В ночь перед Рождеством. Окончание

    Ребята привязали нитку к кольцу двери деда Агафона, а сами    

     спрятались за кострами и стали дергать. «Тук-тук-тук!» - брякает кольцо о

     дверь. «Хто там? – слышится голос Агафона. Открыл дверь,  посмотрел нет

     никого, и ушел спать. Только лег – опять слышит: «Тук-тук, тук-тук!». И так

     повторялось несколько раз, пока дед не догадался в чем дело, да и ребята

     смехом себя выдали. Не на шутку рассердился Агафон, выскочил в одном

     исподнем костюме: в белых кальсонах и рубахе, с метлой в руках и …о, чудо

     – в берестяных лаптях, и побежал за ребятами. «Ха-ха-ха!» - громким эхом

     прокатился по деревне ребячий смех. А дед бежал с метлой и матерился.

     Нинка Шайкина, сидевшая в это время на лошади, кубарем покатилась вниз,

     увидев разгоряченного деда Агафона во всей красе. Она упала на снег, и от

     хохота не могла подняться. А кобылу Розку так и не успели покружить три

     раза. Она мотала головой, стряхивая мешок. Два парня забежали в дом, где

     мы с Симкой гадали, и притаились в сенях. А дед Агафон, не заметив их,

     пробежал в комнаты.

     Мы с Симкой слышали смех на улице. «Ну, хоть не так страшно», - подумала

     я. Тревожно вглядывались мы в зеркала, позабыв даже суженого-ряженого

     позвать. Вдруг слышим быстрый топот. Все произошло мгновенно. «Топ-

     топ-топ!». С шумом распахнулась первая дверь, затем вторая, от страшного,

     как нам показалось пинка, загрохотала третья дверь, опахнуло вроде бы

     водкой и я увидела в зеркало… покойника во всем белом. «А-а-а-а!» -

     закричали мы с Симкой в один голос и, не помня себя, вылетели на улицу.

     «Ха-ха-ха!» - громким смехом встретили нас парни и девушки. Мы с Симкой,

     все еще дрожа от страха, оказались в объятьях наших кавалеров. Все ещё,

     ничего не соображая, мы увидели, как Лешка Заборский и Сашка Андреев

     несли деда Агафона на руках.

     Злость у деда уже прошла, он опять сделался добрым.

- А ну-ка, дед, соври-ка что-нибудь, - попросили мы. Засмеялся Агафон

     и начал: «В войну дело было. Мыши у нас в Мякурье дома развелись, а кота

     не было. Я взял черного кота Ваську у брата в Рипалово и бегу домой,

     тороплюсь. Вижу, женки рожь жнут, спины не разгибая. Увидели меня,

     обрадовались. «Ой, Агафонушка!» - закричали они. – Соври-ка нам что-

     нибудь, хоть на душе полегчает». «Некогды, некогды, бабоньки, - кричу я им.

     – В Мякурье из заготконторы приехали, котов и кошек собирают, а взамен

     треску дают, вот я и тороплюсь!». А времечко-то было голодное, сами знаете.

     Бабоньки побросали серпы, нахватали дома котов и кошек, и у самого

     Мякурья меня догнали. Глядь, а там нет никого. На меня женки набросились,

     чуть не избили, некоторые даже голосом заревели от обиды. «Полно-те,

     полно-те бабоньки, - успокаиваю их, - вы же сами просили меня, соврать что-

     нибудь».

- Ха-ха-ха! – опять звонким эхом прокатился по деревне заразительный

     смех.

- Дедушка, простудишься, давай мы тебя на руках унесем. Не обижайся
     на нас! – просим мы деда.

Агафона впервые увидела я таким грустным, вроде бы даже слезу

     смахнул.

- Э, да чего там! Мы в молодости еще и не то вытворяли. А теперь

     только и осталось, что лежать на печи, да получать на харчи.

Вот так дед Агафон нам все карты спутал. А, может, и не спутал? Ведь

     мы с Симкой в тот же год замуж вышли. Я за Кольку. А она за Вальку.

                Хотите – верьте, хотите – нет.