Ленка

            Ленка

  Посвящается
Молодым девчатам-станочницам
Механического цеха      «М – 2»

          Пролог

Любимых надо заслужить.
Кто ищет - тот обрящет.

           *  *  *
Это было давным – давно.
В затоне, у причала,
Девчонка по берегу шла
И топиться в воде стала.

Платье длинное скинув враз
И винца отхлебнув сначала,
Прямо в воду смело пошла,
Рубашонка бела мелькала.

А на лодочной, в поздний час,
Все подумали:
Сплавать решила,
Поплескалась, и вот тебе  на-
С головёнкой под воду аж скрылась.

В это время - Затонский Митяй
Проходил бережком тем мимо.
Заприметил девчонку в воде,
Сразу сбросил всё и поплыл он.

А Митяй - паренёк простой,
Слесарь - сборщик на судоремонте.
Весь свободен и холостой,
Отслужил три года на флоте.

У Митяя подружка была-
Тимярёва и звали Клавой.
Не дождалась она моряка,
Как потом оказалось – шалава.

И вернулся на свой он завод,
Где трудиться в шестнадцать начал.
И по девкам теперь не идёт,
Небалованный ими мальчик.

А в кампашках встречался кто-
Не запали, да он не влюблялся.
Не запомнил он их в лицо,
Холостым оставался мальчик.
Вот и двадцать четыре в апреле,
И три года как отслужил.
Ни одной девице не верит,
И свободный, как Куба жил.

На своём корабле повсюду,
«Стерегущий» на Кубу ходил.
Ни одной девахи не любит,
Стороной их всех обходил.

А в затоне, в столь позднее время,
Молодняк ошивался там.
Веселились, пили, балдели
И доступных снимали дам.

Эту шоблу Митяй знал прекрасно
И им часто давал чертей.
Сходят в армию - дурь повыбьют,
И глядишь- заживут скромней.

С этой мыслью к воде спустился,
Ближе к лодочкам, что наплаву.
Вдруг заметил девчачьи руки,
И не может крикнуть:
-Тону!

По воде шлепки, как веслом.
Да ведь тонет на самом деле.
И с себя, всё враз поскидав,
Прямо в воду он бросился смело.

Та, водицы изрядно хлебнув,
Так и камнем на дно пошла бы.
Но Митяй молодец - подоспел
И за волосы сзади схватил.

Почему же именно так?
Но в воде не рассуждают.
Тут и сам ты на дно пойдёшь,
Коль не правильно девку спасаешь.

И за волосы крепко схватив,
Как с воды тащат котёнка,
А дышать, чтоб могла сама,
Из воды толкает девчонку.

Тут уж ноги чувствуют дно.
 Подхватив на руки девчонку,
На руках он её понёс.
И прилипла на ней рубашонка.


Прямо к месту вышел он,
Где недавно она раздевалась.
Босоножки и платье цветное,
Сумка чёрная, видно её,
На песке на боку валялась.

Что-ж ты, дурочка, так нахлебалась?
И полезла в воду зачем?
А спасённая не дышала,
Хлебанула водицы, ЕЙ-ЕЙ.

Наклонившись, поднял он девчонку,
Положил на колено тело.
По спине её крепко зашлёпал,
Чтоб дышать сама захотела.

Тут, спасённая резко вздохнула,
И вода ручьём полилась.
Задышала, да ты ж хлебанула.
И забилась аж в плаче вся.

Стала кашлять, дышала неровно.
Слёзы лились, бессвязная речь.
И зачем ты купалась в Затоне?
Ты себя могла не сберечь.

Босоножки небрежно брошены.
Сумка чёрная приоткрыта,
В ней бутылка вина хорошего,
Да и горлышко приоткрыто.

Что ж ты, девонька, хлебанула,
Да никак ты у нас пьяница?
И полезла в воду, нырнула,
Что наделала ты, красавица!?

-Я не…..
-Коль не пьяница, перекрестись.
Слёзы льются, дрожит девчонка.
Русы волосы слиплись, спутались.
Все скомкались, переплелись?

Оклемалася видно девчонка.
К борту лодки её прислонил.
От чего же спасённая плачет,
Слёзы льются и нету сил?

