Церковь и детский сад

                ОТКРЫТАЯ  СТАТЬЯ,
           ПОСВЯЩЁННАЯ  ВОПРОСАМ  ЭКСПАНСИИ  ПРАВОСЛАВНОЙ  ЦЕРКВИ
           ВО ВНУТРЕННУЮ ЖИЗНЬ СВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО
                В ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ТРЕТЬЕМ.

           / сочинение подготовлено для предоставления его ко вниманию
                Министерства Культуры и Образования РФ /


Содержание:1. – Экспансия Церкви. Принципы Просвещения в школах. «Уцерковливание» или «унравствливание». Критика эстетики «одностороннего покаяния» и безгрешности Церкви.
                2. – Новый взгляд на идею Просвещения. Практики и методы. Европеизация и нео-Ренессанс. Предметы Всемирной литературы и истории.
                3. – О школе светской и о школе церковного прихода. Заключение.
                4. – Сноски.               

               
        …Сим невозможно не признать теперь: стерегшийся опасности укоризненно-рабской морали, свободный развитый Интеллект в России, этак, терпит и б^ольшие поражения. Увы. Компромиссо-образность мышления нашей, извечно примиряющейся c собственным, не захудалым умом, интеллигенции в очередной раз обращается  к смыслам того в корнях попустительства, каковое есть, суть, опасное поощрение «ревнивого старого мифа», в принесении так уж и больших жертв: ныне в детях, в детских сознаниях. Сколь жаль, право.
            Поистине, много тревожным отсель видится тот вообразимый момент, когда, - к следующему празднованию Нового Года в России, - в реестре успехов и достижений  провозглашенными будут факты тотального воссоединения теперь этак Церкви и Школы. (нарочито пишу «Школа» с большой буквы.) Воссоединение с Армией, воссоединение с Полицией, воссоединение со Школой, воссоединение…с Законом, с Институтом Права? – Можно и дальше продолжать представлять таковые свершения, подспудно с тем, заново переживая обратно драматически-церковные вехи и страхи в великой истории…
            От всех недавне-случившихся изменений, в каковых Православная Церковь простирает своё влияние уже в детские сады, думается, нельзя всерьёз не задаваться вопросом о дальнейшей судьбе общества, в каковом поневоле вынуждены будут оказаться наши подрастающие поколения. Не правда ли, поколения, всегда обрекаемые к тому, чтобы наследовать грехи их воспитавшего Прошлого и – грехи, так и в лучшей мысли «переживания грехов», - пусть и в наигуманном этическом понимании того, что сознание будущего не подлежит мерам сегодняшней повседневной реальности. История преподносила немало уроков того, сколь непредсказуемым образом подчас может обратиться всякая искренняя идея всякой духовно-глобалистической парадигмации в обществе, и сколь угрожающим смыслом это способно становиться и для, дескать, «обращаемых» масс, и для государства в целом. В наследии сего опыта, - разве не единственной светской мудростью воистину может считаться, прежде всего, поощрение изначальной самосознательности, что непременно есть фундаментальные задачи демократически-светского института воспитания поколений? Изначальная самосознательность, критическая, здраворассудочная (а не рабская, и не укоризненная) самооценка мышления в представителях будущного психологически-здорового общества, - сколь хорошо это сочетается с тем явлением, каковое есть на сегодня экспансия «иррационализирующей (жизнь)» Церкви в отношении всех первосфер культурного и гражданского светски-российского мира? Истины, достойные Йозефа Кнехта*(1), вы скажете…Должно ли мне начать вспоминать также Вольтера и Дидро?
