Исповедь памяти продолжение

                ШАБАШКА.                22.

                родному брату Владимиру

На горизонте топчутся уныло
Туч дождевых несметные стада.
Меня шабашка с братом заманила
В Вилейские однажды болота.

На четверых вагончик на колесах.
Безмолвна ширь осушенных полей.
И свежий дерн на торфяных откосах
Уложенный за двадцать восемь дней.

И словно сбоев не было в работе,
Не поглощала гать фашин настил.
И трактор наш не застревал в болоте,
Пытаясь вылезть из последних сил.

И будто мы, наш надрывая голос,
Не спорили о деле средь ночи,
И, зубы сжав, не лезли в грязь по пояс,
Где били родниковые ключи.

Но это было. И канал капризный
Теперь подвластен прочным берегам.
А нас судьба опять несет по жизни,
Как лист плакучей ивы по волнам.


                Август 1982 г.
                г. Вилейка





















                Письменное молчание.                23.


Посветлел небосклон.
В окна смотрит рассвет.
Мне опять почтальон
Говорит:» Писем нет.»

Писем нет, писем нет.
Это что за напасть?
Ты наверно в конверт
Забываешь их класть.

Может дома беда?
Почему ты молчишь?
Лишь дрожат провода
Над изломами крыш.

Да на ветках берез
Опрокинутых вниз
Тихо каплями слез
Дождь вчерашний провис.

Не унять дрожь души.
Нервы сжаты в комок.
Я прошу: « Напиши
Мне хоть несколько строк».



                10. 02. 1987г.



















                24.

                *                *                *               


В туман да иней кутают поля
Дни октября, который на исходе.
Лишь вдоль дороги мерзнут тополя
Одетые совсем не по погоде.

И в этой наготе дрожащих тел,
Наивно доверяющей прохладе,
Я затеряться снова б не хотел,
Как и не быть с самим собой в разладе.

Среди зимы не станет меньше туч
На полотне измятом небосвода.
И всякий раз короче света луч
Спешащей жизни прожитого года.

Сгребут листву холодные ветра.
Коварней станут скользкие дороги.
И изморозью с самого утра
Заря покроет сбитые пороги.

Окостенеет подо льдом река,
За берега цепляясь рукавами.
На все в природе есть свои срока,
Как у меня, по-видимому, с вами.

Того, что было больше не вернуть.
А может и не надо возвращенья,
Коль звезды, проложив небесный путь,
Находят лишь в движении спасенье.


                31. 10. 1995 г.
                Бавария ФРГ














                25.

                УТРО В ДЕРЕВНЕ.               



Гомон птиц. Рассвета грезы.
Солнца ранний стук в окошко.
И рассыпанные росы
Из лубочного лукошка.

Вязь теней. В пустых задворках
Синих сумерек разводы.
На истоптанных пригорках
Теплых красок хороводы.

Томный взгляд лесной опушки
Из-под сбившейся косынки.
Да пророчество кукушки,
Прилетевшей из глубинки.

Ослабевший запах мяты
Чахнет в утреннем пожаре.
С укоризной стог измятый
Смотрит вслед ушедшей паре.




                02. 8.  1990г.























                26.

                Года.


Года, года. От них не скрыться
Под детским пледом с бахромой.
Они летят, как в вырей птицы,
Чтобы не встретиться с зимой.

Им машет вслед октябрьский ветер,
На день рожденья пригласив
Излом луны на парапете
И листьев скомканных курсив.

Запутав грешной суетою
Судьбу со стрелками часов,
Путь помечаю мой чертою
Еще мальчишеских усов.

Под покрасневшим небосводом
В лучах закатного огня
Года таинственным уходом
Взрослее делают меня.


                24. 10. 1986г.
                Олимпишесдорф    ГДР.

























              Школьная  весна.                27.

Как ученик прилежный в школе
Чернильных клякс стирает грязь,
Скоблит весна на рыхлом поле
Остатки снега, веселясь.

Как долго тянутся уроки,
Когда с утра наперебой
Ручьев серебряные строки
Грачи читают меж собой.

И чтобы плыть к далеким странам
От строгих глаз учителей,
Тайком разложен по карманам
Флот самодельных кораблей.

Наивна детская отрада.
Но ведь весна! Зиме конец!
Из глубины пустого сада
Поет восторженно скворец.

Чисты весенние напевы,
Наполнен жизнью каждый звук.
И ржи озимые посевы
У пашни слышат сердца стук.


                14. 4. 1988г.






