Слеза горючая на рубашонку,
А та и так мокра, хоть выжимай.
Да что-то же не так с тобой девчонка
Случилось што, а ну-ка отвечай!

Он ближе подошёл,
Пиджак вдоль борта лодки расстелил.
Ботинки стопкой, сумочку девчачью
И брюки сверху в рулон сложил.

И кепку сверху, всё ей под бедну головёнку.
И вдоль борта девчонку уложил.
А та дрожит аж крупной дрожью,
Еле дышит и не глядит.

Когда Митяй поспешно сумку брал!?
Она на бок упала,
И всё, что в ней хранилось,
Прям на песок повылетало.

Посыпались монетки,
Три мятых трёшки,
Расчёска, губна помада, кругло зеркальцо.

И он увидел красный паспорт,
Он раскрылся, а в нём фото.
Зелёного стекла, ноль семь бутылка,
А в нём хорошее винцо.

Митяй тот паспорт взял и прочитал:
Елена Александровна Багрова,
Год рождения - тысяча девятьсот пятьдесят шестой,
Не замужем,
Прописка по улице Толстого.

И номер сорок два.
Да это же общага заводская.
Ну и дела.
Зачем ты паспорт с собой таскаешь?

Да, тут нечисто дело.
А фотография, похоже, что отца.
Стоит военный, при погонах,
А в звании - младший лейтенант.
Весь в кожанке, танкистском шлёме.

И надпись, довоенная, химическим карандашом.
Писали послюнявив.
Вся выцвела, уже поистрепалась, чуть видна.
И надпись:
 Багров Александр и год сороковой,
А местность – Благовещенск, Дальневосточный край.

Зачем же ты отца таскаешь?
Подружка, что-то здесь не так.
Накинул на девчонку платье, как простынку,
Прилёг к ней рядом, чтобы согревать.
Она-ж  вся чакала зубами.
Вся  тянется к нему,
Лицом в слезах в него уткнулась,
И провалилася  без сил в тревожный сон,
Глаза девчоночки сомкнулись.
И от неё Митяй так  не узнал - то ничего,
Случилось с нею што?

Спала недолго-
Всего лишь на пяток минут заснула.
По телу пробегала волною дрожь.
Хоть летняя была та ночь, но холодком с реки тянуло.
Она зашевелилась.
-Как звать, красавица?
Спросил Митяй.
Она, как от толчка, глаза открыла,
-Елена я.

-Зовите просто Леной.
-А я Митяй.
По паспорту, я – Дмитрий, Дима, Митя.
Какой же чёрт, да в воду, тебя погнал?
В такую глубину, да под баржу.
Ты что, не знаешь нашего Затона?
Да и к тому-ж ещё пьяна.

Девчоночка зашевелилась.
-Да я для храбрости,
Боялась в воду я идти,
Поэтому хлебнула
Глоточков полных может быть с пяток.
-Зачем?
-На посошок.

-А я тебя серьёзно спрашиваю, не шучу.
Она ему в ответ
-Я жить на свете не хочу.
-Ты что, перекрестись, девчонка!
-Скажи мне, что же всё-таки произошло?

-Меня мой парень бросил,
Почти что год дружили.
И он ушёл к другой, скотина.

К богатенькой,
Там огород и дом, и сад.
Теперь же будет толстый зад,
 А тёща - известная торговка,
И обещала зятю
Дочкин «Москвичок» отдать.
Вот он и соблазнился, гад ползучий.
Прости, что говорю так честно незнакомцу.
Сегодня, узнала всё сама.
А чтоб топиться смело - я винца хлебнула.

С меня что взять?
Год мозги пудрил, а теперь в откат.
А я девчонка заводская
С зарплатой сто двадцать пять.

Живу в общаге,
Комнатёнка по улице Толстого.
В двенадцатиметровой - нас четверо девчат,
Аж по три метра на головёнку.
Там пукнуть негде и галстук завязать,
Не то чтоб Вас, ребят, встречать.
Куда идти - нет дома,
Одна на свете.