            То особенный приоритет светской Школы (отсель и школу, и детские сады я буду называть в одном слове), чтобы ученики и последователи Её, коль и могли б они проникаться истиной высшей и вечной существования этого Мира в его таинствах, то не иначе, как путём познания мира натуральных явлений и (материальных) вещей, по мере наследования и восприятия рациональных законов и правил естествознания и естествовоспитания. Что совершенно обратно расходится со взглядами и понятиями Церкви, нравственно-доминирующей всегда к мифологизации (предмета) естествозначимости в масштабах как социума, так миропространства и его Вселенной. И, если на уровне высших представлений Школы, это – извечный спор Платона и Аристотеля, то на уровнях начальных и пред-начальных – это контр-эстетический возврат к смыслу парадигмического разлада о правдах пресловутого Ньютонова яблока на земле…Иль, вот уж снова, того «аллегорически-сказочного», Адамова? И…говоря здесь обо всём «контр-эстетическом» в отношении всех светских принципов Просвещения, полагается прежде всего усматривать значение, дисгармонизирующее среду, в порождении всё большего числа этаких потенциальных спорщиков (а когда, может статься в истории, и непримиримых спорщиков!) Так должно ли нам, спрашивается, поощрять сей, в прогрессии наследуемых смыслов, велико-растущий Схизм*(2)?
             Нравственность, вечные нравственные ценности…Извечные риторические вопросы. Коль скоро одним из устоявшихся смыслов общечеловеческой (!) таковой Нравственности является прехождение ограничивающих и супрессирующих психо-комплексов прошлого (в психологии индивида, и в психологии масс – sic!), - (отсель) нам следует рассматривать возникающие вопросы светского Воспитания и Просвещения под этим только углом восприятия. Не правда ли, с тем вместе, как духовное воскресение России во второй половине прошлого века могло произойти и произошло только в изначальном импульсе ментального освобождения нации, (а не в молитвах полу-помешанных старушек, снующих промеж «говорящих икон» и ТВ-Кашпировских, так и не в истерических бдениях масс мытарей и мытариц, собственным психо-комплексом несостоятельности доведённых до отчаянья в 90х), - сему соотнесенно, мы должны воспринимать и всё нравственное, и понятие о Нравственности, лишь только по взгляду на те воплощённые приоритеты свобод, каковые стали истинным достоянием новой российской этики. И если мы говорим, также, и о представлениях путей моделирования нравственного чувства в потомках, то опять-таки: - из тех только смыслов и символов (в границах этических норм) ментальной свободы последних 25 лет,  достигнутой в противовес супрессирующим понятиям 20 века, мы только и можем выделить особенные нравственные приоритеты, каковые стоят этак и над всем опытом, «советскому веку» предшествовавшим, этак над опытом все-российского светского несовершенства. И тогда, применительно всему, что ныне о светской Школе: критический взгляд на те амбиции, которые дискредитируют истины, обретаемые в раскрепощаемых умах, - это и есть вся Нео-Нравственность. Вполне целесообразная, вполне естественная и вполне земная гуманизация будущего. Однако, вот, ведь, здесь и снова уж Церковь…
             Схизматический спор тот извечен, в жизни светского государства что есть взгляд на отношения между семьёй и обществом социальных начал и ступеней. Ясли, детский сад – это, воистину, такое начало. Ко значению ж всего нео-Ренессанса 21 века: как и вопрос необходимого сексуального воспитания, который ни в коем разе не должен обратиться смыслом поощряемого сексуального порицания, (что, как известно, впоследствии, заклинает более страшных в истории демонов, порождая гораздо большие проблемы, чем те, какие только, «ко стыду стыдящихся», есть подмена словом «венец» обычного слова «презерватив»); так, и вопросы (эсхаталогизированные) интернациональной этической гармонии в сообществах (что рано или поздно оборачиваются проблемой раздора, как раз таки, не в меньшинствах, но в общей граждански-национальной массе); - и в том и в другом случае, Церковь, своим внедрением и влиянием в дела Школы, катализирует усугубление противоречий, подчёркивая в того или иного рода семейственности подсознательно-скрытый комплекс «светского», комплекс по восприятию разницы премонитивного воспитания. Толика религиозной подспудной укоризны будет, воистину, дъявольским маслом, подлитым в огонь «страстей по человеческому несовершенству». Как убеждает нас опыт, позже этакое порождает неизбежно-растущую общественную и гражданскую ложь.
