Кто производит смыслы?

Все, что у мня есть это  стимул \ реакция,  как пара - мужик и медведь в русской деревянной игрушке,пилящие бревно, которое так и не будет перепилено.
Жизнь это ответ на внешние раздражители. Что то непрерывно происходит и я непрерывно реагирую иногда даже  обдумывая и обчувствуя свой выбор.
Мое тело, чувства, мысли,  действия и есть моя жизнь, а  стимул ее хозяин.  Он  оживляет меня.
Возможно страх смерти – это страх  потери  стимула. Без него не на что  реагировать, значит нечем жить. 
Что есть еще кроме этого? Есть то, что я могу создавать  сам. Уже  не в качестве ответа на воздействие.  Возможно это и  называют творчеством или  настоящей жизнью. Она начинается тогда, когда я  нахожу мотивацию внутри себя и произвожу собственные смыслы. Хотя вопрос: "Кто производит смыслы, которые я считаю своими" всегда остается открытым.


Фото Евгения Рязанцева


Из книги Славоя Жижека "Кукла и карлик: христианство между ересью
и бунтом"

"... вполне оправдан извечный павлианский вопрос: КТО СЕГОДНЯ
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЖИВ?' Что если мы «действительно
живы» только тогда, когда мы вовлечены в
бурную деятельность, которая выводит нас за рамки
«просто жизни»? Что если, сосредоточившись
на просто выживании - даже если оно и называется
«приятным времяпровождением», - мы полностью
теряем саму жизнь? Что если палестинский бом-
бист-смертник в момент подрыва себя (и окружающих)
в эмфатическом смысле является «более живым
», чем американский солдат, воюющий сидя перед
экраном компьютера за сотни миль от врага,
или нью-йоркский яппи, бегающий трусцой по набережной
Гудзона, чтобы держать себя в форме?
Или, рассуждая в терминах клинического психоанализа,
что если истеричка действительно жива благодаря постоянному чрезмерному провоцированию
своего существования, тогда как навязчивой является
сама модель выбора «жизни в смерти»? Иначе говоря,
разве человек, страдающий от навязчивых состояний
и придумывающий ритуалы, чтобы не дать
«этому» случиться, не борется с «этим» - избытком
самой жизни? Не катастрофична ли боязнь, что это
с ним действительно произойдет? Или, если рассуждать
с точки зрения революционного процесса, что
если различие между эрой Ленина и сталинизмом -
это также различие между жизнью и смертью?
Есть одна, по-видимому, второстепенная черта,
которая относится к сути дела: основная позиция
сталинского коммуниста заключается в поддержке
линии партии против «правого» или «левого» уклона,
короче говоря - в следовании безопасным средним
курсом; в противоположность этому для истинного
ленинца есть только один уклон, центристский,
- безопасный уклон «игры наверняка», оппортунистическое
бегство от всякого риска, связанного
с тем, чтобы откровенно и решительно «стать на
чью-либо сторону». Это настоящий
ницшеанский парадокс: самые большие потери
от противостояния Жизни всем трансцендентным
Причинам несет сама действительная жизнь.
Что делает жизнь «заслуживающей жизни», так
это ЧРЕЗМЕРНОСТЬ ЖИЗНИ: сознание того, что
есть нечто, ради чего человек готов рискнуть своей
жизнью (мы можем назвать эту чрезмерность «свободой», «честью», «достоинством», «независимостью» и т. д.). Только когда мы готовы пойти на такой
риск, мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЖИВЫ.