Понять невозможно...

ВРЕМЯ
№ 21, 22 мая 2003 года

В.Б.Микушевич:

«Без понимания православной культуры русскую жизнь, литературу и искусство понять невозможно»


О нынешнем положении культуры в нашей стране говорить тяжело - не потому, что в ней происходят какие-то сложные и противоречивые процессы, которые недоступны пониманию, а потому, что душа болит, сердце щемит при виде той культурной поистине разрухи, каковой мы являемся свидетелями. О причинах происходящего в культуре нашей России, о современной литературе писатель И.Блудилин беседует с замечательным русским поэтом, прозаиком и публицистом, православным философом, известным переводчиком Владимиром Борисовичем Микушевичем.

- Культура в России переживает не лучшие времена. О причинах, явленных на поверхности, - коммерциализация культуры, “смена вех” и т.п. - говорить не стоит, это в целом понятно. Но каковы, на Ваш взгляд, глубинные, т.е. истинные, причины происходящего сейчас в сфере культуры и вообще в духовности в нашей стране?

— Необходимо сказать, что в целом неприятие русской культуры в мире растёт. Оно принимает различные формы, иногда откровенно расистские. Иногда это, действительно, непонимание. И это отражается на положении дел в культуре внутри страны.

Вспомним недавний шабаш, связанный с преподаванием православной культуры в школе, - с полной фальсификацией этого вопроса. Преподавание православной культуры - это совсем не конфессиональное преподавание. Православная культура преподаётся ведь не для того, чтобы кого-то обратить в православие! Без понимания православной культуры нельзя понять русскую культуру и самоё жизнь.

Почему преподавание литературы в школе потерпело практически крушение в советское время? Потому что непонятна была она вся. Школьник так и не понимал, почему Татьяна не пошла с Онегиным, хотя она его любила? Почему Анна Каренина бросилась под поезд, хотя она была счастлива в любви, и те небольшие размолвки с Вронским, какие бывают в каждой семье между живущими вместе мужчиной и женщиной, ничего трагического в себе не заключали? Вне православной культуры, без православных представлений о браке, о семье — этого нельзя понять! Я уж не говорю об остальном русском искусстве. Как можно понять “Явление Христа народу” без знания православной культуры? Я полагаю, что в школе надо преподавать именно православную культуру, а не отдельно - “литературу”, “историю живописи” и пр. Они должны быть ветвями этого предмета, и люди других конфессий, живущие в России, тоже должны изучать её - изучают же они русский язык. Русскую историю без православной культуры понять невозможно. Православная культура - такой же независимый предмет, как, скажем, русский язык.

Мракобесные выступления против православной культуры вызвали всплеск надежд бывших преподавателей марксизма-ленинизма... Деятельность преподавателей марксизма-ленинизма была разрушительной. СССР был разрушен превратным отношением к православию. Если бы к православию, да и вообще к религии, к другим конфессиям, распространённым в России, начали бы относиться иначе хотя бы в 70-е годы, наша история сложилась бы по-другому.

Говоря о культурной ситуации в нынешней России, нельзя не заметить, однако, обнадёживающих симптомов. Страшно, конечно, подумать, сколько им противостоит!

Главный симптом - это духовная жажда. Это - особенность чисто русская. В западном обществе духовной жажды нет. Эта духовная жажда чрезвычайно сильна в самых разных слоях нашего общества. Она объединяет общество - но ведь бесконечно жажда объединять не может: жажда требует утоления. А когда утоления нет, это объединение очень зыбко и в конце концов превращается в разъединение.

Но духовная жажда утоляется у нас зачастую из нечистых источников. Ведь когда жаждешь, можешь напиться и из придорожной лужи. Обидно, ибо эту жажду у нас есть чем утолить. Но предпочитаются нечистые источники. Что я имею в виду? Например: как нам относиться к Октябрю? Если Октябрь - это хорошо, то всё, что происходит сегодня, - это плохо: частная собственность на средства производства, особняки, олигархи и т.п. Если Октябрь - это плохо, то почему нам сегодня всё ещё подают зачастую советский период как высшее достижение нашей культуры? Почему показывают нам “мыло” “Белого солнца пустыни”? Вообще, фильмы о гражданской войне - это бессмыслица, это демонстрация нашего национального позора. Вот я сейчас прочту вам стихотворение казачьего есаула Николая Туроверова (это стихотворение есть в антологии у Евтушенко):

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,
За широкою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою!..
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо:
Покраснела вдруг вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

Обратите внимание: денщик стрелял, разумеется, не лучше своего командира, но у него рука не дрожала, и он попал. Октябрь - это была революция денщиков. Именно они очень хорошо расстреливали...

Чистый источник утоления духовной жажды - это как раз православная культура, которая даёт возможность, кстати, и другим культурам существовать в России — в том числе и католической, и мусульманской, и еврейской. Если в России не будет православной культуры, то не будет никаких культур. Все культуры будут поглощены западными стандартами: сериалами, сектами и т.п. Лишь в сочетании с православной культурой в России могут существовать и исламская культура, и буддистская, и иудейская, и всякая другая национальная культура.