             Судьбу сегодняшней «светски-уцерквляемой» Школы (в её наследниках) мы можем вполне представить по-взгляду на ряд последующих лет. Ко всему, что есть обозримые, аппетитствующе-растущие влияния Церкви, прогрессия смыслов синтезирования мышления уставно-церковного и уставно-солдатского, (так, и уставно-полицейского, ибо не секрет, что в отдельных местах России монахам позволено уже идти служить в отряды полицейского(!) надзора) в среде светского менталитета – неужели это не говорит об опасности той ужасающей супрессии, каковая всё более угрожает всякой свободной и самоопределённой мысли в России?...Эммануил Кант и анти-утопический предел провозвестника Оруэлла…Всегда неустанно и бдительно ожидающий, с приглашением на исповедь, полиционированно-конфессирующий (!) Ум…(Мы, ведь, знавали такое уж из истории преступлений Церкви в союзе с КГБ)…Если мы всерьёз искренни в наших прозрениях, мы не можем не видеть, что при большем проникновении церковно-доминирующей мысли, в Школе будет складываться аж и более контрастное ментальное противостояние, и особенно – в интеллектуальных средах последующих поколений, из «немолебной» этической среды  побуждаемых обратиться в меньшинство потенциального протеста. И…сознания, всё-таки неизбежно парадигмируемые косвенным сопричастием процессу «уцерковлевания» («уцерковливания» именно, - а не столько светского «унравствливания»; - говорилось выше), - не другой ли, прямо-оппозиционной религии они также найдут по себе союзников в ассимилировавшихся кругах? И тогда: только ли аспектом «несцерковлевания» будет определяться их позиция или, быть может, и в настроении, этак, и более враждебном и опасном? – Хм, уцерковливание…В сравнении тем примерам из «советских» годов, когда пионера, заглянувшего в церковь, выставляли в середину «инквизиторского» школьного круга, несложно вообразить и то, как чрез число лет, в кругу порицания окажется не желающий ходить в православную церковь. То вряд ли, в действительности, есть столь уж невозможный гротеск, коль скоро всего лишь несколько лет назад, во время городских парадов меньшинств (тогда, правда, только лишь мирных ещё парадов и только лишь сексуальных меньшинств), Церковь запечатлела себя в хрониках истории, как сама Анти-Гуманность, Анти-Нравственность, с благословением идущая вслед кулакам националистов по кровавому следу невинных жертв на асфальте.
Должно ли бояться представить повторение такого варианта, в вариации тем уж иных, в интерпретации того, чему впоследствии не быть названным честным, искренним словом?      
         …Конечно же, сегодняшняя геополитическая атмосфера в мире побуждает думать вновь о поощрении мобилизации и укрепления сил духовной христианской России; Православная Церковь, в том, несомненно деятельна. Однако, во все-усредняющем поощрении «комплекса ^овец» в Школе, - чему столь модно теперь почему-то стало противопоставлять критический только «синдром кирилловщины»*(3), (при этом совершенно, как будто бы, забывая так и об основах всей великой идеи гуманистического светского общества и его нравственности, что была определена задолго до «бесов»), - тенденция к воспитанию представления о безгрешности, о непорочности Церкви приобретает всё более пугающий характер. Это именно так, что наследующий в себе заветное право «нравственной презумпции неосуждения», империализируемый институт Церкви, в масштабах всего государства неся эстетику «одностороннего покаяния» и, тем самым, упрочивая ту как раз, всего-то несколько лет назад все-порицанную в социуме «рабскость менталитета» (то, что было ещё совсем недавно наиболее популярное слово в корне своём), заведомо является «големическим»*(4) оплотом Супрессии, способной сделаться весьма очевидной (- мы говорим о моральном подавлении только, ещё даже не о сюжетах репрессирующей инквизиции!). - Здесь вновь требуется возгласить: Воспитуемое представление о непорочности, о безгрешности Церкви в государстве и в сознаниях растущего светского общества есть, несомненно, опасное, псевдо-гуманистическое явление!
