Родина моя

Возможно, это для того,
чтоб ты её запомнил навсегда -
картинку родины любимой,
через года,
что уже прожил,
сквозь городские провода,
вдоль окон спящих
взглядом убегая
туда, где чудеса растут,
как небеса,
всего, что личной
жизнью осязая,
ты сохранил прилежно-нежно -
тут,
где все бегут от ада,
рая в себе не замечая,
в тот же ад -
не видеть, как стоят,
накинув шубки снежные
деревья,
и верят в небо вешнее
ветвями и корнями всеми,
которые в последний
путь нас провожают
и из роддома трепетно встречают
и песни наших
бабушек
и матерей
в своей листве хранят,
а осенью
те песни разноцветные
под ноги нам летят,
напоминая пятна
крови,
пролитой
отчизны сыновьями
и желтизну заброшенных
в комод обшарпанный
медалей...

Через снежинки
на излёте февраля,
привычно разминая сигарету
на балконе,
я вдруг увидел,
оживающие прошлым
будущие дали -
в настоящем...

Увидел тех,
что в армию когда-то
меня с тревогой затаённой
провожали -
меня сегодняшнего мама
была моложе...

Увидел путь свой
полувековой с двумя
годами к полувеку
приуроченными тихо -
романы можно написать
по факту фактов,
собранных моей судьбой,
но хочется о фактах
голых помолчать
и видеть то, что
от земли,
но не привязанно к земле -
сегодня видеть
в этом феврале,
уже кончающемся -
неожиданно похолодавшем,
снежном...

О роще золотой
и об отставшем журавле,
и о троллейбусе последнем,
и о замёрзшем ямщике,
и о надежде
над взлётными огнями,
и о победе над фашизмом,
и о "Варяге"
и о звезде
заветной,
над могилой
горящей,
и о сердце бьющемся листочком клёна
в переулке,
на ветру неистово
сквозящем -
при встрече с милой -
самой-самой -
настоящей
и о встрече с дамой
позапрошлого столетья -
песням -
во мне
не тесно
и - Пастернаку,
заблудившемуся средь сугробов
возле дома,
и - Мандельштаму
эры
Воробьёвского райкома
и - пишущей:"Прошу принять посудомойкой..."
Цветаевой
и Бродский в сердце -
вновь пакует чемодан,
слезой ответ венчая
кэгэбэшный,
телефонный -
так уж это
Кушнер описал...

Всё это Родина -
она, так разрослась во мне -
то Одиссеем,
то Орфеем -
плывёт,
идёт -
кибиткой кочевою
пушкинскою -
колесит по свету,
Калмыковым
умирает на газетах
в микрорайоновской
квартирке,
безымянною могилкой
на огромном
городском
кладбИще
прозябает -
умер нищим,
а сегодня -
кусок картона
с фейерверком красок
калмыковской кисти -
иностранец с радостью
за тысячи "зелёных"
покупает...

По улицам
моей Алма-Аты
ходил-бродил -
Домбровского
и возле дома моего
мою сестру
встречая -
необычайный,
небывалый -
такой художник - в берете алом
и с пастушеской
сумою
в акварельных радугах,
обшитой бахромою,
а в ней:
батончик за двенадцать коп.
и обезжиренный кефир за двадцать... -
весь рацион
его дневной,
зато, как рисовалось
фантастически-привольно
ему -
Петрову-Водкину
коня с эскиза,
подарившему для
славы мэтра...

Нам на земле
в конце-концов -
хватает
кладбищенской земли -
в длину - двух метров
и по хорошему -
три метра - в глубину,
а может - меньше...

Всё это - родина -
на уносящем
жизнь ветру -
не сребролюбец -
звездолюбец,
мытарь -
Господа алкающий
раскаяньем -
следы чудес небесных
оставляет -
в любимом деле
жизни всей,
у каждого оно - своё
и в каждом
деле -
столько направлений,
разветвлений,
аур,
интонаций
и оттенков -
духовной жаждою
томленье -
всех мастеров
и гениев объединяет -
творящих
волей свыше,
а не рукодельно
и пусть мастеровой
какой -
меня не обвиняет
в зазнайском сумасшествии -
я сам не знаю -
кто такой,
но говорить стихами
в состоянии,
парящего
над миром положений социальных,
денег -
Вдохновения
Божественного -
мне без оваций
тленных презентаций -
наслаждение,
поверьте,
неземное доставляет,
а там - кто знает? -
всякое бывает -
в такой свободе
мысли
и доступны становятся -
не купленные
и не временные -
кругосветные,
вневременные выси -
будущим языковым,
иль живописным, музыкальным - всё равно каким
из сферы духа -
впрок беременные -
всему
свой срок,
да видит глаз,
да слышит ухо...

Читатели мои,
коль вы - мои -
то точно
знаю -
расставленьем
точек
небесных
над земными i -
не утомил я вас,
поскольку, как и мне
вам прохожденья
поприщ
в искренних стихотвореньях,
непредсказуемостью
строк,
сравнимых с паутиной
троп высокогорных -
интересны,
а не прилизанный
по меркам
признанных -
о времени сегодняшнем
молчащий результат
размеров школьных
и зашкаленных
на родине
лубочных видов -
цитат
без нервов,
говорящих жизнью
живой -
из них торчащих
ветками моих карагачей
и тополей,
берёз, дубов,
каштанов, ив, акаций
и слив,
и яблонь -
днесь,
здесь -
алма-атинских -
кругосветным,
корневым,
века связующим
с землёй
и небом -
братством
глядящих
на листочки
и цветочки,
и веточки -
с любовью к росту -
над предписанным
с рождения погостом,
благодарящих
Господа за это
просто -
простых,
при всей
своей непростоте
людей -
стяжающих
не злато,
серебро,
а - вечное добро,
которое вниманием
к живому
разному -
не злому -
в живых,
не злых,
разнообразных -
зело
богато -
мне на это повезло -
я стороною обошёл -
пилатов,
иродов
палаты
и Родину -
среди простых людей нашёл -
смеющихся
под взглядом автомата,
рискующих
здоровьем, жизнью -
ради брата,
не отдающих за "бабло" Отчизны -
никому -
я с ними победил
желудочного толка тьму -
чем бездуховней
человек,
тем более ему
необходимо -
материального захапать,
а мною то,
что над распадом
стоит -
любимо -
во мне Нерваль
с Ли Бо
идут к Гомеру
и нет им дела
до дворцов
владык текущих -
народы словно караваи
жрущих -
поэты знают:
всё течёт,
всё изменяется -
лишь ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ,
выжившая в СЛОВЕ,
выстраданном бесскорыстно,
через любовь людей к непреходящему,
как звёзды в небе над моим балконом
и облака,
и крылья птиц летящих,
и ветвящиеся вольно
кроны -
продолжается -
хранящей,
верующих в ЭТО,
силой НЕБОСКЛОНА -
СВЯТЫМ ЗАВЕТОМ
объединяющего духом освящённые края...

И "это -
Родина моя"!

И виденье её всей памятью моею - не остудит, мной обжитая при жизни Лета.