Кстати, советскую культуру я русской не считаю. Она - никакая. Она - лишь чётко организованная форма идеологической работы.

История советской “культуры” показывает, что в ней талант ничего не решает. Например, от прозы советского периода, строго говоря, остался один “Тихий Дон”. “Мастер и Маргарита” - культовый роман шестидесятников - нельзя назвать удачей М.Булгакова. Я полагаю, что роман неверно понят и читатель воспринимает роман не таким, какой он есть, а таким, каким его подают критики. Покой, который дарован Мастеру в конце, - это, если помните, всего лишь первый круг Дантова “Ада”... Иван Бездомный написал поэму по заказу начальства. Он должен был написать, что Иисуса не было, а он написал, что Иисус был, но плохой. А Мастер написал роман об Иешуа. Иешуа и есть псевдохристос, которого не было и быть не могло, так что поневоле насилуешь язык, говоря об этом надуманном персонаже.

 Образованному “Мастеру” удалось то, что не удалось Ивану Бездомному, который, в отличие от “Мастера”, сохранил своё христианское имя вместо литературного. Мастер говорит Ивану: “Прощай, ученик”, и, по-моему, истинный смысл романа в том, что его пишет ученик Мастера, профессор Понырёв, как историю несуществующего Иешуа пишет нищий духом Левий Матвей. Обоих постигла кара: оба оказались в сумасшедшем доме. Но Иван Бездомный наказан меньше: он вроде бы вылечился и превратился в профессора; а Мастер так и остался в лечебнице, награждённый покоем. Таким образом, роман М.Булгакова и проще, и сложнее надуманных интерпретаций, изобилующих в литературоведении. Что же касается пьес М.Булгакова, то они имеют скорее театральное, чем литературное значение.

— Что можно, говоря о культуре, сказать о русской религиозной философии? Она существует сегодня?

- То, что в России когда-нибудь существовало, никогда не перестаёт существовать.

Русская религиозная философия существует, но в крайне неблагоприятных условиях, унаследованных от советской эпохи. То, что преподаётся сейчас в вузах под видом русской религиозной философии, не русская и не философия. Русская религиозная философия не может быть академическим предметом. Её может преподавать только тот, кто сам является русским религиозным философом.

Ибо православная философия - это философия таинств. Таинства - тема неисчерпаемая. Например, Троица - мало кем понимается на Западе. С одной стороны, - это единое, с другой - у неё три лица, три ипостаси. И ни про одну ипостась нельзя сказать того, что мы говорим про другую. Отец - сущ, Сын - рождён, а Святой Дух - исходящ. Вот здесь начинаются расхождения с католиками. Католическая церковь считает, что Св. Дух исходит от Отца и Сына. Раз так, значит, Отец и Сын — одно. А если два — одно, то где же Троица? Я считаю, что в западной традиции Trinitas — это просто имя Бога, а не то живое переживание Троицы, которое лежит в основе Православной Церкви. Как говорил Флоренский, “если спрашивают, что такое Бог, посмотрите “Троицу” Рублёва”. У нас объясняют, где Отец, Сын, Святой Дух - но это неверно, потому что там представлена непосредственно Троица, ибо Отца вообще никто, кроме Сына, не видел. “Бога никто же не виде нигдеже”, сказано в Писании (Ин,1,18).

Когда говорят, что была “атеистическая традиция” в русской культуре, то пусть мне укажут плоды этой традиции. Как правило, упоминают в этой связи “Гавриилиаду”. Но, во-первых, “Гавриилиада” вовсе не посягает на евангельскую легенду, ибо там речь идёт не о Деве Марии, а просто о “еврейке молодой” и о её “душевном спасении”. А во-вторых, давайте от Пушкина оставим “Гаврилииаду” и будем его изучать по ней. Принесёт ли это культурные плоды? Вряд ли.

Любой талант в России вне православной культуры засыхает как бесплодная смоковница.

Апостол Павел сказал еллинам: “Некоторые из ваших стихотворцев говорили: “Мы Его и род”. (Деян., 17, 28). Философия культуры была им раскрыта так, как не раскрыл её ни один культуролог - что иногда поэты говорят то, что не говорит служитель Церкви. Бог поэтам что-то открывает - если они не зарыли свой талант в землю.

- Что вы можете сказать о современной литературе?

- Я за ней не слежу. Я предпочитаю читать классику - русскую, немецкую.... Из современных авторов я выделяю роман Евгения Витковского “Павел II” - остросовременный роман-гротеск с элементами мистификации. Я написал на него отклик - статью “Мёртвые души на ножах с бесами, или Как грустна Россия” - как видите, заглавие её - контаминация из заглавий произведений Гоголя, Лескова, Достоевского и Пушкина.

Из молодых поэтов я бы отметил Илью Тюрина — очень талантливого юношу, который погиб. Но краткое влияние на него Бродского (которое он очень быстро преодолел) - случай неблагоприятного влияния Бродского. Кто-то из поэтов, кажется, Межиров, говорил, что у нас появилась генерация поэтов, которые хотят быть сложнее себя самих. Ярким примером такого поэта является Бродский.