У тётки Зинаиды я жила,
А как работать стала,
То в заводское общежитие ушла.
У ней самой то трое своих детей.
Ей помогаю-
По двадцать пять, я каждый месяц приношу рублей.
А всё моё - со мною,
Уместиться всё в чемодан.
Досталось девке, Митяй подумал,
И как на белом свете жить одной?

-Вот только фотографию я сохранила,
Отца, довоенную ещё.
Горел под Курском в танке,
Болел он долго.
Ушёл в пятьдесят шестом,
В тот год, как я родилась.

А вскоре, мне три года было,
Ушла и мамочка, и я одна осталась.
Спасибо тёте Зине - взяла в семью.
Да, тяжело такое вспоминать.
У Ленки на глазах вновь выступили слёзы.

-Вот и решила утопиться,
Всё разом развязать.
Был пистолет, посмела  б застрелиться,
Но где его же взять?

Она ему скороговоркой,
Всё ближе прижимаясь,
Боялась что-то пропустить.

Всё рассказала Диме,
Как пыталась она уйти.
Таблетки снотворные хотела проглотить,
Чтобы уснуть,
Но не траванёшься на виду у всех.
Девчонки просто не позволят
Мне так уйти,
Аркашке за это вломят.

И вот шла берегом, вдоль пляжа.
Попробовала - там течение так волокёт.
Зашла аж по коленки,
Подол на платье замочила,
Но не решилась там.
Подумала - куда уволокёт?

Когда найдут?
Какой я буду?
И как меня всю разнесёт,
Что скажут обо мне друзья?
И там, на пляже я решила-
Здесь утопать нельзя.

А вены резать - крови я боюсь.
И так дошла я до Затона.
Теченья нет, спокойная водица.
Вот я сюда пришла по бережку,
То само место, чтоб топиться.

Решилась я сегодня утонуть,
А к завтрему – найдут.
Я всё продумала заранье.
Ведь платье останется на берегу
И сумочка, там документы,
И босоножки белы то же.
Душа моя, изгаженная этим гадом,
Со мной уйдёт.

А водолазы быстренько найдут
Моё бездыханное тело.
И за меня, на посошок, бутылочку допьют.
И нет меня
В таком большом противном мире.

И буду я, как новенькая, нецелованная,
Уж никому не нужной лежать в гробу.
Родной завод поможет,
Да цех мой механический  «М – 2»,
Где я шлифовщицей пахала,
На проводы копейку соберут.

Тут снова Ленка задрожала.
И слёзы, ручьём аж побежали-
Сквозь слёзы рассказала всё Митяю.
Как в воду стоячую пошла.
Ну, думала – конец,
А вот, когда хлебнула
Реки воды парной,
И стала я тонуть,
Так захотелось жить,
Назло ему-
Изменщику, козлу, засранцу.

Да неужели мне счастья не видать,
И утром солнышко мне не встречать?
И всё Митяю скороговоркой,
Не переставая вся дрожать.

Досталося девчонке.

А сил то нет,
Не то, что плыть,
И крикнуть не могу.
Вот так барахталась, хлебала
И шла ко дну.
Оказывается, здесь глубоко-
Тащило под баржу.

Да здесь же гавань.

Неведомая сила поволокла на дно,
Под баржу прямо.

Но что-то больно в волосы вцепилось.
-Так это я тебя тащил,
А то  меня б ты утопила.
У утопающих такая хватка,
Такая сила,
Тогда могли бы оба пойти ко дну.

Он заглянул в глаза.
Ох, как она зеленоглаза!
Уж отогрелась,
Волною била дрожь.

-Ты совершеннолетняя?
-Да, мне уж девятнадцать.
-Его любила?
-Не знаю.
Но только я не девочка.
Ещё не баба,
А прямо чёрти-что.

-Вы извините, я отвечаю прямо.
У нас так в цехе принято,
А не вилять хвостом.
Всё только прямо,
А не вкривь и вкось.

Всё так же била дрожь.
И Ленка, котёночком прижалась
Вся как-то сразу.
Дрожали мокрые ресницы,
И слёзы по щекам стекали.
Дрожа, к Митяю вся прильнула,
Тепло искала.

Не приставала девка.
Коза  была - та просто разлеглась.
Да не ****ёшка!
Девчонка, которая и целоваться просит.