             Закат  в  саду.                28.


Смолкший сад, укутанный туманом,
Приютил доверчиво печаль
Ту, что мы прикладываем к ранам
Наших душ, когда о прошлом жаль.

Остывает в сумерках заката
Раскаленный солнцем небосклон.
Летний день уходит без возврата
Вдоль слегка зардевшихся окон.

Ждут влюбленных тайных троп развилки
На примятой юностью траве,
Где любви отвергнутой прожилки
Проступили в гулкой синеве.

Не спеши задернуть плотно шторы,
Сузив тканью комнаты квадрат.
Пусть души открывшиеся поры
Впитывают тающий закат.


                Май-июнь 1988г.
































                29.

                ПЕРВЫЙ  ДЕНЬ  ОСЕНИ.

Утонувшее в темени небо
Осветил, разгораясь, рассвет.
И вдоль улиц петляет нелепо
Синих сумерек тающий след.

Жмется тень в закоулки и щели.
Ночь прошла. И к чему разговор,
Если птицы охрипнуть успели,
Заведя  неоконченный спор.

Осень, справив в саду новоселье,
Примеряет на платье своем
Из камней дорогих ожерелье,
Засверкавшее ярким огнем.

Но душа не оконная рама,
Жадно пьющая щебет и свет.
Она помнит о прошлом упрямо
С острой болью растраченных лет.

И поэтому может так рано
Средь моих затерялись волос
Ранней осени волны тумана
Вместе с летними каплями рос.




01. 09. 1988г.














                30.

                ПОТЕРЯННЫЕ   ДНИ.


Словно в клетке железной
Бьется  птицей в груди
Мое сердце над бездной,
Что легла на пути.

И толкает в затылок
Все сильней и сильней
Строй распитых бутылок
Хмелем выжженных дней.

Жить хотел я иначе.
Да как видно, не смог.
Затерялась удача
Среди пыльных дорог.
.
Отплясали, отпели
Дни надежд в неглиже.
Жаль, заткнуть нечем щели
В пересохшей душе.



                16. 12. 1988г.
























                31.

                БЕССОННИЦА.


Отойди, не мешай.
Я уснуть не могу.
На дворе ведь не май,
А деревья в снегу.
Утомленные шорохи темени
И мороз без уздечки и стремени.

Не дави на виски
Боль обидных потерь
И не рви на куски
Мое сердце как зверь.
Даже сад с обмороженной кожею
Снег укутал пушистой порошею.

Я и сам перемерз,
Но в ночной тишине
Пледа теплого ворс
Согревает вполне.
Да вот точит внутри червоточина,
И душа горбылем заколочена.

Горьких мыслей клубок
О моем бытие,
Словно лагерный срок
По расстрельной статье,
Намотала мне на ночь бессонница,
А сама где-то рядом хоронится.



                30. 01. 1989г.















                32.

            ДОЖДЬ   ПРОЙДЕТ.

Поздний август хандрит непогодою.
Дождевых облаков колок взор.
И промокшею насквозь свободою
Утешается тихий простор.

Дождь пройдет. Это дело привычное.
С ним не первый встречаюсь я год.
Засверкают поляны брусничные
Изумрудным огнем у болот.

Мох, со лба вытирая испарину
Лишь вздохнет облегченно у ног.
И листвы облетевшей окалину
Взмокший ветер сгребет вдоль дорог.

Обозначит отчетливо линию
Горизонта, растаяв туман.
А поля будут пить влагу синюю,
Проводив грузных туч караван.



                25. 02. 1989г.

























                33.

            

                *                *                *


Ливень июньский водой дождевой
Смыл на щеке веснушки
Солнцу, упавшему вниз головой
Возле лесной опушки.

Даль на ресницах размазала тушь
И распустила косы.
А над овальными блюдцами луж
Сучат пеньку стрекозы.

Ветер, беспечно присев возле пня,
Слушая иволги трели,
Тонко выводит мелодию дня
На именной свирели.

Дышится легче, озоном омыт
Воздух. Шуршит осока.
Песни из детства поет у ракит,
Голос сорвав, протока.



                15. 6. 1989г.






















                34.

                НОЧНАЯ  ДОРОГА.

Ночной порой, когда под властью мрака
Смирна земля, а над ее челом
Сверкают ярко знаки Зодиака,
Острее вспоминаешь о былом.
Необратимо улетает в вечность
Ушедших лет наивная беспечность.
Но обретаешь с возрастом взамен
Расчетливость грядущих перемен.

