Wislawa Szymborska - Zona Lota

Wislawa Szymborska
ZONA LOTA

Obejrzalam sie podobno z ciekawosci.
Ale procz ciekawosci moglam miec inne powody.
Obejrzalam sie z zalu za miska ze srebra.
Przez nieuwage – wiazac rzemyk u sandala.
Aby nie patrzec dluzej w sprawiedliwy kark
meza mojego, Lota.
Z naglej pewnosci, ze gdybym umarla,
nawet by nie przystanal.
Z nieposluszenstwa pokornych.
W nadsluchiwaniu pogoni.
Tknieta cisza, w nadziei, ze Bog sie rozmyslil.
Dwie nasze corki znikaly juz za szczytem wzgorza.
Poczulam w sobie starosc. Oddalenie.
Czczosc wedrowania. Sennosc.
Obejrzalam sie kladac na ziemi tobolek.
Obejrzalam sie z trwogi, gdzie uczynic krok.
Na mojej sciezce zjawily sie weze,
pajaki, myszy polne i piskleta sepow.
Juz ani dobre, ani zle – po prostu wszystko, co zylo,
pelzalo i skakalo w gromadnym poplochu.
Obejrzalam sie z osamotnienia.
Ze wstydu, ze uciekam chylkiem.
Z checi krzyku, powrotu.
Albo wtedy dopiero, gdy zerwal sie wiatr,
rozwiazal wlosy moje i suknie zadarl do gory.
Mialam wrazenie, ze widza to z murow Sodomy
i wybuchaja gromkim smiechem, raz i jeszcze raz.
Obejrzalam sie z gniewu.
Aby nasycic sie ich wielka zguba.
Obejrzalam sie z wszystkich podanych wyzej powodow.
Obejrzalam sie bez wlasnej woli.
To tylko glaz obrocil sie, warczac pode mna.
To szczelina raptownie odciela mi droge.
Na brzegu dreptal chomik wspiety na dwoch lapkach.
I wowczas to oboje spojrzelismy wstecz.
Nie, nie. Ja bieglam dalej,
czolgalam sie i wzlatywalam,
dopoki ciemnosc nie runela z nieba,
a z nia goracy zwir i martwe ptaki.
Z braku tchu wielokrotnie okrecalam sie.
Kto moglby to zobaczyc, myslalby, ze tancze.
Niewykluczone, ze oczy mialam otwarte.
Mozliwe, ze upadlam twarza zwrocona ku miastu.

(1976.)

***

Вислава Шимборская
ЖЕНА ЛОТА

Оглянулась вроде бы из любопытства.
Но, кроме того, у меня могли быть иные резоны.
Оглянулась, кручинясь о серебряной миске.
По рассеянности – на сандалиях мог ремешок развязаться.
Или больше не было сил созерцать праведный затылок
моего мужа Лота.
Или вдруг осознала, что, умри я сейчас,
он даже и не заметит.
Оттого, что безропотные своенравны.
Или вслушиваясь в погоню.
Или меня потрясла тишина, – а надеялась я, что Бог передумал.
Две наших дочери скрылись уже за вершиной холма.
А я себя ощутила старухой. Отверженной.
Ощутила странствия тщетность. Сонливость.
Оглянулась, чтобы у ног положить узелок.
Обернулась, чтобы глянуть, куда мне ступить.
На тропке передо мной появились змея,
пауки, мыши-полёвки, стервятника детки.
Они ни хорошие, ни плохие – просто всякая тварь
ползала и металась в этом всеобщем переполохе.
Я оглянулась от одиночества.
От стыда, что убегаю украдкой.
От желания кричать и возвратиться.
Или только тогда, когда порыв ветра
растрепал мои волосы и задрал платья подол.
Мне показалось, что видели это даже со стен Содома
и заливаются там громким смехом, снова и снова.
И я оглянулась – от гнева.
Чтобы упиться их гибелью вящей.
Я обернулась – по причине всего, о чём упомянуто выше.
Я оглянулась – вопреки своей воле.
Это, сетуя да причитая, лишь мой взор обратился.
Это расщелина вдруг мне путь преградила.
И увидела я хомяка, сидевшего на задних лапках.
И тогда с ним вдвоём мы взглянули назад.
Или нет? Нет! Я дальше бежала,
я ползла и взлетала,
покуда тьма не рухнула с неба,
а с нею – горящий пепел и мертвые птицы.
Воздуха не хватало – и корчилась я, извивалась.
Если бы видел кто, мог подумать: "Танцует".
Не исключаю, что глаза мои были открыты.
Вероятно, упала, лицом обратившись ко граду.


(Перевод: Киев, 24 февраля 2011.)