Митяй, во все глаза,
Глядел на Ленку с изумленьем.
Сползло цветасто платье-одеяло,
Рубашка подвернулася,
Открылась грудка,
Розовые пятачки сосков девицы нерожавшей.
-Ох, как прекрасна девка Ленка!
Мелькает в голове Митяя.
-Какая в ней душа, какая?

Она всё ближе прижималась,
А Митя отвечал - холодны губы согревал.
Нигде такой самоотверженности
Ещё он в девках не встречал.

-Ты спас меня, и я твоя награда.
-Возьми меня, хочу тебя,
Не прогоняй.
-Ты жизнь мне возвратил,
Теперь твоей я буду,
И прямо здесь, где ты меня спасал.
Что будет завтра, я ещё не знаю,
Но а сегодня, этой ночью,
Вся в благодарности твоя.

-Бутылка, Митя, там целая осталась,
Давай хлебнём, за здравие, с горла.
Она зашевелилась, приподнялась,
Ища глазами сумку.
-Да здесь она,
Не пригодилася за упокой-
Давай за здравие.

-Да я не пьяница,
А просто так случилось.

Прости меня,
Уж коли что не так.

Хлебнули из горла немножко.
Закашлялась девчонка,
Вновь слёзы полились,
И задрожала мелкой дрожью.
Прерывисто дышала и слёзки вытекали
И прям по белой шее, всё ниже.

Как от удара, дёрнулась, раскрылась.
И грудь взымалась, розовые пятачки
Повылезали из разреза рубашонки.
Митяй, платье длинное, цветастое поправил,
Девчоночку укрыл.

Но всё равно, по телу дрожь бежала.
И чтобы дрожь унять, девчонку успокоить,
Он к ней прилёг.
Стал волосы запутанные поправлять
И гладить по рукам, щекам, как ребёнка.

Уж сколько жил,
Не доводилось попадать
Митяю в такую обстановку.

-Что ж ты наделала, девчонка Ленка?
Она дрожать аж перестала,
Взглянула на него и обожгла
Искрами глаз зелёных.
И руки тянет ему навстречу,
За шею крепко обняла.

Как он не упирался-
Она хотела.
И тело худенькое, молодое, белое
Навстречу так летело.

Да как же спасённой отказать?
Девчонка, с тонкими ручонками,
Ногами длинными его переплела,
Как капканом.
И поцелуем жарким, не ****ёшки,
Аж прямо в губы впилась, обожгла.

Не вырваться,
Теперь не оторваться,
В одно слились.
Она же шепчет:
-Я вся сейчас твоя,
Ты спас меня,
За это я отдамся.
И не гони меня, настойчивая я,
Я девка заводская,
Шлифовщица с «М-2»-
А цех стоит наш……
-Да знаю я,  всё знаю.

Ну  девка, ну огонь!
Как  втюрился, не знаю сам.
Да сколько было девок
И не запомнил, всё не-то.
А эта - девчонка Ленка,
Какой же случай приключился,
А дальше будет что ещё?

Но на раздумье
Она секунды не давала,
Прижалась вся и целовала.
И рук тех тонких, сильных вдруг не оторвать-
Его лицо к груди прижала,
Волна по их телам желания бежала,
И были они близки.
И в той волне,
Митяй наш захлебнулся сам,
Теперь она его спасала.

А после, дрожь уняв,
В обнимочку лежали.
Светились в полумраке её зелёные глаза.
Потом они заснули на мгновенье,
Друг к другу, нежность испытав.

Затрепетали, как крылья бабочки, реснички.
-О, милый мой, с опухших губ слетело,
А в темноте уж плохо различима.
-О, милый мой,
Я так тебя хотела!
Да, это после возвращенья к жизни
Хотеть так иль жажда жить?
Не знаю, что главней.
Прости меня, Митяй, коль сможешь.

И вот у борта лодки, на песчаной той постели,
Песок холодный снизу,
А сверху пиджачок,
Под головою туфли, брюки, кепка,
А вместо одеяла-
Цветасто длинно платье
С застёжкой сзади,
Они лежали.
Им было хорошо.
И не хотелося вставать.
Но время шло,
И надо что-то делать?
Она на Митиной груди совсем согрелась
И не отпускала никуда.

