Где-то в сумасшедшем доме...

Где-то в сумасшедшем доме Старик играет на невидимой флейте. Из-под его нервных пальцев выпархивают маленькие хрустальные птицы, взлетают под серый потолок с разводами влаги, наполняя застывший навечно воздух чистым, прозрачным звоном. Вокруг собираются обитатели палаты, изумленными глазами следя за нездешним полетом, и тихими голосами повторяют каждую ноту. Подпевают все: и солдат гвардии Его императорского величества, и продавец улыбок, и Маленький Принц, и бледный юноша, которого обокрали – похитили правое легкое, когда он спал; даже гордый Александр Македонский, который из гордости никогда ни с кем не разговаривает, едва слышно ведет нежную мелодию. И лишь маленький мальчик, которому никто не верит, что он – крохотная рыбка в огромном аквариуме, молчит и просто беззвучно плачет, впервые в жизни сожалея о том, что рыбы так молчаливы. А птицы кружат, задевая друг друга и рождая при этом новые звуки, невыносимо, до боли прекрасные. А потом открывается дверь, и из черной дыры коридора входят люди в белом, со взглядами, полными неодобрения. И   под этими взглядами птицы застывают в полете, и одна за другой начинают падать вниз. И Самый Главный человек движением руки приказывает разойтись, и все понуро бредут к своим койкам, и лишь маленький мальчик, которому никто не верит, что он крохотная рыбка, бросается к Самому Главному, падает перед ним на колени и жестами просит не отбирать у них Музыку, потому что они, возможно, и лишены ума, но не лишены сердца. Две пары рук оттаскивают его, и на их пальцах блестит содранная чешуя, и кто-то еще уже готовит шприц… А потом все сидят на своих койках, и Маленький Принц обхватил колени руками, солдат гвардии Его императорского величества чистит свой кивер, а Старик бережно протирает невидимую флейту… Пожилая санитарка с потрепанной метлой сгребает на помятый совок хрустальные осколки и недовольно бормочет: «Вечно намусорят, а я убирай за вами… Дрянь всякую»…