Плюс-минус

1.

Мы всё ругать привыкли чохом,
Добра не видим в море зла.
Но ведь не всё на свете плохо,
Есть и хорошие дела.

Для обозрения на вынос
Сплошных невзгод тяжёлый груз.
А жизнь не вся со знаком минус,
Большая часть – со знаком плюс.

Во власти нынче наши дети,
Страна в почти родных руках.
И просто трудно не заметить
Заботу их о стариках.

Благодарить за что-то рано,
Ещё хватает всяких бед.
Но не забыты ветераны,
Хотя бы в праздники побед.

Висят ощипанные крылья –
Ползём, какой уж тут полёт.
Хоть далеко до изобилья,
А всё же пенсия растёт.

Без всяких взяток и без блата,
Ещё каких-то вшивых без,
Не в долг, а даром, не за плату
Я получил зубной протез.

Из брюха камушки достали,
Попал к хирургам в добрый час.
На днях искусственный кристаллик
Пришлось поставить в мутный глаз.

Мне говорят: попал легко ты,
Как говорится, повезло,
Успел под льготы и под квоты.
Но ведь нашёл добро, не зло.

Не депутат, не русский новый,
Простой старик, слегка чумной.
Прекрасный доктор участковый
Как с близким, возится со мной.

Уже казалось, песня спета
И ни на что не хватит сил,
Меня с того тащила света,
Чтоб я на этом свете жил.

Не сказки, нынешние были.
И чудом жив, и жизни рад.
И доктор Ольга Маргишвили
Мой бог, без званий и наград.


2.

Извечно не знаешь, что лучше, что хуже.
Устали от гула неначатых драк.
Казалось, весь мир безнадёжно погружен
В сплошной непроглядный губительный мрак.

Земля застывала в хронической стуже,
Не в силах прогнать безысходную дрожь.
И точно, не знаешь, что лучше, что хуже,
Когда потеряешь и сколько найдёшь.

Как выжить сумели, теперь непонятно,
Обычно в таких ситуациях мрут.
Три года ходили работать бесплатно,
В упрямой надежде на плату за труд.

Без денег убийственен год, но не три же!
Немыслимый, нечеловеческий сон.
Уверен: кто в этих условиях выжил,
Железно на все времена закалён.

Да, каждый своим пробивался манером,
Но разной была по размерам беда.
Мне легче: я был уже пенсионером,
А пенсию чётко платили тогда.

Пускай начисляли какие-то крохи,
Но жалобный крик откровенно нелеп:
Ведь в ту для людей роковую эпоху
Хватало семье на картошку и хлеб.

Директору дали доверия вотум,
Терпели нужду в бессловесной тиши.
Внезапно завод объявили банкротом
И мигом сумели продать за гроши.

На это людских не хватало понятий,
Грозил накатить возмущённый поток.
Как вдруг погасили долги по зарплате,
Как в сказке, никто и подумать не мог.

Как с чистого неба, свалилось богатство,
Глаза заискрились, азартом горя.
Выходит, терпели совсем не напрасно,
В жестокой нужде выживали не зря.

Был вздох облегченья и радости дружен,
Цена возмущенью и ругани – грош.
В натуре, не знаешь, что лучше, что хуже,
Когда потеряешь и сколько найдёшь.

Конечно, вокруг не убавилось дряни,
У многих на книжке пустые нули.
Когда зазвенели монеты в кармане,
Под носом не видишь, не то что вдали.

Как будто бы горечь нужды не изведал,
Не знаешь, как лестница к небу крута.
Одно ощущение: сладость победы,
Как кто-то красиво сказал: лепота.

    Подул мгновенно для меня с женой
    Могучий ветер, ураган, цунами.
    Планета счастья, целый мир земной
    Открытый и доступный перед нами.

    Уверенно, небрежно прокрутив,
    Подальше сдвинуть бесполезный глобус.
    Не нужен дополнительный мотив,
    По всей Европе пролетит автобус.

    Так иногда сбываются мечты.
    Начитаны, наслышаны, знакомы,
    Мы образцы музейной красоты
    Всю жизнь в альбомах созерцали дома.

    Не в качестве какого-то приза,
    Поехали, свободно выбрав туры.
    И лезут в восхищённые глаза
    Шедевры мировой архитектуры.

    В дурной башке рождаются слова
    Реакцией на чудо-перемены.
    Опять стихами говорит Нева,
    Теперь – на близких набережных Сены.