А он лежал и сам себе не верил.
Да ты, Митяй, совсем пропал!
Вся холостая жизнь,
Все девки проходящи мимо,
И ни одна не зацепила, чтобы так.
Теперь одна Елена Александровна так зацепила,
Спасённая подруженька-девчушка.
И говорит, что вся моя.

Не зря же дёрнул чёрт идти мне мимо.
Да и не чёрт,
А ангел, её хранитель меня послал.
Он сверху видел всё,
Ив трудную её минуту
Меня позвал,
Чтоб только я,
Никто другой,
Её бы не спасал.

Не от вина,
Что пил он прямо из горла,
А от девчонки Ленки,
Шла кругом у Митяя голова.

Да, сколько я живу на свете,
Такую не встречал.
В ней что-то есть.
Её огонь всю душу опалил и разметал.
И я теперь не прежний Дима-неудачник,
Я как в Восточной сказке Али-Баба.
А ты не Ленка,
Елена ты прекрасная,
Как в сказке.
Не я тебя нашёл, 
Ты меня нашла и разбудила.

Такое сокровище в воде нашёл,
И на всю жизнь.
И на фиг холостятство,
Свобода- дуракам.
Ведь в девке сила
Не в приданном  и нарядах,
А вся в душе.

И мне, без зеленоглазой,
Не жить теперь.
С такой могу я горы своротить.
А что не девочка,
Да, ведь, и я не мальчик.
Он про себя подумал,
Всё решил,
И стало легче и светлее на душе.
Митяй, как будто заново родился.

Они поднялись.
Он ей помог одеться, застегнуться,
Пиджак накинул, за плечи обнял
И заглянул Леночке в глаза.

А в них зелёная искра.
-Спасибо, милая, за нашу встречу.
Сколь буду жить - запомню этот вечер,
Теперь мы вместе, ты не одна.

-Ты доверяешь мне?
-Да, Митя, тебе я доверяю.
Не то здесь слово,
Я вся теперь твоя.
Иль оттолкнёшь меня,
Как та козлина?

-Да что ты,
Мы ж породнилися,
Пойдём ко мне, тебя я приглашаю.
Мой дом недалеко, в Затоне.
Заварим крепкого мы чая,
А если Лен слаба, идти не можешь,
Держи-ка сумочку,
Я на руках,
Я сильный, унесу тебя.

Ты Митя, то-же подустал,
Пойдём мы вместе, потихоньку.
Итак, они обнявшись,
Пошли по косогору.
Митяй нёс сумочку, 
Босоножки, туфли сам.
Она же за него держалась.

А наверху они остановились.
И взглядами Затонску гавань обвели.
И место то,
Где так согрелись у лодчонки старой
Где всё случилось в спешной их любви.

-Похоже, будет дождь,
Пойдём скорей!
А за спиной, аж молнии сверкают,
И слышно гром,
Гроза ночная догоняет.

И все таки, их дождь догнал.
Они, укрывшись пиджачком,
Почти бежали босиком.
Недолог путь и вот заветная калитка.
Без скрипа, стука они вошли.
Митяй на Барсика:
-Свои!
Тот и нее тявкнул,
Лишь подбежал, девчоночку обнюхал
И за руку лизнул, признал своей, однако
И хвостиком учтиво завилял.

Он в кухню летнюю её провёл,
Чтоб всех домашних не будить.
Сестричка малая, мамка,
Бабуля спали в доме.

А Ленка
Держалась еле-еле на ногах,
Как бедная устала.

Согрели, заварили чай.
Держа горячие гранёные стаканы,
Катали в пальцах, согревались,
Смотрели друг на друга.

Она, в смущеньи вся,
Не отрывала глаз с Митяя.
А он смелее,
Потом не выдержал,
Придвинул ближе стул,
За руку взял,
Что рюшки платья поправляла,
И пальчики,
Что были так тонки,
Своим дыханьем согревал.
При этом, как бы невзначай,
Их целовать старался.
Подруженька,
Спасённая, не отстранялась.