Ах, рок судьбы, как ты непредсказуем.
Как мне понять твоих изломов вязь?
То вознесешь хвалебным аллилуйям,
То втопчешь унижениями в грязь.
Последователь ветхого завета,
Судья борьбы жестокой тьмы и света,
Я не желаю быть рабом твоим,
Замаливать грехи, как пилигрим.

Мне незачем с икон иконостаса
В себя вливать покорности елей.
Я жил как мог без кельи и намаза,
Влеченный вдаль свободою полей.
Ничто земное не было мне чуждо.
В себе не замыкался потому, что
Поил вином мой бесшабашный нрав
И ошибался чаще, чем был прав.

Но в темноте витает дух испуга.
Вселилась в душу детская боязнь.
Мерещится плен замкнутого круга,
В котором уготована мне казнь.
А храбрости оставшиеся крохи
Рассыпаны среди ночной дороги.
В порыве страха я бежать готов
Под шум несуществующих шагов.



                17.7.1989г.









                35.


                АПРЕЛЬ.  ДЕВЯТОЕ  ЧИСЛО.


Скажи, солдат, какую мысль
Таил в себе, когда неслись
Под резкий визг широких шин
С огнем зрачков свирепой рыси
Прожектора бронемашин
На площадь в городе Тбилиси?
И не дрожала ли рука,
Застыв на миг у козырька?

Как взять скажи теперь мне в толк
Священен в чем солдатский долг?
Когда укрыв лицо щитом,
Ты, честь защитника роняя,
В чужой ворвался ночью дом
И бил испуганных хозяев.
А ведь тебя растила мать
Покой Отчизны охранять.

Но вышло все наоборот.
Врагом кому-то стал народ.
Каких взамен ты ждал наград,
На площадь посланный приказом
Людей бить острием лопат
И отравлять лежащих газом?
Что думал ты в тот жуткий миг,
Круша одних, давя других?

Ответь, я жду. Ведь это было.
От горя площадь голосила,
Лежали женщины в крови,
Бежали в ужасе подростки,
И крика страшного «Лови!»
Ночь растворяла отголоски.
Апрель. Девятое число.
Мне сердце скорбью обожгло.

                Апрель.1989г.
                Берлин  ГДР








                36.


                ПЕРЕЧЕРКНУТОЕ  РАСПИСАНИЕ.


На лицах скорбь, хотя и нет войны.
Но оглушили ночью землю стоны.
Два поезда нелепо сожжены.
Вдоль полотна разбросаны вагоны.

Случайный взрыв? А может быть итог
Молчанья на тревожные вопросы?
И стекла окон, сдерживая вздох,
Из рам квадратных брызнули как слезы.

Рыдай, Артек и плачь, Новосибирск!.
Осиротели горы и квартиры.
Мы на себе испытываем риск
Латать небрежно недочетов дыры.

Опять беда. Расколот небосклон.
От криков звезды затыкали уши.
И плачь детей, как колокольный звон,
Стучал набатом и в сердца и в души.

Сгореть в огне живьем в такую ночь,
Когда в садах цветы благоухали!
Чем мы могли несчастным тем помочь,
Готовясь к встрече скорой на вокзале.

Но не дошли до станций поезда.
Напрасным было в залах ожидание.
Перечеркнула, падая, звезда
Отмеченное роком расписание.



                13.6.1989г.













                37.


                БРЕСТСКАЯ  КРЕПОСТЬ.


Здесь бушевал девятый вал
Огня над грудами развалин.
Рыдал расплавленный металл,
Роняя капли слез окалин.

Никто не вел атакам счет.
Они как волны друг за другом
И дни и ночи напролет
Катились к крепости над Бугом.

Дрожал от взрывов бастион.
Трещали своды казематов.
И плыл земли надрывный стон
Из рваных ран песчаных скатов.

Рвала боль сердце на куски.
Свою судьбу предвидел каждый.
Седели юные виски,
А губы трескались от жажды.

Темнел от крови Мухавец,
Помочь не в силах осажденным.
И плоть, ворча, кромсал свинец
Убитым, но непобежденным.


                19.9.1987г.
                г. Брест


















                38.

                ИСТОРИЯ  ПО-СОВЕТСКИ.

 Тощая нива.
В вечном долгу
Тянет пугливо
Лошадь соху.

Пахарь угрюмый
Гнется к земле.
Горькие думы
Бродят в челе.

В латках сорочка,
Ноги босы.
В ямах и кочках
Край полосы.

На косогоре
Колкий бурьян.
Вечное горе
Бедных крестьян.

