотеть, то море по колено. В сюрреализме, право, так бывает! И пена к бёдрам, как ажурные чулки, и волны стрелками дизайнерских изысков.
Как хохотал мой старый лысый пёс и выдувал колечки из фамильной трубки с гравировкой Et hoc transibit*...


*Et hoc transibit (лат.) - Пройдёт и это.