          …Если же так, что, в известном проценте, тенденциозное единение Церкви и Государства есть неизбежный процесс, - сему должно следовать прежде всего то именно, что ко взгляду на несовершенства исторического светского общества в России, в вопросах  укрепления и защиты института демократической Школы, пред всем будущим, мы не имеем ни малейшего этического права избегнуть сознательной критики норм «одностороннего покаяния».  – В том, вопрос становления нового отношения Церкви к своим грехам, к своей грешности, делается для российской светской Школы всё более в свете дилемм, т.ск., воспитания Церкви светской Системой нравственных ценностей и её Государством, и нисколько не наоборот!

             Отсель, пред всем институтом Школы светского воспитания в России встаёт весьма существенная, в том, и более безотлагательная задача, как то: нахождение деятельных и себя оправдывающих методов в практике справления с ситуацией неумеренно-экспансивного роста Православной Церкви. В этом смысле, уму светской гуманистической нравственности нельзя вновь не обратиться к истокам этики Европейского Просвещения, к основам традиций воспитания в духе свободолюбивого Ренессанса. Также, как в идеях религиозно-церковного причащения масс лежит воспитание принципа и манеры восприятия тех или иных истин истории, культуры и науки, - в равно-обратной тому степени, светски-государственной воспитательной программой должны быть особенно выделены, к противопоставлению, идеи неуцерковленного принципа мировосприятия.
             Коль скоро в предметах, нравственно и этически воспитующих личность, как то Словесность, История и Культура, само опытное знание предлагает нам модель «небезгрешия» в практиках православных сфер; - от Школы таковое требует непременно искренней по себе акцентации. В таком ракурсе достаточно будет заметить, что Ренессанс российской светскости всегда полагает собой (культурную) европеизированность, а Застой, (в формах его - как церковно-духовной, будь то аж характера «до-петровского», так и недавней - «советской»), обратно тому, несёт всегда предельную в себе ксенофобичность. Сему следует, что для поощрения светски-ренессантной идеи гуманистического Просвещения, для сохранения демократически-паритетного баланса в области нравственного, Школа должна иметь более раскрытый взгляд на европейскую культуру, и фундаментальные её основы и произведения. Этак, в своих достойных воспитанниках и последователях.
              То хорошо, что ко всем ново-изменениям, приносимым авторитетствующей Церковью в жизнь Школы, с приходом той в мир уже детских садов, сегодняшние воспитуемые поколения продолжают ещё читать Пушкинского «Попа...»*(5), - и это, пожалуй, единственное из произведений, со многой художественной полноценностью в каком находит своя выражение идея противления этике «одностороннего покаяния». Да пребудет надежда, чтоб сие оставалось и впредь. К тому, однако, будет великой ошибкой не заметить, как сами эталоны подобного культурного мировоззрения, - из тех, что в произведениях авторитетов европейского светского гуманизма, - если и принимают, то весьма отдалённое ещё участие в преподаваемых образовательных программах. И, к сему соображению, разве не будет то решением, достойном всей идеи усовершенствования Школы – ввести в предмет (неповерхностного) изучения классиков европейской мысли и жанра. Сказочно-мудрый и занимательный Данте; единовременно, и глубокий, и доступный Вольтер; педагогичный и нежный Дидро; бесподобно-благородный Шиллер, бесподобно-красочный Гёте; а когда - многообразно-человечный Бокаччо; а когда - многообразно-чувствующая Маргарита Наварская…and setre, and setre…Подводя сие, одновременно, к стандарту и концепции современных нравственных норм светского воспитания (культурного, образовательного, опять-таки сексуального), а, - с тем, - соотнося уровень российских образовательных программ уровню общеевропейской (как minimum, «эрудированной», если не «учёной»!) просвещённости и не-застойного, благородного мышления, сим также полагается возможность тематического преподания предмета не только в высшей гуманитарной, но этак ещё и в средней общеобразовательной Школе и в форме уже не факультативной, но в должном проценте - обязательной.