Тень под глазами.
Ветхий овин.
Над образами
Копоть лучин.

Щеки небриты,
Очи пусты.
Потом политы
Зяби пласты.

Ноют мозоли
Крюченных рук.
Нищенской доли
Замкнутый круг.

Так в атеизме
Школьных программ
Жизнь при царизме
Виделась нам.

02. 8. 1989г.







                39

                ДОРОГА В ТУПИК.

Надломлена вера.
В опале кресты.
Шальная химера
Сжигает мосты.

Забыты поклоны
Пасхальных ночей.
А жизни каноны
Дрожат от речей.

Одни разговоры,
Пожаров огни.
Былому укоры
За мрачные дни.

Растоптаны свечи,
Алтарь осквернен.
И давит на плечи
Смещенье времен.

Задуто кадило,
Иконы в пыли.
Утрачена сила
Славянской земли.

А что же в итоге?
Пронзительный крик:
- Стоим на дороге,
Ведущей в тупик!


                05. 8. 1989г

















                40.

     ВХОЖДЕНИЕ  В АТОМНЫЙ  ВЕК.

Глухие заборы, «колючка», собаки,
Охрана на вышках, крикливый конвой,
Притихшие на ночь сырые бараки
И ветра замерзшего жалобный вой.

Стальные засовы, нет писем из дома.
Угрюмое чувство смертельной тоски.
И стонет от боли на месте излома
Судьба, растирая руками виски.

Лишь звезды да снег здесь из внешнего мира.
Гранитные скалы – свидетели мук
Глушащих печаль смятой кружкой чифиря,
Идущей по кругу трясущихся рук.

Все новые лица (чтоб не было сбоев)
Этапами гонят на каторжный труд
В открытые пасти опасных забоев
Сюда за добычей урановых руд.

На жесткие нары бросает с опаской
Фонарь у дверей раздражающий свет.
Обняв тишину с одичавшею лаской
Тревожные сны ожидают рассвет.

А завтра опять кто-то будет не в силах
Подняться наверх, кровь размазав у рта.
Еще одна смерть. Но на этих могилах
Не будет фамилии, дат и креста.

Отрезанный ломоть, лишенный свободы
Изгой, вольной жизнью отвергнутый «зэк»
Киркою тяжелою делал проходы
Стране для вхождения в атомный век.


                05. 10. 1989г.










                41.



             НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ  СВИДАНИЕ.

Озарены прощальным светом дали.
День уходящий закрывает дверь.
Мы о прекрасном в детстве все мечтали.
Но где оно теперь?
В лучах заката тусклый свет надежды.
Нам красит алой краскою одежды.
С востока месяц поднимает бровь
И холодит в усталом теле кровь.

Полны лишь тайн застывшие дубравы,
Успев познать порыв влюбленных тел.
А где венки из лавра, ленты славы?
Увы, не наш удел.
Туман смочил росой траве ресницы.
Растаял шум небесной колесницы.
И ветер-кучер, отскакав на ней,
Погнал в ночное взмыленных коней.

Смутилась тишь от плача перепелки.
Стал тусклым блеск сиреневой воды.
Укрыла тень ночная на проселке
Моих шагов следы.
А сколько их развеяно ветрами,
Размыто моросящими дождями.
Теперь уже обратно не уйти
По пройденному ранее пути.

Дрожит душа от легкого волненья.
На водной глади сумрачная даль
Моей надежды видит отраженье
Укутанное в шаль.
Но только нет теперь мне оправданья.
Я не успел попасть к ней на свиданье.
За горизонт ушел остаток дня,
Оставив в вязкой темени меня.

                30. 9. 1989г.









                42.

                *                *               *

Тяжелый воз громоздких дум
Моя судьба тащила в гору.
Дни с пустотою нищих сум
Шли побираться в эту пору.

Стоял октябрь. Вязкий путь
Цеплялся грязью за колеса,
И влага серая, как ртуть,
Стекала медленно с откоса.

А дни с протянутой рукой,
Хватая милостыни крохи,
Шли вдаль гонимые тоской,
Укрыв тряпьем босые ноги.

Тяжелый воз. Крута гора.
Усталость замкнутого круга.
До постоялого двора
Не раз придется пасть на брюхо.

Чем больше дум грузил на воз,
Тем чаще спорил я с судьбою.
И запах новых в жизни гроз
Кружил как коршун надо мною.


                29. 9  1989г.





















                43.


                ИСХОД  ОСЕНИ.

