Она пила и пела

Она пила и пела, и иссякли все свечи,
много ль господу надо, чтоб задуть уголёк?
И ложился на плечи ей сиреневый вечер,
в фиолетовом ветре Питер мокрый продрог.

Провожал её в ночи незнакомый парнишка,
словно вылез из книжки у Дюма иль Дефо.
И зажглась этой ночью, так, не страсть, а страстишка:
в фиолетовом ветре Питер мокрый продрог.

А на утро ушёл он, ей оставив на кофе,
а она всё смотрела, силуэт и окно,
хотя ей этот парень, если честно был пофиг -
в фиолетовом ветре Питер мокрый продрог.

Эх, родиться бы снова, но назад, в это время,
фиолетовый Питер, плод индиго во льдах.
Но нельзя. И стою я. И глазам я не верю.
Парень тот, что был с нею, он, конечно же, я.

До развода, до боли, ломоты в пояснице,
жизней прошлых не вспомнить, не купить нам билет.
Но что делать мне, часто фиолетовый снится
Питер, женщина в белом столько лет, столько лет!

Я страдаю ужасно, искусал губы, руки,
кричу криком в кровати, почему, почему
в ночь пошёл ту наверх к ней, не от чувства, от скуки!
Но довольно, и - хватит, Питер я - не пойму.