             Подобный вывод – вполне состоятелен для того, чтобы новому смыслу противоречащие возражения не могли более препятствовать выше-ставленной задаче. Так, к примеру, существенный вопрос преподания Русского языка, истории и эстетики Русского языка, заключённых в произведениях классической поэтики и словесности, (я оперирую этими академически-университетскими понятиями здесь, несомненно, применительно к программам средней общеобразовательной школы, где таковые, пусть и подспудно, но всё же учитываются), очень хорошо согласуется с умным соображением – таковым, что блестящему Русскому языку вполне также можно учиться и по образцам переводов зарубежных классиков, и, - в особенной предпочтительности, - переводов, сделанных классиками русскими. Разве не легко согласиться с тем, что переводы, выполненные тем же Батюшковым, тем же Державиным, и многими другими, прежними и современными классиками, предоставляют возможность не только выделения шедевров европейской культуры и эстетики в ряду наследий, этак, и Русского (литературного) слова, но и, по-сути, подспудного в том сближения с самим иностранным Языком, с мыслью и формой такового, - что может также позитивно сказаться в косвенном намерении более успешного синтезирования предметов нескольких языков в процессе обучения. Если при этом, к примеру, в одном случае реализации школьной программы, вовсе не обязательно подменять Лафонтена Крыловым*(6), чтоб говорить об истинах и о времени Лафонтена, - так, в другом случае, в преподавании избранных мест из того же Данте, мы с новым интересом можем говорить так и о Батюшкове, и о Пушкине, за этически-смысловую конструкцию взяв мир Данте и относя это к интерпретации смыслов и эстетики русского гения просвещения. Такой подход в практиках образовательных программ, несомненно, будет большим подспорьем в решениях как проблем демографически-этических в России, - (чему добрым результатом будет факт более европеизированного эстетического мировоззрения, складывающегося в российски-воспитуемых представителях мира азиатской нравственности!), - так, и в вопросах поднятия уровня российского гуманитарного образования, в подведении того достойному стандарту программы европейских школ.(Что, изначально, закономерная есть тенденция в видах более адекватного контакта и согласия с евро-пространством). В частном же случае, к этакому задатку перво-гуманистических начал нового метода восприятия Истории и Культуры, способно также будет находить потенциальный рост интереса и любознательности в учениках к процессу обучения в целом. 
             Сии предложения, в своей реализации, будут, однако, во-многом, мало-результативными в справлении с моралью норм «одностороннего покаяния» в будущном российском обществе, если в методах и в практиках светской Школы не будет учитываться аспект объективного преподания Истории и, с тем, подчёркнуто, - истории восприятия Истории, этак и в предмете новейшей Истории, образом непременным. Надо заметить, что Церковь (более, чем делает то Государство) в моральном самопроизволении, в разные периоды становления общества, практикует более выгодную для себя интерпретацию исторических фактов, нежели то соответствует истинной действительности. Ныне, в России - именно такой период. По сему, абсолютно бескомпромиссным становится соображение о непременной обоюдо-нравственной коррекции. Так, непременной обязанностью историка Школы, воспитанного честью смыслов свободного Просвещения, должно быть, в истинности своей, поколениям преподанное отношение к истории Церкви по взгляду на объективное несовершенство оной,  будь то в делах внутренней и международной политики, будь то в вопросах эстетического ряда, касательно всех светски-демократических (и анти-демократических) изменений в вехах (прежних и новых) государства Российского. Применительно предмету истории 20века, в школах необходимо расставлять так и более предупредительные акценты, в освещении грехов Православной Церкви в годы сотрудничества с КГБ, в делах преступлений её против тайны исповеди, нравственных свобод и т.д.; - в том, абсолютно непременным должно соблюдаться условие этически-нравственной и социальной оценки деятельности Церкви к основополагающе-определённому выводу о том, что именно Православная Церковь находится в долгу у Государства светских нравственно-демократических норм, и...(в идее своей миссионерской деятельности, изыскуя путей искупления своих прежних грехов пред нравственным обществом), - и это так, что нисколько и ни в коем разе не может трактоваться в смыслах обратных.
