История одного оди-ночества

Некто просверлил две дырки в небесной фанере
(один глаз Сириусом прикинулся, другой – Венерой) -
и сидит тихо по ту сторону: хочет знать, верю я в Него или не верю.

А мне, по правде сказать, фиолетово, есть он или нет его.
Центр моей Вселенной на том конце кабеля интернетного –
шлёт мне глупые смайлы/ссылочки/фоточки.
А я тут пылюсь, зарастаю травой, курю в форточку,
с тоской наблюдаю за тем, как порыв вырождается в дружбу.
Притворяюсь важным и очень кому-то нужным,
хотя сам не брился уже неделю, едва помню своё имя-отчество…
Что ж, разевай пасть, не брезгуй мной, одиночество.
Я съедобен, несмотря на сутулость, и возраст, и боли в груди.
Я давно понял, что мне от тебя не уйти.

Жизнь как жанр не предполагает весёлых развязок.
Так что можно колотить пятками, вопить до некроза cвязок,
чтоб тебе подали другую роль, другой грим и режим съёмок, -
тебя вряд ли услышат. В поисках резервной дозы силёнок
обшариваю застенок затылка, межреберные щели.
Кажется, еще рывок, еще усилие - и я у цели!
Помятый, серый, с многодневной щетиной, но полный решимости
всё изменить: для начала тараканов из котелка выгрести.
Два: пригласить ее в ресторан, на крайняк в кино или зверинец.
Три: смотреть на нее, как смотрит ребёнок на куклу в витрине.
Жевать в такт тофу/попкорн/сахарную вату
и вообще не думать о том, окажемся ли мы в кровати
или всё оборвётся у входа в метро, без лишних метафор:
ее увезёт маршрутка, меня – эскалатор,
она вернётся к своим рефератам, а я к своим строфам…
Короче вообще об этом не думать! Жевать тофу,
смотреть на нее, такую бессовестно юную, бодрящую, как мохито,
и совсем не помнить о том, что ты выжат, протёрт сквозь сито,
прокомпостирован жизнью от и до, почти расколот, почти померк.
Просто смотреть на нее, как смотрит ребёнок на фейерверк.

Развлекаю себя мыслью, что моя песенка еще до конца не спета,
что в ней еще десяток притопов-прихлопов и даже куплетов,
что в ней еще найдётся местечко для дома с камином, сада и чуда…
И плевать, что я – всего лишь песчинка на копыте верблюда,
на котором Господь бороздит барханы этой Вселенной,
надев куфию, белую с золотом, поджав колени,
замыкая/возглавляя караван из таких же верблюдов,
на спинах которых едут боги других миров, куда-то откуда-то…

Я почти слышу, как шевелится воздух над караваном…
Итак, я прыгаю на свой последний поезд прямо с пружин дивана:
Милая, пока я окончательно не разошёлся по шву,
давай, как сказала Луна Армстронгу, раздели со мной мою тишину.
Ты нужна мне, твоей нежности хватит на дюжину Богородиц,
смотри в меня, как небо смотрит в колодец…

Зачитай мне завтра свой приговор, моя полуночница,
теперь мне самому интересно, чем всё это закончится…

…

Таращится Сириус, лукаво прищурилась Венера -
там Некто, прежде чем окончательно списать меня, всё хочет проверить
забавы ради - верю я в Него или не верю…

И по правде сказать, пока она – ей-богу, подарок небес -
заливается над моими шутками и сносит мою грубую лесть,
и пока она тихо спит рядом, мне всё больше кажется, что Он есть.