Три дня

Стать потрясённым можно за три дня.
Влюбиться вдрызг – всего за трое суток.
Три дня вползала красота в меня,
Как в озеро вползает стая уток.

Очарованье чердаков и крыш,
Мостов и лёгких набережных ласки.
Душой и сердцем впитывал Париж,
Как в раннем детстве впитывают сказки.

Закат с холма то розоват, то ал,
Качался город в мареве туманном.
Когда бы на Монмартре рисовал,
Я тоже был Ван Гогом и Сезанном.

Не может красота свести с ума.
Здесь – место вечных философских споров.
И только здесь способен был Дюма
Придумать знаменитых мушкетёров.

История – не в кладбищах кривых –
Колонны, арки в триумфальном виде.
Они стремятся радовать живых,
А мы боимся умерших обидеть.

Сплошной прогресс в двухтысячном году,
В грядущем веке даже день вчерашний –
От озорного центра Помпиду   
До хулиганской Эйфелевой башни.

Им хорошо – без холодов и пург,
Народ ещё, видать, не оболванен.
Нет, из меня не выйдет парижанин,
Отечество нам – хмурый Петербург.

Сюда бы дней на сто. Прощай, Париж.
Ты стал теперь прекраснее и ближе.
На целый год – с кем ни поговоришь,
Небрежно бросишь: побывал в Париже.


3.

Без путешествий жизнь бедней куда,
Свои богатства в Праге и Варшаве.
На Западе красивы города,
В красотах им отказывать не вправе.

Но не искали общество друзей.
Европа – эстетические чувства,
Прекрасный исторический музей
С отделом современного искусства.

Там чудеса металлов и камней
На королевских замках или дачах.
Мы стали образованно умней
И, безусловно, внутренне богаче.

Не умеряя собственную прыть,
Не ослабляя к любопытству тягу,
Способны стали кое с чем сравнить
И оценить своё и чьё-то благо.

В Европу съездить сотню раз готов,
Но не могу поставить даже рядом
С прекрасным Петербургом-Ленинградом
Я ни один из этих городов.

Не тот масштаб, не тот у нас размах.
Вся красота и прелесть на просторе.
Не только в галереях и домах –
В роскошном плеске волн реки и моря.

У власти ныне властные права.
И новые бояре и боярки
Застроили домами острова,
Застроили общественные парки.

И то, что люди чутко берегли,
Во что веками вкладывали душу,
Теперь свободно могут и смогли
Себе в угоду беспощадно рушить.

У олигархов дело на мази,
Аукционы на дворцы и пляжи.
Пусть красота в неубранной грязи,
Дешевле будут купли и продажи.

Но не разбит береговой гранит,
Проспекты разом перестроить сложно.
Великий город бережно хранит
Всю красоту, какую только можно.

В краю дождей, морозов и ветров
На зависть озабоченной вселенной
Красуйся величаво град Петров
Ни с чем на белом свете не сравненный.


4.

Пишу об увлечении своём,
Но не один зациклился на этом.
Везде и всюду ездили вдвоём,
Семейным согласованным дуэтом.

А говорить про мой приоритет –
Довольно неуместная ошибка.
У нас отлично сыгранный дуэт,
В котором лично я – вторая скрипка.

Когда у нас в квартире тишина
С обилием покоя и уюта,
Уверен безошибочно: жена
Обдумывает новые маршруты.

Искать красот природных идеал
Срывались по возможности легко мы,
В походах привлекал материал
На новые свои фотоальбомы.

А на родной любимой стороне
Наполнены мелодией напевной
И благодарность дурочке-жене,
И восхищенье щедростью душевной.

Пускай бегут стремительно года,
На этот счёт тоской не заболею.
А для достойных – сами иногда
Слагаются поэмы к юбилею.


Ларисе в две тысячи первом году

Путь жизни – Луара, Дунай или Обь –
Течение и глубина.
Три четверти века – нормальная дробь,
На годы пусть поделена.

В сезоны циклонов, дождей и снегов
Всегда горизонт вдалеке.
И хочется вырваться из берегов
Любой полноводной реке.

Лизнуть по-соседски поля и луга,
Цветов ароматы вдохнуть
И снова вернуться в свои берега,
В свой непрерываемый путь.

Маршруты подсказывал клуб «Минерал»,
Катались с мешком за плечом.
Голутвин, Карелия, Крым и Урал.
Но чаще был клуб не причём.