             В условностях таковых, в представлении о российской светской Школе последующих, как минимум 16-18 лет, должно делать ставку на воспитание рассудочного самосознательного поколения, критическая оценка нравственного мышления коего, впоследствии этак, сможет стать мерилом нравственности и в ограниченных религиозных, и церковных сообществах. И это, и только это(!) есть смысл становления гармоничного светского государства и общества в его просвещённо-воспитанных представителях. Коль скоро и учёный, и философ, и общественно-политический лидер, - так и монах и служитель будущного священства, - созревает и личностно развивается прежде всего в  сферах светской именно Школы, формирующей их миропредставление,  - к сему вполне достаточно, чтобы, в идее воспитания морали института Церкви здоровой и просвещённой нации, видеть абсолютную целесообразность и правильность всего выше-сказанного.

             Вложение в будущность поколений, ставка на Время  – в действительности, есть самая выгодная инвестиция в масштабах всего общества и страны в целом. Церковь лучше других знает об этом. Однако, в аллегорическом свете всех делаемых на сегодня социальных сравнений, думается так, что Церковь пользуется, в том и вновь, слишком дешёвым и привеллегированным кредитом. – Здесь, ко всем «реституциональным настроениям в боге» хочется объективно возгласить (этак, и ко всем духовно-подразумеваемым «в десять раз больше»*(7): «Жертвуйте, жертвуйте от себя на возведение  своих церковно-приходских школ, и да, быть может, от того воздастся вам в будущем!» Ибо совесть «по заимо-уму у народа» - не самое верная совесть, и не самое верное дело. Сама история великих перемен – великий тому есть свидетель. Великий свидетель есть само неумолимое Время и, первозначимо, в суждениях тех, кто преисполняется совестливого чувства и смысла только по переживанию комплексов и страхов своих отцов…, - если мы, вообще, когда-либо можем говорить о психологически-здоровой, гуманистичекой нации…Если кому-то угодна т.ск. делается мысль о том, чтоб возвести царя на трон, как не приходит им сызнова мысль и та, что впоследствии его опять свергнут? – Бесповоротный ход нравственной истории общества, увы, не приемлит рабски-вменяемых с действительной Истиной быть компромиссов.
            В заключении статьи, ко всей возможной критике в адрес моих ренессантных соображений о необходимости «нравственной диффузии» в отношении всего «не-мирского», - кои, дескать, ставят под сомнение «велико-нравственный» авторитет Православной Церкви в жизни светского общества в первую декаду 21века в России, - мне будет возможно ответить лишь простой фразой: - «Как же мне не подозревать священника во земных грехах, коль скоро всё больше умыслом своим он в миру?»…Однако, продолжение сего требовало б уж несколько иного хода психологических и этических рассуждений....               

         
    
                /11.02.2011 – 21.02.2011; - Москва /

СНОСКИ: 1) - Йозеф Кнехт – герой романа Г.Гессе «Игра в бисер», магистр педагогического ведомства;
                2) – Схизм; раздор, разлад.
                3) -  Кириллов, герой романа Достоевского «Бесы»;
                4) -  Голем, чудовище-персонаж из романа Г.Майринка «Голем»;
                5) -  А.С.Пушкин «Сказка о Попе и работнике его Балде»;
                6) -  как известно, множество басен Крылова есть вольный перевод, вольный пересказ знаменитых басен Лафонтена;
                7) -  «..И да пожертвуй в имени Господа Твоего дорогим тебе, и да воздастся тебе по Господу в десять раз больше.» - фразы из мудрой Библии.