Вы заметили, что Бродскому легко подражать? Большому поэту подражать трудно и даже невозможно.

Великая нудача Бродского - Нобелевская премия. Как сказал один поэт, “Нобелевская премия поэту - вообще недоразумение. Как можно премировать поэта, который пишет на языке, неизвестном жюри?” Бродский - просто бывший поэт, ставший литератором.

- Как известный переводчик, что Вы можете сказать о состоянии нынешних дел в переводческом цехе? Успехи советской школы перевода известны, но как дела сейчас?

— Успехи переводчиков в советское время - миф! Не могло быть успехов там, где преобладали переводы с подстрочника! Мы виноваты перед литературами народов России: погибли безвозвратно мощные поэтические культуры. Переводы с западных языков делались людьми, знающими языки плохо. Возникло, тем не менее, превратное представление, что будто бы мы своими переводами улучшаем оригинал. Было присвоено право исправлять оригинал! Банкротство этой школы очевидно.

Недавно мне попалась на глаза поэма Александра Поупа, название которой переведено как “Ломка замка”. Это была классическая поэма “The rape of the lock” — “Похищение локона”. Или, например, Иона-Баптист в книге “Гитлер и Наполеон”. Как вы думаете, кто это? Не кто иной, как Иоанн Креститель.

У меня была любопытная история, характерная для нравов в переводческом цехе советской эпохи. Неожиданно в начале 80-х годов мне вдруг предложили работу из разряда тех, которую я не очень люблю. У нас считалось тогда так, что человек не должен переводить с языка, которого он знает. Это - советская школа художественного перевода. И нужно было добиться этого права. В то время как я переводил по подстрочнику с кабардинского, кто-то переводил по подстрочнику с немецкого. При этом меня заставляли это делать, я никогда к этому не стремился. Мне предложили перевести великую книгу армянского поэта Григора Нарекаци. Тогда даже боялись правильно перевести название. В оригинале она называется что-то вроде “Трагедии”, как мне говорили просвещённые армянские учёные. Я пришёл к выводу, что её подлинное название - “Книга покаяния.” Она писалась в конце 10-го века, когда ожидался Страшный Суд. Это покаянные молитвы перед Страшным Судом. Когда Страшный Суд не наступил, тон книги резко меняется.

Я стал изучать эту книгу во французском переводе армянского учёного Ощичана. Меня поразило удивительное сходство с православной литургией. Дело в том, что Нарекаци в Армении преследовали за то, что он боролся за восстановление православной литургии. Это делал ещё его отец, епископ Хосров. В Армении пытались присоединиться к православному миру, но этому мешало честолюбие каталикосов. Поэтому его всегда подозревали в ереси. И появилась впоследствии легенда, что он был тандракийцем — это ересь манихейства; хотя против тандракийцев он очень резко писал. Он признавал Троицу не монофизитскую, он признавал человеческое во Христе, две природы Христа, нераздельные и неслиянные. Когда я перевёл книгу (с французского перевода), началась история. Армянская “прогрессивная” интеллигенция думала, что это будет что-то “прогрессивное”. Если не прямой атеизм, то что-то просветительское. А оказалось, что книга самая церковная. И был наложен категорический запрет на печатание этой книги.

В это время пришёл к власти Андропов, началась новая волна антирелигиозной борьбы (был специальный антирелигиозный пленум, когда запретили цитировать любые религиозные памятники. Т.е. не только Св.Писание, но даже Веды!) Армянские учёные знали памятник Нарекаци хуже меня, потому что они по древне-армянски не читали, а я хоть французский перевод Ощичана читал и изучил. Когда Андропов умер, мне сказали: “Вот теперь ваша книга выйдет.” - “А при чём тут Андропов?”, - недоумевал я. «А вы знаете, Андропов ненавидел всё русское»- ответили мне. Его бы возмутил сам язык, которым вы переводите. Он не скрывал этого, на каком-то пленуме он заявил, что он “ненавидит всё русское”. И сразу армянских так называемых “учёных” во главе с Левоном Мктрчаном перестали слушать, и эта книга вышла - правда, без комментариев и без двух глав.

...Проблем здесь множество. Я сейчас заново перевожу сонеты Шекспира. Перевод их Маршаком - это типичная советская поэзия. Если снять имя Шекспира, мы получим, может быть, выдающиеся стихи — на уровне, скажем, советского поэта Степана Щипачёва. Но к Шекспиру они не имеют никакого отношения. В оправдание Маршака можно сказать, что, если б всё, что есть в сонетах Шекспира, было передано в его переводах, они б никогда не были б опубликованы. Это было бы сочтено непристойностью, недопустимым и т.д. Но нельзя и согласиться с тем, что несколько поколений читателей принимает за творчество Шекспира то, что на самом деле является творчеством Маршака.

Или, например, пастернаковский перевод “Фауста”. Это - неудача. Там есть прекрасные стихи, но это стихи Пастернака, а не Гёте. Кто хочет получить более или менее истинное представление о Гётевском “Фаусте”, рекомендую обратиться к переводу Холодковского. 

И.БЛУДИЛИН