Сказка

               
   Дремучим лесом я бродил когда-то,
   Дышала ночь, за мною наблюдая,
   А я все шел и шел вперед, не зная,
   Куда же заведет меня упрямство.
   Все гуще становилася чащоба,
   Руками цепко за меня хватаясь,
   И где-то выпь младенцем заливалась,
   И огоньки болотные мерцали.
   Вдруг что-то вспыхнуло, как огненное солнце,
   И темный лес лучами озарило,
   И сразу тихо стало,и увидел
   Я пред собой волшебную картину.
   Прекрасные диковинные птицы
   Друг к другу прислонились головами,
   А лес переливался и искрился
   Под исходившими от птиц лучами.
   Я замер, пораженный красотою
   Двух спящих птиц, спокойных и великих,
   И сразу благодеянье замыслил-
   Одну из птиц навеки осчастливить,
   Чтоб при дворце жила в огромной клетке
   Из золота, стекла и бриллиантов,
   Чтоб было все там для ее забавы-
   Ручьи, деревья, ягоды и травы,
   И чтоб гостей из дальних стран заморских
   Смотреть водили эдакое диво.
   Решив так, я подкрался к ним поближе,
   Схватил за крылья ту, что покрупнее
   И в свой ягдташ охотничий упрятал.
   И сразу ночь все жадно поглотила,
   Исчезло то волшебное сиянье,
   И страшный крик прорезал ночь кинжалом,
   Такой, что кровь похолодела в жилах.
   Я бросился бежать из той чащобы,
   А сзади билась та, вторая птица,
   Теряя силы, криком исходила,
   Как будто сердце у нее отняли.
   И застонало великаном небо,
   И голос вдруг раздался надо мною:
   "Когда река сливается с рекою-
   Уже не разделить опять их воды,
    Коль двое любят- это уж не двое,
   слились они, как реки в половодье.
   У них теперь единственное сердце,
   И если разлучить сейчас влюбленных,
   То, значит, сердце разорвать надвое ".
   Но я не слушал, лишь быстрее мчался,
   И ветви больно по лицу хлестали,
   Вот, наконец, достиг опушки леса
   И здесь передохнуть остановился.
   Услышал крик последний, приглушенный,
   И сразу все вокруг меня затихло.
   На небе снова звезды появились,
   В лесу деревья тихо шелестели,
   Спокойно месяц на небо уселся
   И озарил все бледным мертвым светом.
   Но в душу вдруг закралася тревога.
   С предчувствием открыл ягдташ шелковый
   И там увидел страшную картину:
   Растерзана лежала чудо-птица
   Неведомою силою огромной,
   И не было у птицы больше сердца-
   В груди зияла рана пустотою,
   А клюв в крови и перьях был, как будто
   Тем клювом птица грудь себе пробила.
   И жутко было видеть под луною
   На светлых перьях пятна алой крови.
   
   С тех пор прошло сто лет,
   а, может, больше,
   
   И вот я сам плыву в железной клетке
   В далекий и холодный край заморский
   Смотреть дворцы среди воды и замки
   И предаваться всяким развлеченьям.
   И быть мне радым надобно, наверное,
   Но я хожу мрачней тяжелой тучи
   И сердце гложет тайная кручина
   По той, кто мне дороже всех на свете,
   По той, чьи очи глубоки, как море,
   И чья любовь огромна, будто солнце,
   Чьи руки, будто шелковые травы,
   Ласкать умеют мужа нежно-нежно,
   В чьи волосы я прятался когда-то
   И там никто не мог меня увидеть,
   И губы в предвкушеньи поцелуя
   Меня искали в волосах тех жадно.
   Сейчас моя дивчина горько плачет,
   С мольбою простирает к небу руки
   И бьется, как в лесу когда-то птица,
   Лишенная жестокой волей друга.
   А я, как будто, с ней оставил сердце.
   С тоской смотрю в пылающее море,
   Лучами подожженное заката,
   Как будто в том огне могу увидеть
   Ее лицо, любимое до боли.
   Но в пламени лишь изредка мелькает
   Неясной тенью призрак мертвой птицы.
   И голос слышу, тихий, но могучий,
   Как будто море говорит со мною:
   "Когда река сливается с рекою-
   Уже не разделить опять их воды,
   Коль двое любят- это уж не двое,
   Слились они, как реки в половодье.
   У них теперь единственное сердце,
   И если разлучить сейчас влюбленных,
   То, значит, сердце разорвать надвое "

    27.06.1974.Херсон-Венеция