А. Теннисон. Песни из поэмы Принцесса. Часть 1

1)
О Ласточка, летящая на Юг,
Ты к ней лети, прильни к её оконцу
И то, что повелю, поведай ей.

Поведай ей – тебе известно всё, –
Как ярок, яростен, изменчив Юг,
И как суров, правдив и нежен Север.

О Ласточка, о, если б можно было
И мне к её оконцу прилететь,
То я б залился трелями любви.

О, как желаю я тобою стать,
Дабы она могла меня впустить
И близ себя держать до самой смерти.

Так почему же вовсе не спешит
Она облечь любовью своё сердце,
Как ясень не спешит надеть листву?

Скажи ей, что рассеялся твой род,
Скажи ей, что на Юге забавляюсь,
Но ждёт меня на Севере гнездо.

Жизнь коротка – зато любовь вечна;
На Севере не долог солнца свет,
На Юге свет луны совсем не долог.

О Ласточка, ты к ней лети скорее
И пеньем убеди моею стать, 
И передай: тебе вослед лечу...   
               

   O Swallow, Swallow, flying, flying South,
   Fly to her, and fall upon her gilded eaves,
   And tell her, tell her, what I tell to thee.
   
   O tell her, Swallow, thou that knowest each,
   That bright and fierce and fickle is the South,
   And dark and true and tender is the North.
   
   O Swallow, Swallow, if I could follow, and light
   Upon her lattice, I would pipe and trill,
   And cheep and twitter twenty million loves.
  
   O were I thou that she might take me in,
   And lay me on her bosom, and her heart
   Would rock the snowy cradle till I died.
  
   Why lingereth she to clothe her heart with love,
   Delaying as the tender ash delays
   To clothe herself, when all the woods are green?
  
   O tell her, Swallow, that thy brood is flown:
   Say to her, I do but wanton in the South,
   But in the North long since my nest is made.
 
   O tell her, brief is life but love is long,
   And brief the sun of summer in the North,
   And brief the moon of beauty in the South.
 
   O Swallow, flying from the golden woods,
   Fly to her, and pipe and woo her, and make her mine,
   And tell her, tell her, that I follow thee.


2)               
Ты ни о чём не вопрошай меня;
       Луна коснётся и морских глубин,
       А туча – горных призрачных вершин.
Опасны взоры, полные огня.
                Не вопрошай.

Не вопрошай меня: чтО отвечать?
       Хоть не приемлю впалых щёк и глаз,
       Всё ж не желаю, чтобы ты угас!
Меня не надо вопрошать опять;
               Не вопрошай.

Не вопрошай: плыла не по волне.
      Моя судьба с твоею сплетена;
      К долине пусть несёт меня волна.
Коснёшься – устоять едва ли мне.
            Не вопрошай.

               
    Ask me no more: the moon may draw the sea;
        The cloud may stoop from heaven and take the shape,
         With fold to fold, of mountain or of cape;
    But O too fond, when have I answer'd thee?
            Ask me no more.
   
    Ask me no more: what answer should I give?
         I love not hollow cheek or faded eye:
         Yet, O my friend, I will not have thee die!
    Ask me no more, lest I should bid thee live;
           Ask me no more.
 
    Ask me no more: thy fate and mine are seal'd:
         I strove against the stream and all in vain:
         Let the great river take me to the main:
    No more, dear love, for at a touch I yield;
           Ask me no more.


3)
       О дева, с горных круч сойди скорее!
И что за прелесть в них (так пел пастух) –
В горах с их высотой, сверканьем, хладом?
Близ Неба прекрати скорей ходить,
Не будь звездою над вершиной горной,
Лучом близ покалеченной сосны.
Сойди: любовь твоя живёт в долине,
Любовь тебя в долине ждёт; сойди;
Её отыщешь на пороге дома,
На сборе Урожая на полях,
Меж бочек с пурпурным вином искристым
Иль в винограднике насторожЕ.
Но чужд ей лунный серп сереброцветный,
И не сумеешь отыскать её
В лощине, спрятанной меж ледниками,
Сползающими грудой с горных круч,
Чтоб в общие потоки позже влиться.
Иди: тебя подхватит пусть поток,
Чтоб ты любовь в долине отыскала.
Пусть дикие орлы одни кричат,
А злые рифы выпускают брызги,
Что тают, словно у людей мечты.
Спеши: тебя долины ожидают,
Лазурный дым домашних очагов
К тебе восходит, и взывают дети
И я – пастушья дудочка твоя:
Приятен каждый звук; твой глас приятней,
Но здесь приятен тоже каждый звук:
Трезвон ручьёв, бегущих по лужайкам,
На вязах воркованье голубей
И дружное гуденье пчёл несметных.

            
           Come down, O maid, from yonder mountain height:
     What pleasure lives in height (the shepherd sang)
     In height and cold, the splendour of the hills?
     But cease to move so near the Heavens, and cease
     To glide a sunbeam by the blasted Pine,
     To sit a star upon the sparkling spire;
     And come, for Love is of the valley, come,
     For Love is of the valley, come thou down
     And find him; by the happy threshold, he,
     Or hand in hand with Plenty in the maize,
     Or red with spirted purple of the vats,
     Or foxlike in the vine, nor cares to walk
     With Death and Morning on the silver horns,
     Nor wilt thou snare him in the white ravine,
     Nor find him dropt upon the firths of ice,
     That huddling slant in furrow-cloven falls
     To roll the torrent out of dusky doors:
     But follow; let the torrent dance thee down
     To find him in the valley; let the wild
     Lean-headed Eagles yelp alone, and leave
     The monstrous ledges there to slope, and spill
     Their thousand wreaths of dangling water-smoke,
     That like a broken purpose waste in air:
     So waste not thou; but come; for all the vales
     Await thee; azure pillars of the hearth
     Arise to thee; the children call, and I
     Thy shepherd pipe, and sweet is every sound,
     Sweeter thy voice, but every sound is sweet;
     Myriads of rivulets hurrying thro' the lawn,
     The moan of doves in immemorial elms,
     And murmuring of innumerable bees.’