Господи, оттепель!

Весна,
страдая острой формой эксбиционизма,
оголяет своё простуженное
просторно-бледное тело,
свои с зимы небритые ноги.
Вялый прохожий в пальто дроздового цвета
поскользнулся
и упал в высморканные весной лужи.

Весна вытирает опохмельные слёзы,
вдыхает прозрачный,
как водку, новый и чистый воздух
сразу и много и сразу залпом.
От огорчения она расплакалась б тут же,
но что-то ее по-прежнему останавливает
и она срывается разве что
монотонно-нервными каплями вниз,
но мы теперь знаем –
это практически ничего не значит.

Весна проснулась уже усталой,
прищуривается
и никак не может прийти в себя,
поэтому лениво и робко
попускает себе на голову снег.
Мы за это все ее ненавидим.
Но от наших проклятий она всё больше замерзает,
ежится и боится выходить сразу,
отобрать у гневного холода трон.

Я хочу протянуть руку и дотронуться до плеча,
успокоить ее жалкость и слабость,
но я не вынесу на себе даже ее огромного волоса,
не то что – схватить в объятья.
Мне страшно.
Я слышу, как плачет.
Почему не шепчет?
Она ведь такая невыносимо трогательная,
она ведь так умело заставляет любить!
Кто-то нервно постучал.
Это Сердце. Это ко мне.
Ну, здравствуй!

2.03.2010 г.