А русы волосы подсохли,
Все распушились,
И Лена причесалась.
Все ушки в завитках,

В глазах усталость.
И как-то повзрослела девчонка враз.

Где сволочь та,
Который, променял девчоночку такую
На толстомясую, богатую,
Стервозную, как торговка мать?
Митяй, как облупленных их знал.
А ихний, говёный «Москвичок -402»,
Однажды ремонтировал,
Тогда Тамарку-бомбу дочку увидал.
 
А под утро ещё прошёл
Короткий летний дождик,
Он пыль дорожную прибил.
Сверкало небо, всё грохотало.
И дождь, следы их босых ног,
Как шли они, размыл.
И нет для них в прошлое дороги.

Тут сон её сморил.
Он на руках донёс её к дивану,
Под голову подушку положил.
Она заснула.

Спала тревожно,
Порою замирая,
И дёргалась, как будто изнутри.
Дрожали веки,
Прикушенные губки – распухли,
Кровь полосочками запеклась,
Полураскрылись и несвязное шептали:
-Ой, мама, глубоко!

Во сне тревожном звала маму.
Потом вдруг позвала,
-Где же ты Митяй?
А Митя рядом сел,
И что-ж ей снилось?
-Она:
Мне холодно, согрей меня!

И всё бессвязно, скороговоркой,
И слёзы сами капали из глаз.
Глядел он на девчонку долго,
И тёплая волна накатывала к горлу.
-Какая же скотина
Так девку крепко разобидела,
Что решилась покончить с жизнью?

Он тронул Ленкин лоб-горяч,
Никак ты, девонька, в ознобе.
Да я, тебя такую,
Здоровую б не отпустил,
А всю больную,
Тем более я никуда не отпущу.

Тут Леночка проснулась,
Затрепетали веки.
И вот, из забытья,
Глаза в глаза.
И тянет руки тонкие, девчачьи
И прям за шею Митю обняла.
И тянет на себя,
И просит снова поцелуя,
Сама же вся горя.

А в этот миг, блеснуло так.
Раскаты грома,
И шум дождя стеной.
Пёс Барсик цепкой зашуршал,
Спасаясь от ливня в будке.

А Митя,
Малины полстакана с чаем размешал,
Подушку приподнял с её головкой,
К губам покусанным,
Когда тонула,
Стакан со снадобьем подал.

Она аж вздрогнула,
Когда коснулась о стакан.
О, как болели губки!
Он  мелкими глотками пить заставил,
А как же ты, девчонка, целовалась?

Назад поправлена подушка.
И как же жил я без тебя, подружка?
Скажу - я в общем и не жил.
Двадцать четыре
И ни одной путёвой девки,
Все проходящи, как в такси.

С тобою будет всё не так,
Не я тебя спасал,
А ты меня сама нашла,
Теперь, не отпускай!

А будет утро, 
Познакомлю с мамой Любой,
С сестрёнкой малой Таней и бабой Надей.
А папы нет уже.
Ещё есть Барсик,
Который ночью Нас встречал,
Вот вся моя семья.

В избушке - летней кухне,
Которая им домом стала,
Сушились на верёвке:
Рубашка белая с большим разрезом,
И платье длинное, цветное.

Его пиджак,
Рубашка в клетку, кепка, брюки-
Промокли все до нитки,
Пока с Затона шли.
Митяй, пред тем как всё развесить,
Встряхнул, поправил - не до утюга.

А ей, он майку длинную свою он предложил
 И отвернулся,
А майка, аж до колен.
Открыто всё - стесняется девчонка,
Девичью красоту смущённо руками закрывает.

Митяй укутал девчоночку мамкиным платком,
А Ленка благодарно на него глядит.
На старенький диванчик её он уложил,
Где можно только сесть,
Вдвоём не улежишь.
И одеялом зимним стёганым зелёным,
Он девоньку спасёную укрыл.

Уснула пташка сразу,
Но за руку держала.
Боялась оборвать
Незримых паутинок нити,
Что так связали её с Митяем.

А как заснула,
Пальчики ослабли,
Разжались сами.
Он ручку тонкую девчачью
Под одеяло спрятал,
И рядышком присел.
Всё на неё смотрел,
На спящее лицо девчонки,
Которую так удивительно нашёл,
С которой до самозабвенья так угорел,
И любовался ей.

