Козни фей. Много букв

     В одном совсем уж крохотном царстве-государстве жила-была одна грустная принцесса. Ничто не могло рассмешить это прекрасное и невинное создание. А ведь вокруг много смешного и забавного: то шут Фусюнька зарежет очередного шпиона в уборной, то знаменитый шансонье Эрнст Арлеаныч Жупиков расскажет новую историю про жопу, то плебс опять закидает навозом фрондирующего оппозиционера канцлера Гнилорадова, ну а предводитель кочевников хан Скотопердин все "блэт" да "блэт" говорит. Билет на балет предлагает, не иначе.
    Не подумайте плохого, Фусюнька совмещал должность шута и телохранителя августейших особ. А Эрнст Арлеаныч был образованнейший человек, но вместо обсуждения генеза воображаемого в рамках солипсизма пошел на поводу у конь... конъюнктуры.
    Все бы ничего. Подумаешь, принцесса не смеется. Но ведь при дворе послы. А у этих иноземцев если собеседник не показывает зубы, значит имеет какой-то зловредный умысел. Разве можно в большой политике. Нет, не так. Разве можно в БОЛЬШОЙ политике допустить, чтобы оппонент сомневался в чистоте твоих помыслов? Да никогда. Это же вопиющее нарушение политеса. Да, все знают, что друг другу враги, но азиатская улыбка, как и ножичек за поясом, должны быть в наличии. Также  сгодятся камни, предусмотрительно разбросанные вокруг и терпеливо ждущие своего часа.
Да и женихи, опять же. Куртуазность. Сенокосы и ритэйлерские сети, глобальные перестановки кадров на свинокомплексе, интриги в профсоюзе ведьм. Иногда надо и похихикать, ну или же просто хотя бы улыбнуться. Чего принцесса в силу своего характера и мировоззрения не умела абсолютно.
Монархи, Эстуалон Раджпутович и леди Хомидонда, горевали, печалились и кручинились.
     Но как-то раз приходит одна фея и говорит доверительным голосом, глядя прямо в глаза: - Ю хев э праблем. Ай нау ит. Я наслышана о вашей трабле и в состоянии осуществить хелп. Есть у меня канал контрабанды в одну кантри. Пиплы в тех пределах живут крайне скудно и бедно. Чтобы не сойти с ума от безысходности, людишки прожигают жизнь крайне весело, просто обхохочешься. Там принцессу мигом охватит состояние всеобщего ликования, и вот как только она засмеется – заклятье сразу же перенесет ее обратно в ваши объятия. А там женихи, династические браки, всемирное господство и прочая ботва.

Фусюнька почесал яйца, на самом деле поправив метательные ножи и  вопросительно посмотрел на Эстуалона.
Царь забил понюшку табаку. Задумался.
- Всемирное господство, говоришь... Ап-чхи_будь_здоров_спасибо_Бог в помощь_что делаешь_сапоги стираю, - скороговоркой вымолвил он и улыбнулся – Верши свое колдунство, чудодейница.
Фусюнька глупо хихикнул, оглушительно пернул и пустил слюну.
 
Ни в сказке сказать, ни пером описать чувства прекрасной принцессы, когда вдруг, ни с того ни с сего, оказалась она одна-одинешенька незнамо где. Страх, ужас, прострация, офигение, да просто нет слов… Вернее, есть одно. Но мы же приличные люди…