Дни октября редели на исходе.
От грустных дум, минуя большаки,
Везли старуху-осень на подводе
Из обжитого края мужики.

Вихрастый иней ссорился с туманом.
И серый свет сквозь гребни облаков
Ловил ветра волосяным арканом,
Сбивая в кровь костяшки кулаков.

Комки земли размалывались с хрустом
Под обручами смазанных колес.
И плел узоры на листе капустном
За огородом крепнущий мороз.

Озябший воздух с запахом кислицы
Тревожил сердце, обжигая нос.
Были полны тоски глаза и лица
У придорожных сгорбленных берез.

Как арестантку увозили осень.
Был хмур и зол шагающий конвой.
Тревожа сон заиндевевших сосен,
Ноябрь качал седою головой.



                23.  11 .  1989г.






 











                44.


                ХМЕЛЬНАЯ  ОСЕНЬ.


Сигареты сырые в пачке.
Мозг устал от хмельной отравы.
Время, ставшее на карачки,
Слепо тычется вглубь канавы.

Что искать в этом гиблом чреве,
Перепачкавшись липкой грязью?
Развращенной подобно деве
Соблазняемой плотской связью.

Дней сожженных дотла останки?
Или чувств перезревших мякоть?
Или может лицо цыганки,
Нагадавшей мне эту слякоть?

Растопырены листьев уши.
На старух во дворе похожи
Тени кленов. Тревожат лужи
На асфальте шаги прохожих.

Под дождем набухает темень.
Вязнут ноги в листве опавшей.
Хочет высечь о влажный кремень
Осень искры души уставшей.



                18. 11. 1989г.


















                45.


       НЕ ОСТАВЛЯЙ ЛЮБОВЬ ОДНУ,


Не оставляй любовь одну.
Она не вынесет свободу.
Дни наших встреч идут ко дну,
Сорвавшись в стынущую воду.

Птиц перелетных караван
Готовят заморозки к югу,
Где по утрам густой туман
Зимы напоминает вьюгу.

Сжигают листья во дворе,
С теплом небес соприкасаясь.
Острее память в октябре,
Когда видней ошибок завязь.

Дрожит души открытой ткань,
Коснувшись тайны осторожно.
Ее уходом ты не рань,
Хотя остаться тоже сложно.

Не оставляй любовь одну,
Бросая наземь позолоту
И ставя осени в вину
Ее тревогу и заботу.




                07. 10. 1989г.

















                46.


             ЛЕЖАТ НА СТОЛИКЕ СТИХИ.


А я в те дни писал стихи,
Свои замаливал грехи.
И лишь под утро петухи
Кричали мне, что время спать.
Я все искал во мне ответ
На пустоту ушедших лет.
Но бил в лицо лучом рассвет,
А за спиной ждала кровать.

Как не хватало в жизни нам
Оценок к сказанным словам,
Чтоб распахнуть душевный храм
Тем, кто нас в рамки подгонял,
Благополучие храня,
Решал за нас проблемы дня
И жар душевного огня
Из нас указом выгребал.

Теперь их меньше на земле.
Мы слишком долго шли во мгле.
Но в остывающей золе
Не все погашены угли.
Их стало меньше, но ведь есть.
Опять роняют чью-то честь.
А мы на чопорную спесь
Управу толком не нашли.

Лишь митингуем, бьемся лбом,
В очередях стоим столбом,
Себя равняя не с рабом,
А с властелином. Но чего?
Лежат на столике стихи.
Они быть может и плохи.
Но в них все беды и грехи
Лишь наши, больше никого!



                28. 7. 1989г.
                Олимпишесдорф ГДР






                47.


                *            *             *



Под сень березовых часовен
Спустился месяц на покой.
Приходу мая благосклонен
Апрель, изогнутый дугой.

Слагает росная поляна
Прошедшей юности напев,
Клубами белого тумана
Рассвета арку подперев.

Линяют сумерки, как звери
На стыке лета и зимы.
Весенний день стучится в двери,
Тревожа сонные умы.

Душа внимает птичьим трелям,
Слегка о прожитом скорбя.
Ведь ночь ушедшая с апрелем
Похожа чем-то на тебя.





                09. 5. 1990г.




















                48.


                ВОПРОС БЫТИЯ,


Несут ветра на крыльях время,
Роняя щедро птичий пух
Земле на выпуклое темя,
В себя впитавшее испуг.

Жизнь, надломившись, хмурым взглядом
Легла, как тень при свете дня,
За разрисованным фасадом,
Задворки пыльные кляня.