На табуретке низкой,
Что стульчиком зовётся,
К дивану поперёк присел,
Чтоб ближе головой,
К своей подруженьке-девчонке,
Вполоборота, ей прямо в волосы лицом.

Да для двоих диванчик мал.
Глаза смыкались,
Стал засыпать.
Так сполз он на пол
И провалился в сон.

И снилося, как Ленку он спасал,
Как согревал,
От всех врагов оберегал.
Как на руках он Ленку нёс,
К нему она тянулась стрункой.

Она ж  вся улыбалась,
То приближалась, то отдалялась.
И силы не было пошевельнуться,
Рукою дотянуться,  вот ведь рядом
Девчонки рука, но не дотянуть.
И более не упускать хотел во сне Митяй.

-Не уходи!
Он ей кричал,
Но голоса не слышал.
И вдруг, как от толчка-
Всё тело затекло-
Проснулся,
А рядом Леночка его.

Как у ребёнка,
Подрагивают длинные ресницы.
И ровно дышит,
А губки то опухли,
Где прикусила – почернели.
На шейке, у ключицы,
Подрагивает пульс.
Жива моя девчонка!

А тут она проснулась.
Наморщив лоб, стараясь вспомнить,
 Митяю улыбнулась.
Взглянула так серьёзно,
Не по детски.

-,Митя,
Что с нами в Затоне произошло,
Всё правда, а не сон?
-Да, правда,
Я не один теперь,
Ты у меня одна.

И он в ответ поцеловал то место,
Где бился пульс, как родничок.

Он что-то говорил,
Но Леночка не слышит.

И руки по дивану разметав,
Во сне его искала.

Он руку тонкую поймал,
Прижал к губам и сразу успокоил-
На тонкой ручке, у запястья,
Где кожа так тонка,
На синих жилках пульс учащённо бился,
И к месту этому губами он приник.

Она другой рукой за шею обнимала.
При сильном громе,
Когда так громыхало и трещало в небесах,
Она вся вздрагивала
И во сне шептала:
-Я …твоя,  я вся твоя!

Кто мог обидеть так девчонку,
Пообломал бы я рога
И с удовольствием бы врезал по мордам.
И сам себе уже не принадлежу.
Теперь её я,
И она моя.
Меня поймёт моя семья.

Гроза катилась на Восток.
Уже светало.
И Митя рядышком, на низкой табуретке,
Чтоб Ленку не будить.
Пусть спит спокойно моя девчонка,
Такую буду завсегда любить.

А дождь всё шёл и так-же грохотало.
Под мерный шум дождя
Они, обнявшись, уснули снова-
Девчонка Лена на диванчике,
А он с ней рядом, на полу.

 А мама Люба руками аж всплеснула,
Когда картину увидала ту.

На стареньком, ободранном диване,
Под стеганым зелёным одеялом,
Лежит чужа девчоночка бочком
И разметавши руки.
Пушисты русы волосы,
Глаза закрыты, длинные ресницы-
Не вздрогнула в чужой постели
И не проснулась-
А сын,
На низкой табуреточке печной,
Прям головой ей в волосы уткнулся.
Сам на полу,
Вот так в обнимочку и спят.

Тут нечего сказать.
И вышла,
Не скрипнув дверью.
Коль так у них случилось,
Поздно ревновать,
Похоже,
Что судьба и сыну улыбнулась.

А тут Катюха, младшенькая,
Избушку навестила,
Ещё вчера там куколку забыла.
Глазёнки любопытные, всё увидала
И к маме Любе прибежала.
Показывает на избушку,
И босоножки притащила,
И примеряет на босу ногу.

-Смотри-ка, мам,
А там висят чужие вещи.
А мать вздохнула,
-Да нет Катюха, это наша женщина.
-Ой, мам, а как прекрасная она!
-Да, доченька, теперь ему – жена.

В семью Митяя
Леночка вошла с того утра,
Когда Катюха с мамой Любой,
В избушке, их спящими застали.
И мама Люба девчонку обняла,
Всплакнули обе,
Глаза девчоночки сияли.

