Морская баллада. Часть третья. Февральское утро

Он спал как утёс - непробудный и грозный,
А за окном ветер бился морозный,
Ночь уползала из грязных стаканов -
Дешёвая дрянь, порывшись в карманах ...
Замёрзшее солнце вставать не спешило,
Не только не грело - оно не светило.
Коварный будильник зашёлся истошно,
Очнулся рыбак и ругнулся безбожно.
Финники ждут на работу гиганта
Он бы послал их всех в ... "Лаппеенранту",
Но Буська кружИт и корюшки просит,
 Pади неё герой всё переносит;
И транспорт забитый, похмелье и холод,
И скуку дозора, хотя и не молод.
И вот он встаёт небритый, голодный,
Сушняк заливает водою холодной.
Кто ж в феврале разверзает ложесна?
Но что уж теперь - ворчать бесполезно.
Ныряет в метро Петербургского бездну
Сограждане там не слишком любезны.
Свободное место как в сказке досталось,
А рядом девчонка во всю разорялась
Куда-то ни капли идти не желая,
Был мрачен гигант, разговор начиная.
Он ей объяснил всё как есть про похмелье
О том как не надо заигрывать с зельем,
Про "мель", "оверкиль" и про боцмана злого,
Про то как он выручил мастера лова.
Она испугалась но всё же спросила:
"Дядя моряк, что такое кормило?"
"Вижу вас в садике делу не учат ..."
А поезд летел в даль змеёю гремучей.
"Кормило, дитя, - иностранное слово,
Ну что ж разъясню, если слушать готова.
Я, как и мятеж, был рождён в Ленинграде,
Теперь Петербурге, тогда Петрограде.
И был изнуряем училищем, школой -
Морская судьбина - крест невесёлый.
Ты помнишь картину "Ленин в .... косухе"?
Такая висела у нас на "спецухе" ...
Мы шли в Лиссабон пополнить запасы
Дрожжей и песка и может быть мяса.
Вода за бортом как холодная стерва
Как тут не пить - расшатаешь все нервы!
Причалили в порт, забегаем в контору
Встречают нас: " Руссо?" - "Да, пискадоро!"
Бежим в магазин - до закрытия быстро,
А там предлагают винище в канистрах.
Оно молодое и вроде не круто,
Но взяли, и так же бегом по каютам ...
И сели на "мель" прямо там на неделю,
Ходили в лобаз и по местным борделям.
Когда ночь бродила,  мы всё ещё пили,
А позже и сами уже забродили.
Дошли до кормы, оттуда до рубки,
На плесневом трапе забили по трубке,
Спустились в машину, оттуда на мостик
Потом перекинулись с вахтенным в кости.
Потом я не помню, но думаю снова
Упали в объятья напитка хмельного ...
Когда от вина лавки все опустели,
Качаясь слегка мы отчалили с "мели"
И вышли куда-то  в открытое море,
Чтоб бражный нектар настоять на просторе.
- А как же кормило? - не понял ребёнок.
- Сейчас про кормило, смышлёный чертёнок.

Он факел с Олимпа достал из кармана,
Сигару зажёг и продолжил пространно:
"Мы были всецело в руках Посейдона,
Но Бахус бесспорно был нашим ведомым
И мы ему дань отдавали с лихвою,
Как вдруг чёрный флаг промелькнул за кормою.
Скрипучий корсар шелестит парусами
И гонится гад как акула за нами.
На нём капитан с подзорной трубою,
Он чёрной дремучей трясёт бородою.
Зловеще смеётся, но нам не до смеха" ...

- Мужик, эй вставай, до конечной доехал", -
Смурной машинист тряс героя за плечи,
Весь сон разогнав и лишив дара речи.
Гигант осмотрелся - пустые вагоны,
В развалку поплёлся к другому перрону.
Что же теперь? Опоздал на работу,
Лишь чудо спасёт  - так уж врать неохота.
Он ведь рыбак и рассказывать басни
Ему не к лицу, но ведь правда опасней ...
Ведь дома, оставшись на день без общенья,
Буська надеется, ждёт угощенья,
А на душе незнакомая кошка
Нервно скребёт и терзает, как мошка.
Мысли, как мухи, над кучей роятся
Удастся ль ему в этот раз отовраться?

Подходит к дверям  - там толпы клубятся:
Никак сквозь сугробы не могут пробраться.
Дворник лениво лопатою машет,
Видно сегодня гигант не расскажет
Им про хмельные скитанья по свету.
Он отошёл, затянул сигарету.
Останутся втайне вожди Атлантиды
"Красин", спасённый во льдах Антарктиды,
Поиски водки в странах Магриба
И дОбыча грозно-шальной чудо рыбы ...
Пока он курил, дворник вход отлопатил,
Гигант это время  даром не тратил -
Он вспоминал о Суэцком канале,
Как ящик криветок налево загнали,
Как в Северном море гарпунил акулу,
Как он с самоваром причаливал в Тулу,
А так же такое, о чём  не мечтаем,
Но, коль доведётся, в рассказах узнаем.