Снято!

Кипятком обжигаю язык, чтобы было больно.
Боль приводит в себя покруче любой таблетки.
Господин полицейский, дай те команду «Вольно»,
Перестаньте меня называть хорошей, малышкой, деткой.
Я запуталась. Заблудилась и эта сага,
Как сказала Земфира, вроде бы не закончится.
Но тебе от меня совсем ничего не надо.
Тем не менее я остаюсь твоим одиночеством.
Тем не менее я звоню, говорю «Соскучилась»,
Слышу это твое «Ага» или «Ну я тоже».
Господин мой, Господь, ну зачем мы так долго мучились?
Так упорно пихали жир в прокрустоОво ложе.
Я должна быть с другим. Ты это прекрасно знаешь.
С тем, кто пишет стихи мне, не с тем, кому я пишу.
И ты таешь, ты медленно, верно таешь.
Если ты не растаешь, сама тебя задушу.
Ты, как снег прошлогодний. Я существую в марте.
Ты мешаешься под ногами в моей весне.
Ты мне – финишная прямая. А я-то – на низком старте.
Ты – лишь шум из реальности в самом сладчайшем сне.
Я бы не уходила. Я бы любила дальше,
Как ты куришь, спала бы ночами в твоей футболке,
Твои руки боготворила бы,  было бы все, как раньше,
Я бы также по выходным навещала твою хрущевку,
Мы курили бы в форточку прямо в твоем подъезде,
Пили кофе бы по утрам у тебя на кухне…
Но к тебе уже не относится слово «вместе»,
Ведь любовь, как огонь, без пищи мгновенно тухнет.
Исчерпали мы все дрова, зажигалки, спички,
Ни черта уже не горит, ну во мне уж точно.
Ты мне нравишься, но по старой дурной привычке,
Да и то, только если мерзну февральской ночью.
Я запомнила все: твои ревности и измены,
Твои нежные поцелуи пальцев моих и шеи,
Твоих девочек малолетних, время январской Вены…
Я как память тебя буду греть, но уже не грею.
Не читай мне морали, пожалуйста. Знаю, глупо
Возвращаться к нему в шестой или в пятый раз.
Наши ангелы крикнули «Снято!» в рупор.
Наши ангелы все написали уже про нас.