Так познакомились и подружились враз.
И приняли в семью девчонку-Ленку,               
А свадьбы не было,
Просто вечерок.
Девчонок заводских,
Родных, ребят знакомых пригласили,

Позвали  Людмилу с Николаем-
Молодожёны,
Их свадьба отыграли  в Мае,
Всем цехом первым механическим,
В заводской столовке отмечали.
Да пригласили малолетку-Лёнку рыбачка.

А вот Светланка не смогла.
Пока что в заводской больничке,
Собой девчонка любимого спасла.
Зазнобка стружечка-калёна!
Её  Елена и Ермаков Митяй,
В больнице навестят.

А мама Люба, головку жёнки молодой,
Косынкой шёлковой покрыла.
И нет девчонки-Ленки,
А есть молоденькая жёнка-
Елена Александровна Ермакова.

А днём, подкрасила припухлы губки,
Сходили в общежитие.
Действительно,
Всё приданное Лены
Уместилось в чемоданчик.
Гитару, с бантиком на грифе, несла сама.

Шагала твёрдо, смотрела прямо
И не боялась больше ничего.
А взгляд то не девчонки-
А жёнки молодой.

Домой, в Затон, шла молодая пара.
Митяй нёс чемоданчик, она гитару.
И Лена глаз счастливых не скрывала
Ни от кого.
Смотрела прямо.
Шла не девчонка, а молодая жёнка.

                Эпилог

Прошло три года с той поры,
Как девка юная, в Затоне,
Хотела с жизнью распрощаться-
И как ей встретился Ермаков Митяй-
Слесарь-сборщик «Судоремзавода».

Девчонку-Ленку спас,
К себе домой привёл.
И стал ей мужем,
А она – женой.
От названия Затон,
Своих детей назвали.
Зоя, Толя - получается Затон.
А Зоечке - два с половиной года,
А Толику - всего полгода,
В декретном отпуске Елена.

И эту сказку про Митяя,
Что лук и стрелы взял,
Пришёл в Затон и стрельнул там,
Попал в Царевну-Несмеяну, Лену.

И в дом простой девоньку привёл.
Рассказывали перед сном детям, у кроватки,
Попеременно она и он.
У Димы - дипломная работа и защита,
И рядом Лена - красавица жена.

А Толик плохо засыпает,
А Зоечке уж третий год пошёл.
Така же русая, кудрява и зеленоглаза.
За шею папу Митю схватит,
Как клещ не оторвёшь.

В отделе кадров должность предлагали.
И так, все рабочие специальности прошёл,
Всё дело за дипломом,
А он не за горами.

А Ленку-шлифовщицу с «М-2»,
Зеленоглазую девчоночку
С завода «Октября», все помнят.
И рады ей,
Что счастье обрела.

              *  *  *
А фраерок Аркадий,
Что за богатством так погнался,
Жил с новою девахою – Тамаркой,
Как с тюфяком.

Коровою лежить,
В носе мизинчиком копаеть,
И «Москвичонком 402»
Старым соблазняеть,
Всё стерьва тока обещаеть.

Вот если был бы «Жигулёнок»?
Тады я посмотрел.
Пущай руки ноги
У Тамарки как столбы,
Всё б я стерпел.
Хошь волком вой-
Кады идешь домой.

Не вынес долго такой он жизни.
Через полгода сам решил слинять,
И прихватил хрусталь и серебришко.
Его разыскивает
Разгневанная торговка - Томки мать.
Да, запоздала:
Всё спущено уже давно
По ресторанам и биллиардам, казино.

Да как же мог Аркашка,
Красавицу девчонку-Ленку,
На толстомясую Тамарку променять?
Глаза что-ль были сзади.

Сбежав от бочки Томочки,
Аркаша кончил плохо.
В компании шальной
Соблазнили малолетку-
Испортили всем хором патефон.

За групповуху все мотают срок,
Как курвы, сами за колючкой.
Не уважает их никто,
Пущай сидят,
Их место у параши.

Прогулки строго вдоль колючки,
А как насильников,
Самих отпетушат.
Таких, вообще, негоже отпускать,
Была бы моя воля.

  12. 12. 2010г. Леонид Акимов