      Аккурат в это же время со второй смены шел пролетарий. И не какой-то там заурядный представитель биомассы. Джон Громов был слесарем-интеллигентом. Своего настоящего имени Джон стыдился. Поэтому в свое время приложил массу усилий и времени, чтобы в паспорте стояло гордое имя Джон. Фамилию оставил пока свою. Она очень удачно сочеталась с новым именем, делая его намного значительнее. Сын его при рождении получил имя Элвис. Элвис Джонович Громов. Что может быть прекрасней любви к музыке?
Кроме гнетущего чувства социальной справедливости, Джон был не чужд духовным исканиям. Поэтому в поисках истины перепробовал решительно все религии, вовремя разочаровавшись во всех сразу. В настоящий момент волновали его новости со Вселенского конгресса пивоваров Мелитополя. Был он по моде разведен, в меру раскрепощен и толерантен. В целом, чувак себе на уме. Выпивал, конечно. Но только по праздникам. Поэтому шел он с работы с неизменной бутылочкой пивка в руке и мечтал о… Да о чем может мечтать человек во время всеобщей вакханалии?  Конечно же, о пиве. Но не о той моче, что поставляют в лабазы мочегонные гиганты. Джон мечтал о НАСТОЯЩЕМ пиве. О трапписте.

      В лунном свете бутылка показалась измученной принцессе жезлом власти, исполненным страшной магической силы, а блеск глаз неясной фигуры выдавал чрезвычайную одухотворенность, совершенно недоступную простолюдинам.

- Многоуважаемый сэр! Сыр рыцарь!

- Дева, ты меня еще гражданином назови, как на том пошлом суде по делу о краже антиквариата в Таганроге. Че нада? Кто такая? Откуда? Косплеишь? Болеешь? - И, довольный своим остроумием,  Джон заржал.

- Не знаю, что происходит. Ясно одно – я в беде. Из милосердия, помогите мне!

- Не вопрос. – Джон, привыкший к обычаям клубной жизни, и не такое видывал.
Мораль и нравственность уступали место социальному варварству и разнузданности нравов. Энтропия нарастала. Мир готовился к гиперпереходу в плазмоидное состояние.

     Довольно скоро они вошли в неприметное жилище работника умирающего в тяжелых муках машиностроения. На стене скромно висела плазма с метровой диагональю, на полочке солидно устроился усилитель Марантц, на полу непринужденно расположилась акустика Танной. Всеми этими предметами быта Громов страшно гордился.

     Глядя как незнакомая девушка аккуратно и опрятно совершает таинство вкушания пищи, чрезвычайно довольный собой альтруист думал, - А кто она, собственно, такая? Ни документов, ни регистрации. Одета странно. Шпионка? Глупость какая, иностранным державам все давно известно. Беглая сумасшедшая? Дичь полная. Уж чего-чего, а сумасшедших Джон каждый день видел по телевизору в различных ток-шоу. Девушка была более чем разумна. Панкуха? Опять же, нет. Те погрязнее, поразвязанней и при этом намного собранней. Тут что-то другое. А, может, она вообще с Кавказа?  - От этой мысли Громова прошиб пот. Убийца-извращенка на доверии! Он представил, как тихо и сладко засыпает. А к его нежному горлу тянутся острые нечищенные зубы террористки, как льется кровь, и как, урча и чавкая, упыриха в исступлении горланит непонятные вербальные смысловые конструкции.
И так ему стало жалко себя. Что хоть плач, хоть пива налей. Украдкой вытерев некстати набежавшие слезы, Громов глотнул живительной влаги.

- Ай лайк Элтон Джон. Ю ту? – с надеждой спросил он.

- Не понимаю, о чем вы, сэр.

- Да так, ничего.

Еще раз глотнув пивка, Громов решил, что траппист вожделей, а балтику прихлебывай. Все дела потом, а сейчас нужно поспать. Завтра на работу. Творить чудеса. И костно-мышечная биомеханическая субстанция перешла в режим сна.

Так начался этап их совместного существования, наполненный беседами, вернее, монологами Громова о высоком и чистом. Как-то раз, особенно намечтавшись жигулем, Джон решил, что раз он такой добрый и хороший, не мешало бы и девушке тоже стать доброй и хорошей.
В общем, грязная вышла история.
Джон потом себя страшно корил. Целых десять минут. Но потом просто-напросто забыл, решив, что каждый сам за себя, а, глотнув клинского, пришел к выводу, что как человек он не так уж и плох. К тому же, во снах все чаще маячил фужер с траппистом и подмигивающие монахи в рясах, танцующие кан-кан.