Среди Потемкинских строений
Встал сиротою скорби миг,
Покрывшись пятнами сомнений,
Как переплеты толстых книг.

Быт стер пометки на страницах.
Вчерашней робости елей
Еще блестит на бледных лицах
Преклонных лет учителей.

Разбиты узких окон рамы.
Скребутся мысли по углам,
Сложив комедии и драмы
И разделив их пополам.

Дрожат опущенные веки.
Проколот мозг шипами роз.
И запах приторный аптеки
Проник в поставленный вопрос.


                11. 4. 1990г.










                49.


                УХОД  МОЕЙ  БЫВШЕЙ.


Опять неспокойно внутри.
Когда это кончится, Боже,
Вуалью вечерней зари
Прикрыв опустевшее ложе?

Ушла. Значит так суждено
В судьбе моей было случиться.
Отчаянно бьется в окно
Надежды доверчивой птица.

Прости. Я помочь не могу
Прикованный цепью к печали.
И млеют в порочном кругу
Без свежего воздуха дали.

Дошел до предельной черты.
Курю, задыхаясь от дыма,
Всю прелесть ее красоты
Увидев без яркого грима.

Померк в ослепленных глазах
Пылающий край небосвода,
Оставив в моих волосах
Развеянный пепел ухода.

К чему эта слабость в душе?
Она не любила и с дрожью,
Представ пред другим в неглиже,
Убогою кичилась ложью.

Меня я не вправе жалеть.
Ее, мою бывшую…? Тоже.
Заката кровавая медь
Стекает по стынущей коже.




                25. 7. 1990г.







                50.

                ОБЛАКА.
(советским воинам погибшим в Афганистане )

Облака уплывают, подняв паруса
И отдав от причала швартовы.
А нас в землю вдавила огня полоса.
Парни в ней раствориться готовы.

Опрокинулась навзничь команда «Вперед!».
Тени «духов» скользят за камнями.
Задохнувшись от гари умолк пулемет,
Впившись в землю стальными когтями.

Слепо тычутся пули в размякший гранит.
Связь молчит, приближая развязку.
Командир исступленно кого-то бранит,
На плече поправляя повязку.

Замкнут круг. Не уйти, не пробиться к своим.
Как так в жизни бывает нелепо?
Поднимается вверх смертью пахнущий дым,
Закоптив мусульманское небо.

Вот и все. Отгулял, отслужил, отлюбил.
В двадцать лет мы с Отчизною квиты!
Кровь песок обагрила из порванных жил,
Пузырясь и шипя от обиды.

Облака уплывают, подняв паруса.
В белой пене смоленые снасти.
По щеке небосвода скатилась слеза.
И земля раскололась на части.




                25. 02. 1990г.













                51.


                *               *                *



Золотою рыбкою в сетях
Лунный свет запутался в ветвях
И сверкает желтой чешуей
Сквозь шатер листвы над головой.
Тянет тони из мохнатых крон
Ветер, упираясь в небосклон.
И качают гребни синих волн
Среди звезд надежды легкий челн.
Я шепчу желания мои,
Чтоб они исполниться могли.
Ох, уж эта вера в чудеса.
А тускнеют с возрастом глаза.
На висках сверкает седина.
И привыкла ко всему жена.
Старых ран неизгладимый след.
Не решит проблем всех лунный след.
Да и я не рыболов – старик,
Что из сказки пушкинской возник.



                29. 01. 1990г.























                52.


                ОДИНОКИЙ  ПУТЬ.


Свет фонарей разбрызгивает ветер
На мостовую. Улица пуста.
К распятиям дорог пришедший вечер
Прикладывает влажные уста.

Ни теплоты, ни радости в объятьях.
Одна усталость в зябнущих руках.
Деревьев неразглаженные платья
Развешены небрежно на суках.

Растаял шум последнего трамвая
Среди домов, задернутых гардин.
Тоске дождя безропотно внимая,
Иду вдоль рельсов дремлющих один.

От дел мирских отрекся на ночь город.
Асфальта кожа в желтых пятнах луж.
Рябит в глазах. Застегнут жесткий ворот.
С ресниц аллей смывает осень тушь.

На кружевах догадок и сомнений
Отмечен складкой одинокий путь.
У самых ног расплывчатые тени
Мнут тротуару в выщерблинах грудь.

Из подворотен только тьму да сырость
Выносит ветер, тяжело дыша.
Там тоже чья-то горечь притаилась,
Не приняла которую душа.



                18. 12. 1989г.