Гоняли в Батуми, в Ташкент, на Кижи,
На Волгу и в устье Двины.
И были на крепком замке рубежи
Великой свободной страны.

Но всё поменялось. Убрали запрет.
Калитка почти отперта.
Вдруг стало возможным – под семьдесят лет!
Оформить загранпаспорта.

Под боком Европа, за ближней стеной.
Всё новое радует глаз.
Иная природа и климат иной,
И всё интересно для нас.

Пока получилось три раза всего
Бывать за кордонной стеной.
Поехали в Хельсинки – под Рождество,
В Берлин и Варшаву – весной.

В Европе весны аромат ощутишь
По разным её городам.
В магнолиях – Прага, в каштанах – Париж,
В тюльпанах-цветах – Амстердам.

В окошках огонь на всём свете горит,
Прекрасен и сказочен мир.
Зовут Копенгаген, Афины, Мадрид,
Стамбул, Будапешт и Каир.

А век разделять продолжают года,
На равные части дробя.
Лежат на планете твои города
И ждут терпеливо тебя.


5.

Мы все живём в своём особом мире.
Пусть кто-то беден, кто-то пусть богат,
Но каждый наш земляк немножко лирик,
И красоте всегда немножко рад.

Пролезли вой и грохот на экраны,
Герои все – один другого злей.
А не скрывают слёзы ветераны,
Гамзатовских услыша «Журавлей».

У нас хватает ведь без пустозвона,
Без пушечно гремящих дискотек
И одного есенинского «Клёна»
Для счастья миллиона человек.

Печаль и радость целого народа
Впитать способны «Яблони в цвету».
А наша необъятная природа
Хранит для нас живую красоту.

    Уставших от сплошного гула,
    От трескотни со всех сторон,
    На Север как-то потянуло,
    В края непуганых ворон.

    Входил активный отдых в моду.
    У нас возник мотив иной:
    Не любоваться на природу,
    А насладиться тишиной.

    Вдали от шума городского,
    От неотвязности его,
    Где станешь полностью раскован
    И независим от всего.

    Удрать от брата и от друга,
    Принять покой и благодать.
    Нашли такой медвежий угол,
    Где и медведя не видать.

    Где ни айвы, ни баобаба,
    Природа Севера скупа,
    Куда пробита очень слабо
    Пока народная тропа.

    Пораньше встали, на рассвете,
    Застать остатки темноты.
    И в изумлении, как дети,
    Поразевали разом рты.

    Ну как же так забыть сумели,
    Чуть не поверя в чудеса,
    Что существуют параллели
    И часовые пояса. 

    И по-научному пророча,
    Могли сказать себе не раз:
    Мы едем в царство белой ночи,
    Ещё белее, чем у нас.

    Случайно встреченная сказка,
    Чудесный собственный обман.
    Там, впереди, болото. Вязко.
    Над ним пока ещё туман.

    Суровый лес, густой и дикий,
    Смотрел спокойно, без угроз.
    Играли солнечные блики
    На кронах сосен и берёз.

    Ворота в рай раскрыты настежь,
    Входи без всякой суеты.
    И мы, притихшие во власти
    Богатства этой красоты,

    Вокруг глядели обалдело
    Быть может, час, и два, и пять.
    Сама себе природа пела
    И не просила подпевать.

    А звуки радостной печали,
    Не растворяясь вдалеке,
    Обворожительно звучали
    На чистом русском языке.

    Себя к поэтам не причислю –
    Талант имеется в виду –
    Но в голове рождались мысли
    И рифмовались на ходу.

    Пусть мой восторг другим не нужен,
    Сегодня жизнь куда грубей,
    Но слово вырвалось наружу –
    И не поймать: не воробей.


Свирь

Неожидаемая ширь,
Налево и направо.
Течёт на запад речка Свирь
Достойно, величаво.

В сплошных берёзках берега,
Откосы и обрывы.
Течёт на Севере река
Спокойно и красиво.

На ней, как клумбы, острова,
Кустами зеленея.
Река пошире, чем Нева,
И вчетверо длиннее.

Наш современный теплоход
Со скоростью телеги
До моря Ладоги ползёт
Из озера Онеги.

Нечернозёмной полосы
Простые эпизоды:
Плывёт симфония красы
Неписаной природы.

И тишина без голосов
Мелодией богата.
И смесь поэзии лесов
С поэзией заката.