     Вскоре по населенному пункту тенью бродила оборванка, ни разу не похожая на дитя августейших особ. Холод и голод. Издевательства и побои.  Бесправие и отсутствие надежды. Дикость и нищета.

- Эй, бомжиха, иди к нам. Может, бухла? Или же задушевной беседы жаждешь?

Неее… Людей надо бояться. Где люди, там и зло. Принцесса неоднократно слышала от слесаря-интеллигента высокодуховную историю о голой женщине, живущей (в этом месте Джон почему-то всегда ухмылялся) с медведЯми в непременно кедровом лесу. Но подобных масштабов святости принцесса просто не могла себе позволить.
Разве что выбрать человека поприличнее и почище…

      В это время во дворец прискакал гонец с важнейшим секретнейшим донесением внешней разведки – шабаш фей при поддержке сопредельных королевств задумали переворот в стране. Для чего и была отослана в неизвестность принцесса. Дабы лишить будущего всю державу. Чтобы в отдаленных краях  надежда престола была предана позору и изведена до самой смерти.

      Срочно вывели из запоя Фусюньку. 
Как-то побеседовав с заморским желтым гостем, один из придворных поэтов проникся идеей культурного  культмассового пития. В оригинале гости на совместном мероприятии пускали друг другу по ручью пиалу с легким вином, предварительно отпив глоток и сказав какую-либо мудрость либо стихотворение.
Красота действа и заложенная в него идея поразили до глубины души. Настолько, что решительно необходимо стало попробовать приобщиться к культурным изыскам просвещенного мира.
За малым исключением - решено было взять таз водки и пускать по нему в плавание пустой стакан. Действующий игрок должен был зачерпнуть водки из таза, выпить, явить миру мудрость, либо рассказать стихотворение,  притчу, ну или же спеть песню и отправить пустой стакан следующему интеллигенту. Победителем считался последний оставшийся вменяемым.
В первую же неделю отравилось 200 поэтов. Падеж поголовья мыслящего слоя заставил власти отреагировать. Мероприятие запретили на высочайшем уровне. Но не из-за проявленного при этом вольнодумства, а ради банального сохранения стратегического  ресурса - базарных марионеток.
Деятели культуры истолковали запрет как покушение на свои права и свободы. Интеллигенция ушла в подполье, продолжая подыхать в промышленных масштабах.
На поиск подпольных ячеек и был откомандирован Фусюнька. Но его анабазис несколько затянулся.

Пришел черед парада возмездия. Фей на кол. Под раздачу попали общества любителей сыроедения, секта «Иван Купало – каждый день» и общественная организация, спонсируемая иностранными рыбными обозами, защищающая права родителей от детей.
До кучи были арестованы и осуждены бояре, грабящие караваны. Которых и выявлять не надо было – вся страна, от приказчика до свинопаса знала об их преступной деятельности. Опасаясь хунвейбинов, канцлер Гнилорадов принял постриг в монастыре ордена Понта Удушливого и удалился от мира под именем брата Жирепандры.
В спешном порядке отыскали шамана альтернативной школы магии, который почти абсолютно добровольно сотворил заклятие, перенесшее принцессу домой.
Оказавшись в горнице, знакомой до последнего клочка пакли и козявки на дне столешницы (месть Гнилорадова), глядя на родные лица, принцесса засмеялась. Даже захохотала. Слезы текли из глаз, омывая чумазое лицо протоками необыкновенного счастья.

- Истерика. Это нормально. Выпейте  микстуры, ваше высочество.

- Да чтоб ты сдох, эскулап сраный. Верни мне мой 2007-й, ирод!

И так еще долго стояла она, пугающе одинокая в своем понимании.

- Ну ёбт, - сказал ниндзя в печной трубе, перед тем как сорваться и быть растерзанным боевыми морскими свинками.

Новый день начинался феерично. Народ рукоплескал.