Будь Пушкин ранен на сто лет позднее...

Будь Пушкин ранен на сто лет позднее,
В тридцать седьмом… его б врачи спасли,
Но за его крамольные идеи
Немедля на него бы донесли.

К нему в больницу бы явились прямо –
Ведь трепетать тиранам он велел!
И уморили б, словно Мандельштама,
Мол, был бы мягок для него расстрел!..

Но мог бы вождь сказать: «Его не троньте:
Не Михалков, а он пусть пишет Гимн!»…
А если б Пушкин  ранен был на фронте,
Его б спасли, чтоб вновь прийти за ним.

Не в сорок пятом, а чуть-чуть позднее,
В году пятидесятом, например,
Курчавого поэта как еврея
Мог задержать бы милиционер.

Верней, не как еврея – сиониста,
Нашли б в стихах влиянье чуждых сил,
И подыскали б быстро пушкиниста,
Который бы всё это подтвердил.

Но если б он, простясь с советской далью,
Дожил до наших дней, его, без крыл,
Не пулей бы – Иудиной медалью
В Кремле Дантес торжественно убил.

И стала бы глава его покорной,
И заросла б народная тропа
К нему травой забвенья самой сорной –
Посевом вертикального столпа.

Но счастье: в девятнадцатом столетье,
Кляня стихами свой жестокий век,
Погиб, уйдя от почестей в бессмертье,
Курчавый самый русский человек.


19 февраля 2011 г.
Москва.